Приключения кубанских полярников на Южном полюсе
И вьюги, и метели
Предложение о работе в Антарктиде Петр Ромов, сотрудник Краснодарской ТЭЦ, получил практически сразу после участия в чемпионате России по радиосвязи в 1982 году и, недолго думая, согласился. Конечно, о жизни на шестом материке он знал лишь по книгам, но романтика дальних странствий и подвиги первооткрывателей кружили голову.
— В трудовой книжке у меня отмечено, что зимовал на «Молодежной», но на самом деле я там не был, — рассказывает Петр Ромов. — Из Ленинграда вылетел во Владивосток, там пересел на теплоход «Байкал», который шел через Сингапур, остров Маврикий, Кейптаун, Буэнос-Айрес и станцию «Беллинсгаузен» на станцию «Молодежная». Но по прибытии меня сразу попросили отправиться в «Мирный» — там нужно было смонтировать телефонную станцию, а я по профессии связист. Дали задание на год (1983-84. — Прим. авт.). Это была 29-я экспедиция.
«Мирный» — первая полярная советская станция, открытая в Антарктиде. Находится она на выступающем мысе, на краю ледника. За 40-метровым обрывом — океан, по сторонам — зона трещин. Передвижение по станции разрешено только вдвоем и только в хорошую погоду, когда ветер не более 20 м/с и нет низовой метели. Но чаще ветры достигают 40 м/с, а видимость такая, что руку протянешь — и ладони не видно.
— Рядом с новыми утепленными 2-этажными алюминиевыми домами сохранились совсем старые, фанерные, практически ушедшие под лед постройки 50-х годов прошлого века. Я забирался в них через люк. Меня по- трясло, в каких условиях жили и работали первооткрыватели. Это поистине музей отваги и мужества, — вспоминает Петр Ромов.
Сам он жил в отдельной каюте в домике, рядом с радиостанцией. Задача их радиогруппы — передавать информацию со всего Восточного сектора Антарктиды (станций «Ленинградская», «Русская», «Восток») на «Молодежную». Однажды к ним прилетело ленинградское руководство на новом самолете, но на ледяную полосу возле станции они сесть не смогли. И полетели в сторону востока, на австралийский «Моусон». Вскоре связь оборвалась.
— Мы дежурили на этих частотах, пытались их выловить, но тщетно. И тогда я, единственный, кто как-то владел английским, связался с «Моусоном». И мне ответили, что самолет благополучно приземлился, — рассказывает он.
Зимовали на станции в тот год 60 человек, но одиночество испытывал каждый. Ждали писем, но зимой связаться с домом возможности не было. Для каждой станции раз в месяц устраивали полуторачасовой сеанс радиосвязи, который шел через два промежуточных пункта. И счастье, когда сквозь шипение и треск слышны были родные голоса, но бывало и так, что время шло, а прохождения радиоволн не получалось. Печали не было предела.
Конфликты между людьми под конец зимовки возникали на пустом месте. Бывали и срывы, дело доходило иногда до того, что члены экспедиции пытались уйти от станции. За ними сразу же отправлялся спасотряд.
— К весне практически все участники погрузились в себя и ждали только, когда радист объявит: «Первый самолет к нам вылетел». А когда с первым пароходом приходила огромная пачка писем, жизнь на станции замирала: ведь читать их — неописуемое наслаждение, — объясняет полярник.
С женщинами на «Восток»
— Антарктида — большой магнит, меня и сейчас туда тянет. Часто снятся льды, пингвины, походы, — вспоминает Петр Ромов. — Однажды, в 33-й экспедиции, мы на «харьковчанках» (тяжелых снегоходных тягачах) два месяца шли по льдам, сопровождая лыжную группу «Метелица»…
Шел 1988 год. Девять женщин экспериментального научно-спортивного отряда стартовали со станции «Мирный» к станции «Восток», что стало резонансной новостью для всех международных СМИ. Многие высказывали сомнения: ведь до «Метелицы» на геомагнитном полюсе Земли за всю его многолетнюю историю по- бывало всего три женщины. А здесь многодневный лыжный переход!
Шли они тяжело, каждый отрезок пути был по-своему сложен.
— Первые 100 км от «Мирного» — это резкий подъем вверх, где-то на 2000 метров. Они пытались его пройти с полной выкладкой, тянули за собой саночки со снаряжением в 60-70 кг, — говорит Петр Ромов. — Потом мы их разгрузили, иначе дальше они идти бы не смогли.
Погодные условия выдались сложными, на 140-м километре пришлось пару суток стоять на месте — не только лыжницам, но и машинам было опасно передвигаться. Кругом присыпанные сверху снегом трещины (в несколько сотен метров). С дороги сбиться нельзя, ориентир — металлические вешки.
— У нас на одной «харьковчанке» стоял радиолокатор, и первые несколько сотен километров мы искали вешки, ориентируясь на его данные. Потом, когда мы вышли из зоны ветров и появилась видимость, мы увидели накатанные дорожки от машин, — рассказывает полярник. — И все равно двигались медленно, женщины испытывали колоссальное напряжение.
Но подвергнуть свой организм экстремальным условиям и изучить его адаптационные механизмы и было целью экспедиции. Во время похода они сдавали кровь, проходили медицинские тесты. К его окончанию каждая женщина похудела не меньше чем на 10 килограммов.
— Я наблюдал, как они ломались, как ругались между собой. Мы старались не вмешиваться в их отношения, но поддерживали каждую как могли. Я, например, первое время на всех готовил еду, а потом, когда стало много своей работы, эту обязанность женщины взяли на себя. И с большим удовольствием. Ведь у них продукты были сублимированные, а у нас настоящие, — вспоминает мужчина. — Одна из лыжниц обожгла себе глаза: было сильное солнечное излучение, а она сняла очки. Трое суток потом лежала в машине с завязанными глазами, а мы ее везли.
К слову сказать, мужчины не только сопровождали спортсменок. Чтобы не терять времени зря, они к тягачам прикрепили по двое санок: одни с топливом для машины, другие — с топливом для «Востока». В них же везли дополнительное оборудование для лыжниц, а когда время эксперимента стало поджимать, то и самих лыжниц.
— Они прошли половину пути, на остальном участке мы им помогли. Два месяца, что длился поход, для Антарктиды большой срок. Держать всех специалистов в напряжении и лишать станцию техники было уже опасно, — отмечает Петр Ромов. — Когда поход закончился, я испытал облегчение, потому что очень устал, был на грани срыва. Ведь вся психологическая нагрузка висела на мне: я как радист с ними общался больше всех, становился объектом борьбы разных мнений. А на «Мирном» меня уже ждала новая смена, и ее еще предстояло обучить.
В следующий раз в Антарктиду Петра Ромова позвали в 36-ю экспедицию, в 1991-м, но полярник отказался, трезво оценив, что медкомиссию он вряд ли пройдет. На смену ему пришел сын Алексей. Молодой радист провел зимовку на той же станции, что и отец, ходил в поход на «Восток», во время путча и развала Союза принимал новости и передавал их всем членам экспедиции.
Прием, полярники!
— Когда мы создавали выставку, посвященную 200-летию открытия Антарктиды, то имели информацию лишь об одном кубанском участнике экспедиции — краснодарце Юрии Ефремове. Но проведя огромную поисковую работу, мы нашли еще восемь земляков-полярников. Один из них, Юрий Глеб, прямо сейчас возвращается из экспедиции в Россию. Но в отделе Института Арктики и Антарктики нам дали сведения о гораздо большем числе участников. Кто-то, к сожалению, уже ушел из жизни, некоторые сменили адрес жительства и затерялись, — рассказывает Валентина Флягина, автор выставки «Антарктида. 200 лет», старший научный сотрудник отдела истории, этнографии и природы историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына. — Во время экспозиции полярники встретились, сейчас они активно общаются лично и через группу в мессенджере, ведут активную работу с молодежью. Недавно к ним на встречу приезжала участница «Метелицы» Светлана Гурьева. Выставка же перешла в передвижной формат, у нас много интересного на будущее, много перспектив. Но нам хотелось бы найти и других кубанских полярников, не только участников экспедиций на Южный полюс, но и на Северный тоже.
Если вы участник полярных экспедиций, позвоните нам в редакцию или музей им. Фелицына. Вас ищут, ваши знания и воспоминания очень важны.