Школа величия
ejhle. Это мы там рассуждаем, ставя себя на место большого руководства, что ещё надо править «в системе», если заблагорассудилось вступить в «эпоху перемен». С высказанным замечанием можно согласиться, но можно и поспорить.>так сразу у электората начинается затягивание поясов
Вообще величие – не в сокращении, а в увеличении материальных возможностей. Римляне или англичане не беднели, господствуя над миром. В России же диагностируется левый синдром обратного результата – традиционно достигается прямо противоположное тому, что заявлялось целью. Пост-крымское величие – липовое, об этом тут говорилось много раз, это финт для отвода глаз. Но когда у нас правительство говорило не о величии, а о достатке, благополучии, обогащении и т. д. – дело с реальностью воплощения деклараций обстояло каким-то иным образом? В России декларации – всегда декорации для обратного. Это теневая, подпольная левая страна, уклоняющаяся от самой себя. Все слова в ней профанированы и пришли в негодность. Но мычать и хрюкать тоже нет возможности – не требуется мировому рынку столько говядины и свинины.
Всё равно придётся заново учиться говорить и быть людьми. «Величие» или «империя» – универсальное комплексное понятие, которое позволяет адекватно осмыслять вещи текущего мира. О чём я тут как-то писал; основная мысль в том, что данное понятие снабжает наилучшим критерием коллективного успеха (также). Кормить народ – не дело государства (вопреки позиции социалистов). Правительство не должно обогащать граждан, оно должно не мешать им делать это самим. Но и граждане не должны мешать делать это друг другу – а они могут. Кинутый в толщу массы слоган «обогащайтесь» у нас ведёт лишь к последнему. Должно быть «ещё что-то».
Наводить порядок необходимо сверху вниз – в том смысле, что сначала поставить на место голову, водрузив её на плечи, а то после того, как её свесили вниз, всё предстаёт перевёрнутым. Империя/величие – как раз та ценностно-категориальная «голова» на плечах, которая делает возможным социальный и экономический порядок. Будет порядок в голове – будет он и вокруг. Поэтому в первую очередь надо учиться проговаривать заново ключевые понятия, возвращая их из перевёрнутого вверх тормашками состояния.
В частности, критика украинской эпопеи с пересмотром первоначальных надежд к этому и устремлена. Она опирается на осознание того факта, что Крым – это случайность. Крым использован для того, чтобы больше уже ничего не делать, особенно внутри страны. Надежды в 2014 году смело предполагали: «Изменился стиль власти». А он не изменился. Эволюционные ожидания не оправдались.
Империя/величие – это избыток себя, бьющий через край, тот самый «избыток силы», который Ницше сделал одним из ключевых понятий своего дискурса времен «Воли к власти». Это, повторим, преодоление себя, выход за свои пределы, продолжение себя вовне. А что в нашем случае? Не «продолжение себя вовне», но инверсия: режим копирует внутри страны поведение хронически порицаемого врага по отношению к ней (стране) и к миру (отмечалось многократно: *, **). В свою очередь, выдвигаясь вовне, режим принимает позу собственной размазанной по асфальту оппозиции и берет на вооружение однотипную с ней риторику противостояния (мировой, глобальной) власти. То, чем занимается Кремль на международной арене – это протестные акции. Ну, и надо сказать, Путин в роли Навального на мировой политической арене был даже более эффектен, чем сам Навальный в российских пределах.
Таким образом, если мы чем-то занимались все эти годы, то не столько величием, сколько вызовами величию, да надругательством над ним. В тесном контакте, конечно же, с мировыми инстанциями, которые вели такую же линию на деинсталляцию «величия», но с другой стороны. Но так всегда и бывает: когда же оппозиция выигрывала без руки, протянутой сверху?
Говоря это, я имею в виду главную интересующую меня реальность: ментальные структуры, сохранившиеся «у страны» в первозданном виде, по-прежнему левые и ущербные, тогда как обычно при описании «вставания с колен» энтузиасты, беря пример с самого Путина, сыплют данными ТТХ и названиями невиданного оружия, повествуют о победах в Сирии и Венесуэле. Тем, кто сосредоточен на «внешних проявлениях», необходимо исходя из всего вышесказанного сообщить, что экономика – лакмусовая бумажка для теста на «величие». Если она неконкурентоспособна и технологически отстала, все эти липовые «гиперзвуки» должны быть однозначно причислены к разряду пропагандистских сотрясений воздуха.
Итак, надо обо всём этом говорить с народом и если да, то когда уже начинать? Когда приступить к вправлению мозгов и донесению той мысли, что комплекс восставшего раба – это всё ещё комплекс раба, а любимые «обидки на Запад», который «вековечно нас угнетал и стремился поработить», с каковыми население РФ носится с утра до вечера, как раз и маркируют этот комплекс – левое рабское сознание?
Если у страны больное величие, то пока не вылечим, тут будет нестабильно и опасно. В исцелении функционал правой/консервативной партии, которая должна играть в системе основополагающую роль – форматировать народные порывы, направлять их в конструктивное русло и тем самым обеспечивать устойчивость. Получится или нет, неизвестно. Но ничего в действительности не делать, как прежде, ограничиваясь пропагандистской канонадой, дальше точно не получится. Продолжать распалять народное воображение, как привыкли – отрывая его от реальности и позволяя патологически фонтанировать в никуда – нецелесообразно. Столкновения этой левой запутинской мифологии (имени Хазина – Киселёва – Проханова и т. д.) и реальности не выдерживают ни мифология, ни реальность. Поощрение народа к бреду как средство управления следует признать вредным, поскольку первыми теряют чувство реальности сами распространители, потом и поощряемые, а вслед за чувством реальности начинает атрофироваться и сама реальность.
Величие вместо больного оскорбленного величия: рецепт лечения формулируется как-то так. Величие как идеал, как регулирующая ценность вместо якобы обретённого липового величия мстительной ущербности: вот туда надо двигаться. Клин клином выбивая.