Неудобный агент КГБ. Как кембриджский выпивоха стал работать на Москву

Самый неудобный агент КГБ. Как кембриджский выпивоха, презиравший мораль, стал работать на Москву

И без того напряжённые отношения Москвы и Лондона встряхнул эсминец Британских ВМС, вторгшийся в территориальные воды РФ. Обеляя инцидент в чёрном море, издание Mirror разразилось статьёй о русских шпионах, которыми сегодня буквально кишит королевство. Насчитало аж 300 Агентов кремля, в т. ч. имеющих гражданство Британии.

Полковник разведки Михаил Любимов:

Оставим разговоры о компетентности источников Mirror, пусть себе считают... Но, пользуясь случаем, вспомним о сыне одного из офицеров тех самых британских ВМС, который стал нашим человеком в Лондоне. Человеком необычным, не вписывающимся в образ идеального коммуниста, но очень ценным.

Ах эти встречи

«А как мы объясним полиции наши встречи в случае захвата?» – спросил у ценного агента Гая Бёрджесса молодой сотрудник лондонской резидентуры Юрий Модин. «Очень просто. Скажем, что мы любовники!» Недавно окончивший ленинградскую мореходку старлей Модин ошалел, о гомосексуалистах он слышал жуткие вещи, в СССР их отлавливали как бешеных собак и сажали. Да! Один из лучших агентов знаменитой «кембриджской пятёрки», убеждённый коммунист Гай Бёрджесс никогда не скрывал своих отклонений от нормы. Впрочем, и времена были заряжены революцией и свободой, Клара Цеткин, Роза Люксембург, Александра Коллонтай призывали к «свободной любви», нетрадиционен был даже наркоминдел Георгий Чичерин, друживший с поэтом Кузминым. Почти всё поколение революционеров того времени презирало «буржуазную мораль», и их чув­ства принимали разные формы.

Авантюрный малый

Выходец из аристократической семьи, сын офицера королевского флота Гай Бёрджесс окончил привилегированный Итон, кузницу английских премьер-министров и всей элиты (одновременно скопище мальчиков, изолированных от прекрасного пола, весьма способствовало порочным наклонностям). Поступил в Кембриджский университет, увлёкся марксизмом, проникся страстью разрушить «старую добрую Англию» и построить новое, счастливое государство, стал членом подпольной коммунистической группы, участвовал в студенческих и общенациональных забастовках. Гай всем сердцем сочувствовал русской революции и Октябрю, в 1934 г. посетил СССР и был принят деятелями Коминтерна Бухариным и Пятницким (собст­венно, уже тогда он обещал помогать Коминтерну). Побывав в Германии, стал свидетелем «ночи длинных ножей» и возненавидел на всю жизнь фашизм. Типичный человек богемы, выпивоха, нерегулярный потребитель наркотиков, завсегдатай клубов, обаятельный экстраверт. Друг будущих членов «пятёрки» Филби и Маклина, которые отзывались о нём как об «очень способном и авантюрном малом, могущем проникнуть всюду». По наводке Кима Филби был завербован резидентом НКВД Арнольдом Дейчем и по его совету начал отходить от демонст­рации своих коммунистических взглядов. Долго работал в ­Би-би-си, затем в англий­ской контрразведке, в 1944 г. поступил в Форин Офис, став секретарём у помощника министра иностранных дел. Гай был не просто агентом, он был одержим шпионажем, мог расположить любого собеседника и вытянуть из него информацию. Секретные документы иногда приносил чемоданами (увы, за малочисленностью кадров резидентура не могла их все обрабатывать на месте и отправляла с английскими конвоями в Архангельск, многое так и осталось непрочитанным). Именно Бёрджесс завербовал на советскую разведку своего дружка Энтони Бланта, сотрудника контрразведки, в будущем директора королевской галереи, видную фигуру в истеблишменте. Тесно дружил с Виктором Ротшильдом из племени банкиров, сожительствовал 14 лет с танцором Джеком Хьюиттом, с которым познакомился случайно в баре. Гай болезненно реагировал на все изменения в сталинской политике, в частности, по его инициативе была созвана вся «подпольная группа пятёрочников». Агенты яростно обсуждали пакт Сталина с Гитлером, но сочли необходимым поддержать СССР как главный оплот борьбы с фашизмом.

Штрихи к портрету

Однажды перед встречей у Бёрджесса раскрылся чемодан с секретными документами, которые ему помог собрать полицейский (ещё один парадокс жизни и разведки), был случай, когда он случайно вывалил документы на смоченный пивом столик в баре. Полковник Модин в своей книге рассказывает, что у агента не всегда складывались отношения с кураторами. Во многом это объясняется недостаточным образовательным уровнем сотрудников, пришедших на смену репрессированным разведчикам, а также тем, что некоторые кураторы, особенно попавшие из внутренних органов, обращались с агентами как с подчиненными, что совершенно недопустимо. Даже резидент в Англии и США, опытнейший Анатолий Горский считал Бёрджесса мошенником и лгуном, хотя он всё время оставался поставщиком ценнейшей информации. В 1951 г. под подозрение попал один из участников «кембриджской пятёрки» – Дональд Маклин, и Москва поручила Гаю вывезти его в СССР. С помощью резидентуры эту операцию успешно провели, однако обратно Бёрджесса не выпустили, опасаясь его ареста.

Тоска и водка

Обоих перебежчиков при сверхконспирации поселили под чужими именами в Куйбышеве (Самара), затем Маклина определили в Институт мировой экономики и международных отношений, где он стал док­тором наук и членом КПСС, несмотря на своё неприятие многих сторон совет­ской политики. Человек богемы Гай Бёрджесс не мыслил жизни без клубов и пабов, виски и геев, прочих прелестей демократии. Пару он себе подыскал в виде скромного слесаря-гитариста, однако себя не нашёл и доставлял много хлопот КГБ, который, естественно, его материально опекал. Встречался по своему разумению с иностранными журналистами, давал интервью, а однажды, когда в Москве гастролировал Королевский Шекспировский театр, явился за кулисы и чуть не поверг актёров в обморок, объявив, что он русский шпион Гай Бёрджесс (в Англии на эту тему поставили блистательную пьесу). В КГБ этот демарш тоже вызвал обмороки, однако не сажать же героя в тюрягу? Изнывая от бездеятельности и тоски, Гай много пил и в 1963 г. скончался с репутацией, отнюдь не соответствующей кодексу строителя коммунизма.

Иностранная агентура – это основа работы внешней разведки, именно она, а не юлиан­семёновские штирлицы определяет «погоду», о чём нередко забывают на различных праздничных датах. Иностранные агенты постоянно играют с огнём, ходят по лезвию ножа, все они очень разные и совершенно не твердокаменные. Агенты сотрудник министерства экономики Германии Харнак и сотрудник министерства авиации Шульце-Бойзен, сотрудник гестапо Леман были замучены в фашистских застенках, «атомные агенты» супруги Розенберг закончили жизнь на «гуманном» американском электрическом стуле. А сколько наших агентов отсидело в тюрьмах! Они отдали свои жизни нашей Родине, они жертвовали собой в борьбе с фашизмом, они, к великому сожалению, получили в своих странах клеймо предателей. Гай Бёрджесс, вся «кембриджская пятёрка» – честь им и хвала.

«Кембриджская пятёрка» – ядро сети советских агентов в Великобритании, завербованных в 30-х гг. XX в. в Кембриджском университете советским разведчиком Арнольдом Дейчем. Ким Филби, Дональд Маклин, Энтони Блант, Гай Бёрджесс, Джон Кернкросс – все они занимали высокие посты в британской разведке и дипломатических структурах. Бывший директор ЦРУ Аллен Даллес называл «пятёрку» «самой сильной разведывательной группой времён Второй мировой». Информация, полученная от неё, помогла СССР вовремя начать работу по атомному проекту и подготовиться к решающей битве на Курской дуге.

В итоге Филби, Маклин и Бёрджесс оказались в СССР. Кернкросс уехал в Чикаго, был официально раскрыт в 1979 г. и провёл год в тюрьме в Риме. Блант остался в Великобритании, но не преследовался в судебном порядке.