РАССТРЕЛЯЛИ БУДУЩЕЕ
Прошло почти две недели со дня массового убийства в казанской 175-й гимназии. Трагедия, унесшая жизни семи учеников и двоих учителей.
Геннадий Зюганов:
– То, что случилось в Казани, – это закономерный итог невиданного предательства 90-х и продолжение рыночной, спекулятивной финансово-экономической политики в нынешних днях, когда у человека
нет работы, нет уверенности в завтрашнем дне.
После произошедшего власти на словах «рвали и метали» и фонтанировали идеями, как бы снова что-то запретить – оружие, интернет, собрания. Как будто запретами можно что-то решить. Но прошло 10 дней, и о стрельбе в Казани уже никто не вспоминает. А о причинах трагедии и вовсе никто не говорит.
Будем честны, не так уж много людей готовы тратить своё время, совершать умственное усилие, чтобы действительно глубоко разобраться в вопросе. Страшная новость вырвала обывателя из текущей
рутины. Чтобы мир вокруг перестал быть пугающим, нужно поскорее дать простые и однозначные ответы на вопросы, которые ребром поставила жизнь. Вооружённый преступник проник в гимназию и устроил
охоту на детей? Значит, плохо охраняют учебные заведения! То же самое говорили в 2018 году, когда аналогичное преступление совершил стрелок в Керчи. Люди убедили себя, что меры будут приняты –
всё же понятно. Теперь слышатся те же голоса, второе издание уже звучавших фраз. Официальные лица убеждают электорат – проблему видим, всё непременно поправим. Вы только не беспокойтесь, не надо
лишних телодвижений. И задумываться тоже не надо – государственная машина работает, специалисты и ответственные кадры. Им виднее.
А если всё-таки попробовать?
Какая угодно строгость закона, любые прописанные в нём кары становятся ничтожными, если на практике препоны легко обойти.
Действительно, в гимназии № 175 отсутствовала охрана. Однако, а что изменилось бы, если б на входе вооружённого полуавтоматическим дробовиком Ильназа Галявиева встретил чоповец? Автор этих
строк ещё помнит собственные школьные годы. Не забыл и мужичка, сидевшего за столиком на первом этаже в школьном предбаннике. Он вносил имена входивших взрослых в специальный журнал, пил чаёк с
уборщицами и дремал на стуле. У него не было ни специальной подготовки, ни хоть какого-то снаряжения. Что сделает такой охранник, когда появится человек с твёрдым намерением убивать и огнестрелом
в руках? Ничего. Скорее всего, только станет для него первой жертвой.
Профессионал, конечно, дело иное. Но в каждую школу не посадишь по спецназовцу. Во-первых, их просто столько нет. Во-вторых, даже подготовленный боец на позиции школьного привратника не
гарантирует стопроцентной безопасности. В-третьих, сама концепция превращения школы в «крепость» и практически режимный объект несёт в себе много очевидных издержек. Но главное – хотим ли мы,
чтобы дети учились именно в такой обстановке?
Другой аспект – ужесточение норм, регламентирующих право на приобретение оружия. Судя по всему, именно так намерены отреагировать на вызов официальные лица. Повысить до 21 года минимальный
возраст, переформулировать технические требования, увеличить число необходимых проверок. В общем, кипит бюрократическая работа…
Дискуссия о том, какие правила лучше, жёсткие или мягкие, имеет смысл только в том случае, когда они в принципе соблюдаются. Для того чтобы Ильназ Галявиев не получил своё ружьё, достаточно было
соблюсти должным образом уже существующие процедуры.
Проблема отнюдь не решается даже тотальным исчезновением из оборота любого стрелкового оружия, потому что убивают не ружья, а люди. И они способны делать это самыми разными способами.
Средства для совершения преступления так или иначе останутся. Но всегда существует такая вещь, как мотив. Чтобы пойти отнимать жизни, нужны веские причины. Марксизм утверждает: бытие определяет
наше сознание. Жизнь в обществе формирует нашу личность. Даже на безумие есть своя мода. Когда-то шизофреники все мнили себя Наполеонами – и это даже вошло в фольклор. Сейчас перед нами другие
сумасшедшие с иными ролевыми моделями.
Вспомним советскую эпоху. Нам трудно вообразить себе нечто подобное казанскому или керченскому расстрелу в годы существования СССР. Одно с другим просто не вяжется. При этом в школах не было
никаких охранников, их даже не огораживали забором. Наверное, достать полуавтоматический дробовик для подростка оказалось бы невозможно. Зато во многих семьях хранились, причём в сравнительно
свободном доступе, охотничьи двустволки, кое-где – оружие, оставшееся ещё со времён войны. Так что технически возможность организовать преступление имелась. Игры, причём реальные, а не
компьютерные, бывали сопряжены с элементами насилия. Но никому из участников дворовых потасовок и в голову не могло прийти на следующий день, прихватив дедово ружьё, отправиться в свой условный
9-й «Б» «валить» одноклассников. Потому что мир вокруг них был другим, на иных по сравнению с нынешними принципах зиждилась общественная жизнь. Не так, как теперешние подростки, оценивали они
собственные перспективы. И словцо «биомусор» могли использовать разве только сотрудники медицинских лабораторий.
Сколько ещё будет расстрелов в современной России? Не знаю и предполагать не хочу. Дополнительное закручивание гаек ничем делу не поможет. Лечение симптомов всегда проигрывает с точки зрения
эффективности профилактике. Невозможно устранить из обихода все кухонные ножи, секаторы, режущие инструменты.
Ничто не берётся из ниоткуда. В том числе — болезнь. Холеру вызывает бактерия. Грипп — вирус. Сознание слишком социально. Оно не в состоянии быть здоровым, когда общество вокруг него больно.
Нереально вести точные и подробные наблюдения за каждым отдельно взятым человеком. Но вот снижать общий уровень стресса в социуме, перестраивать наше общество так, чтобы каждому его члену проще
было остаться в здравом уме – это нам по силам. От тотальной конкуренции, от сугубого индивидуализма, от жёсткой иерархии, где тот, кто сверху, имеет право на всё, – к системе, где человек
человеку друг, товарищ и брат.
Иван Мизеров,
газета "За правое дело" №10, 2021 г.