Обучение родному языку в древней Руси
Просвещение Руси началось с незапамятных времен. Предполагаемый автор «Повести временных лет» летописец Нестор, живший в XI — начале XII веков, рассказывая о крещении Руси, записал под 988 годом, что Киевский князь Владимир «нача поимати у нарочитое чади дети и даяти на учение книжное; матери же чад сих плакахуся… аки по мертвецы» (ПСРЛ — Полное собрание русских летописей, т. 1). Вслед за этим он с радостью добавляет: сбылись, наконец, давнишние пророческие предсказания о том, что наступит время, когда и «на Рустей земли… услышат словеса книжные». ‘ Очевидно, видя такой переполох среди матерей, первый митрополит Киевский Михаил собрал учителей и дал им советы внимательно и с любовью относиться к детям, не перегружать их занятиями, от каждого требовать по его способностям. «Всех учителей грамотных призваніе к себе… и наказываше: учите юные дети якоже словесем книжного разума, такоже благонравию, и в правде и любви… Учите же их не яростию, не жесткостию, не гневом, но радостовидным страхом и любовным обычаем и слатким поучением, п ласковые разсужденпем, противу коегождо силы и со ослаблением, да не унывают, наипаче всегда прилагати им учение… на пользу души и телу» (ПСРЛ, т. 1; Степенная книга, т. 1). В древнерусских памятниках обучение грамоте и сама письменность, как правило, связывались с детьми.
Уже в Сказании Черноризца Храбра (IX — начало X веков) о создании славянской письменности утверждается, что азбука дана для того, чтобы «детищу учити» и чтобы они «великим раздвпжением уст возгласятся», на «отверзание в разум» (И. В. Ягич. Рассуждения южных славян и русской старины о церковно-славянском языке,— «Исследования по русскому языку». СПб., 1885—1895. В дальнейшем все цитаты даны по этому источнику). Мысль о необходимости обучать детей грамоте нередко переплетается с восхвалением книг, книжного писания и чтения, как высшего блага: «Великая польза бывает человеку от учения книжного. Книгами ведь мы’ наставляемся и учимся… Это ведь реки, напояющие вселенную, это источник мудрости.
В книгах ведь неисчетная глубина, ими в печали утешаемся» (Повесть временных лет). Книги сравниваются с солнцем, при этом добавляется, что и солнечный свет могут закрыть мрачные тучи, тогда как свет, исходящий от книг, ничто закрыть не может.
Позднее таким же благоговейным уважением начинает пользоваться грамматика, которая признается царицей всех наук, ключом, способным открыть двери в сокровищницу знаний, лестницей, ведущей к вершинам познания, чести и славы. Наряду с этим в памятниках письменности содержатся полезные советы о том, как читать, понимать и обдумывать прочитанное. Так, в «Изборнике» 1076 года есть специальные разделы: «Како подобает человеку быти» и «Слово некоего монаха о чтении книг», в которых говорится о пользе книжного почитания, о роли чтения в формировании духовных убеждений человека, о разных приемах чтения и т. п. Проповедуя учение книжное, мастера грамоты иногда прибегали к самым неожиданным приемам.
Так, назначенный в 992 году в Ростов епископ Леонтий неприветливо был встречен язычниками, которые, по словам летописца, уже состарились в неверии. Тогда Леонтий «остави старые люди, младенцы же ко церкви призваше и сладостно кутиею кормяше их и благочестию учаше и крестяше их», обучал одновременно грамоте (Степенная книга, т. 1). Просвещение, начатое при князе Владимире Святославиче, в более широких масштабах было продолжено его сыном^Ярославом Мудрым (978—1054). По свидетельству летописи, в 1030 году Ярослав Мудрый собрал в Новгороде 300 детей, чтобы их «учити книгам» (ПСРЛ, т. 5). Он обязал всех попов учить грамоте как взрослых, так и детей, за что «дая им от имения своего урок», то есть оплачивал, их работу из личных доходов.
Связывая деятельность Ярослава Мудрого с деятельностью его отца, князя Владимира, летописец рассуждает: «Вот также, как кто-нибудь распашет землю, другой ее засеет, а иные пожинают и едят обильную пищу. Так и он: отец его Владимир распахал и размягчил землю, то есть просветил ее крещением, этот же засеял книжными словесами сердца верующих людей, а мы пожинаем, принимая учение книжное» (Повесть временных лет). Убедительным доказательством плодотворной просветительской деятельности Ярослава Мудрого служат многочисленные берестяные грамоты, не так давно обнаруженные советскими археологами (см.: А. В. Арциховский, М. Н. Тихомиров. Новгородские грамоты на бересте. М., 1953). Среди них есть и такие, которые дают возможность судить о методике первоначального обучения грамоте. Это своеобразные «школьные тетради» мальчика Онфима, жившего на рубеже XII—XIII веков и, следовательно, бывшего современником Александра Невского.
Онфим, видимо, проучился уже не одну неделю, так как довольно правильно выполнил задание своего мастера грамоты. Заостренной костяной палочкой, которую называли писало, он царапал буквы и слоги на внутренней стороне березовой коры, а когда ему это надоедало, рисовал картинки. Среди его рисунков — страшный зверь, подобие «бяки-закаляки кусачей» из стихотворения К. И. Чуковского, с выразительной подписью «Аз зверь»; фигуры людей с растопыренными пальцами, как их рисуют и современные малыши; русский воин, длинным копьем поражающий врага; стражник в шлеме, идущий по улице Новгорода, и т. п. По этим рисункам «мы увидели Древнюю Русь глазами маленького мальчика» того времени,— пишет обнаруживший и исследовавший эти грамоты А. В. Арциховский («Советская археология», 1957, № 3). Археологи предполагают, что Онфиму было лет пять-шесть. Несмотря на свой малый возраст, он уже довольно сносно овладел грамотой. Сам процесс учения, очевидно, не вызывал у него томительную скуку. Напротив, он учился с интересом и спешил скорее применить свое умение на практике. Так, среди его берестяных грамот есть начало письма, видимо, друту-соученику, с характерной для писем того времени стандартной фразой: «Поклон от Онфима ко Даниле». На другой грамоте сохранился написанный его рукой искаженный отрывок из Часовника или Псалтири. Видно, мальчик уже приступил к чтению этих книг, которые и в XVII веке давались сразу вслед за азбукой, как об этом говорится, например, в предисловии к букварю В. Ф. Бурцова, изданного в Москве в 1637 году.
Выполняя задание своего учителя, мальчик несколько раз написал алфавит от первой до последней буквы. Затем он составил двуписьменные слоги, образовав их с помощью 20 согласных и 9 гласных, как они встречаются и в азбуке И. Федорова, и в русских учебниках XYI и XVII веков: ба, ва, га, да… бе, ве, ге, де… Старательный ученик написал, вероятно, несколько рядов, но до нас дошло только 53 слога. При этом он допустил лишь одну ошибку: вместо слога pu написал up. Грамоты Онфима говорят о том, что обучение чтению я письму в Новгороде в XII—XIII веках велось параллельно. Далее первоначальное обучение грамоте сводилось к поискам упражнений для закрепления знания алфавита и умения различать в контексте буквы. А для этого в конце XII века в Новгороде существовал только один прием — составление двуписьменных слогов. Возможпо, что были и треписьменные слоги, но сведения об этом до нас не дошли. Позднее, в XIV веке, прибавился еще один методический прием — изучение алфавита по частям, о чем свидетельствует митрополит всероссийский Киприан (умер в 1406 году). Киприап сообщает, что в то время детей начинали учить в семилетнем возрасте. Азбуку учили «не спешно», «но малу тщету», то есть по частям. Усвоив азбуку, приступали к чтению текстов, написанных самим учителем.
Следующая степень на этапе первоначального обучения родному языку — изучение алфавита «навспять», в обратном порядке. Впервые этот прием упоминается в грамматическом сочинении Константина Костенчского, жившего при дворе сербского правителя Стефана Лазаревича (1389—1427). Константину не был известен практиковавшийся в Новгороде прием работы с двуписьменными слогами, хотя он был знаком с русским языком и охарактеризовал его двумя выразительными эпитетами — «тончайший и краснейший». Он предлагал изучить алфавит сначала в прямом порядке (как говорили на Руси — встремнину), а потом в обратном (навспять). «И егда изучит их сиде от начала, тогда паки да почнет от конца сице».
Приступая к чтению каждого слова, говорит Константин, мальчик должен назвать каждую букву полным ее наименованием («да глаголет имена писмен»), а потом произносить только их звуки, сливая их в одно целое. Основное внимание при обучении он уделял письму. По его словам, в написанном, как в зеркале, отражается уровень развития человека. При правильной работе за один год можно научить детей бегло читать и грамотно писать, если они не испорчены «ленивым и злым учением» и если в них еще сохранилось «младенческое незлобие». Видимо, в XIV веке с методической целью стали пользоваться азбукой-границей (акростихидной азбукой или просто акростихидой). Это средневековые вирши религиозного содержания, в которых каждая последующая строка начинается с очередной буквы алфавита, так что в сумме первые буквы строк образуют алфавит. Выучив акростихиду наизусть, ребенок запомнит алфавит и очередность букв в нем. Впервые она упоминается в письме архиепископа новогородского Геннадия (умер в 1506 году) к митрополиту всероссийскому Симону.
В нем Геннадий просит Симона уговорить великого князя Ивана III «учинить училища», так как из-за. недостатка грамотных людей некого ставить попом. В этом, письме есть хотя и скудные, но весьма любопытные сведения о состоянии просвещения того времспи, о программе занятий, о методике обучения. Невежи-мужики, по словам Геннадия, отдают своих детей на обучение неискусным мастерам, которые берут за это большую плату (горшок каши с маслом и гривну:— 10 копеек), но мало чему учат детей. В результате этого кончившие курс обучения едва бредут по книгам, не могут читать бегло. Он советует «учпти во училпще: первое — азбука-граница истолкована совсем… да и псалтыря со следованием накрепко.
Коли то изучит, может после того чести всякие книги» (Акты исторические, т. 1. СПб., 1841). В конце XV — начале XVI веков потребность в грамотных людях остро возросла. Создав централизованное государство, русские цари позаботились о его укреплении. С этой целью были приняты меры, способствовавшие унификации разных сторон русской жизни. Стоглавый собор (1551) принял специальное решение открыть школы при каждой церкви и обязать попов и дьяконов учить детей всему, что умеют сами. Известно, что интерес к просвещению проявлял Иван Грозный. В письме к архиепископу Казанскому Гурию оп советовал учить детей грамоте так, чтобы они потом могли учить и других. В середине века при его содействии началось книгопечатание, стала изготовляться своя бумага. В русской методической мысли конца XV века обозначились, а в XVI веке оформились два противоположных направления.
Представители первого отстаивали идею сознательного, осмысленного обучения, ведущего к развитию мысли, обогащению ума, воспитанию самостоятельности. Их противники ратовали за механическое усвоение знаний, стремились ограничить мысль, не позволяя спрашивать, говорить и рассуждать о том, о чем не повелел бог. Наиболее ярким выражением первого, прогрессивного направления является статья «Написание языком словенским о грамоте и ее строении», созданная, как доказал А. И. Клибанов (см.: А. И. Клибанов. Реформационные движения в России. М., 1960), вождем московских вольнодумцев конца XV века, влиятельным дьяком, близким Ивану III, Ф. В. Курицыным, который умер примерно в 1500 году, а его последователи были сожжены в 1504 году. В своей статье Ф. В. Курицын создал настоящий гимн письменности и просвещению. В грамоте он видел силу, способную сделать человека более умным, показать ему путь к лучшей жизни. Грамота, по его словам,— средоточие мудрости, «изяществу навыкновение, невежеству нскоренение».
Это память о прошлом, наставление для ныне живущих, предсказание будущего. Хотя «мало сие учение», но много от него пользы и наслаждения. Исходя из таких высоких задач и большой роли грамоты, строится и методика обучения. В ее основе — сознательность обучения, при котором ж учитель ж ученик знали бы свои цели и задачи, каждый «разумел бы, что учити, и ведал бы, чего ради учится». Первой ступенью обучения, по Курицыну, является прочное и сознательное усвоение алфавита, так как с его помощью можно выразить любые мысли («изъявити все разумение»). Учить алфавит следует не сразу, а по одной букве («по единому писмяни яко се помалу»). Дойдя до его конца, вернуться обратно (навспять). Добиваться того, чтобы ребенок «знал писмян подобие во всяком месте», узнавал их по начертанию и умел их произносить внятно и чисто. Только после этого можно переходить к слогам, которые надо произносить слитно, не выделяя отдельные звуки, входящие в их состав.
Рассказав о грамматике и методах обучения, Ф. В. Курицын заключает: «Да учася грамоте, потреба знати сие разумно». Мысли Ф. В. Курицына оказали большое влияние на развитие грамматики и методики XVI века. Под их воздействием было создано немало других статей. Но особенно выделяется среди них «Написание буквицы, рекше азбуки». Это очень краткая, энергично написанная статья о том, для чего, чему и как учить детей. Автор горячо восстает против нерадивых и малограмотных учителей («худых грамотников», «неискусных мастеров», не понимающих цели и задачи обучения.
Поэтому у них «учение худо», их ученики букв не различают, «пословиц не знают», рассуждать не умеют). Им противопоставляются учителя, вооружающие детей прочными и осознанными знаниями — «утвердится ученик от искусна учителя». У таких искусных учителей «ученики грамоте горазды, по черному острозрительны [бегло читают] и в рассуждениях зело искусны». Успехи таких учителей автор объясняет прежде всего тем, что сами они и ученики их с первых же занятий «ведают, что учат и чего ради учатся». Общая часть статьи «Написание буквицы» завершается афоризмом: не остается ничего в человеке, кто погубит свое стремление к знаниям, ибо знающий всегда богат; муж мудрый, если его речь содержательна. Обращаясь непосредственно к самим детям, автор говорит: хочешь уметь и знать, не жалей себя («хотети гораз ду быти, ино себя не щадити»). Чтобы подготовить людей «в рассуждениях зело искусных», автор статьи четко определяет объем знаний и навыков, которыми необходимо вооружить детей, разрабатывает методику первоначального обучения.
Для сознательного усвоения азбуки он вводит, дополнительный прием: азбуку «всмесь». Иначе говоря, смешивает буквы алфавита в определенном, порядке, а потом ту же таблицу предлагает опять дать навспять. В статьях того времени нередко дается анализ типичных ошибок учеников и учителей, а также методические советы, как их предупредить или преодолеть. Видно, что подобные статьи создавались опытными учителями-практиками, хорошо знавшими грамматические труды и методику обучения. Наиболее обобщающий характер имела статья под названием «Простословия», созданная в последней четверти: XVI века неким Евдокимом, очевидно, опытным учителем и образованным для своего времени человеком. Он заботится о прочности первоначальных знаний и навыков учеников при обучении грамоте: «не ступая первыя стопы, вторыя не ступати». Не нужно идти на поводу спешащих детей, ибо «кто сначала не учится изрядно, сей много мается. Мнози спешат учити книги, отлагают различны учения буквы и всяку простоту, хотяще скоро мудрее иных быти и того ради не получают искусного учения». Много внимания Евдоким уделяет знакам препинания, которые, по его словам, делают «всякое речение изящно».
Он очень высоко ценит грамматику, говоря, что это «есть основание и укрепление всем свободный хитростям», то есть наукам. Но были статьи и другого характера, направленные против взглядов Ф. В. Курицына. Их авторы преследовали цель формальными способами добиваться механического усвоения знаний, выступали против развития любознательности детей и самостоятельной мысли. Наиболее ярко это направление в русской методике XVI века отразилось в статье «Беседа о учении грамоте-). По своему композиционному построению она одинакова со статьей Курицына: представляет собой беседу учителя и ученика, в ней учитель задает ребенку те же вопросы, но ответы предлагаются совершенно противоположные. Более того, вся статья полемически направлепа против взглядов Ф. В. Курицына. Автор «Беседы» с первых же строк обрушивается на еретиков.
По его словам «мнози богохульники святого духа, раскольники и еретики блудословия» наносят большой вред тем, что при обучении пытаются учить детей рассуждать. Письменность и грамота, говорит он, даны богом для того, чтобы познать его самого. Поэтому они полезны не всем, а только избранным, боговерным. Грамота «мудрым дается на спасение душевное и на успех, а безумным, слабоумным и неистовым на горшую погибель, на конечное искоренение и на вечное мучение». Поэтому при обучении нельзя «мудрствовати и пытати и глаголати» о том, о чем «не повелел господь». Исходя из этого, строится и методика.
При изучении алфавита автор советует, минуя рассудок, добиваться механического усвоения его. Для этого он сочинил 24 хитроумные таблицы, в которых буквы алфавита располагаются в разнообразных комбинациях. Из них, например, восемь таблиц предназначены для правой и левой руки (десницы и шуйцы). Главная задача обучения — уберечь детей от нежелательных рассуждений и вопросов, дабы не впали они в ересь, а только могли «глаголати и творити. и проповедати божественными книгами по заповедям господним и правилам святых апостолов и святых отцов». Как видим, методика обучения родному языку начала зарождаться на Руси с появлением письменности. Из века в век она по крупицам обогащалась и развивалась.
Достижения методической мысли XV — первой половины XVI веков были обобщены, приведены в стройную систему, творчески развиты и получили практическое претворение и первом русском печатном учебнике, составленном и изданном первопечатником Иваном Федоровым «ради скорого младенческого научения».
Ф.И.Сетин