Алина Витухновская // "Новые известия", 19 апреля 2020 года

Об интеллектуальном мракобесии и пасхальном экстазе

В данный момент для многих профессиональных интерпретаторов событий существует огромный соблазн сделать далеко идущие глобальные выводы о происходящем. И эти выводы ими делаются. Как правило, они носят эсхатологическо-апокалипсический характер, основываются на притянутых за уши формальных признаках.

Подобного рода интерпретаторов множество во всех сферах жизни — от политики до философии и литературы.

Например, литератор Дмитрий Быков недавно заявил буквально следующее: «Действительно, какое-то чувство посещения бога возникает во время катастрофы. «Бог посетил» — говорят о пожаре, об эпидемии, о катастрофе, поэтому у некоторых возникает желание пойти на Пасху в храм, причем пойти как-то, знаете, смертью смерть поправ, как-то показав смерти кукиш. Я понимаю, что это желание не очень порядочное по отношению к близким, но вдруг вы живете один, вдруг вы самоизолированны и карантинны по жизни, вдруг вы самоизолировались до всякого коронавируса и не окружены толпой престарелых родственников, — тогда почему бы вам не пойти в церковь?

То, что происходит, — это, конечно, религиозное событие. И то, что Пасха сейчас происходит в эти самые дни, — это тоже очень неслучайно все, и любого человека, склонного к поиску таких внутренних рифм, это к ним подтолкнет. Но мне очень нравится эта карикатура (мне жена ее показала, я считаю, что это замечательный результат народного творчества, всплеск которого мы сейчас переживаем): господь и дьявол обсуждаю ситуацию, дьявол говорит: «Наконец я позакрывал все твои храмы», господь говорит: «Наконец я открыл храм в каждой квартире». Замечательная мысль, это вот теперь происходит. И пасхальное веселье, невзирая на чудовищный контекст, на все возрастающий вал смертей, на чудовищное состояние медиков, которые на переднем крае этой войны, — все-таки оно ощущается.»

В данной тираде меня смущает не только открытый скрепостной пафос, вдруг пробившийся из личности, все-таки скептически относящейся к РПЦ, но сама вынырнувшая из духовной глубины современного по формальным признакам человека, эта в плохом смысле христианская, некрофилическая готовность к смерти. И речь здесь идет не только о прорывающемся из этих строк псевдовитальном (на самом деле — агонизирующе-болезненном) внутреннем торжестве, дурной экзальтации, галлюцинаторном катарсисе, но и о том, что подобные воззвания, вся эта эскапада иррациональности приведет к тому, что лишенные здравомыслия и чувства самосохранения верующие, действительно, рванут на пасху в церкви, как москвичи рванули на днях в метро.

Воистину, российская духовность зиждется на предпочтении сиюминутных состояний жизни как таковой. И в этом ее можно сравнить с тяжелыми формами некоторых болезненных зависимостей.

В социальной сети «Фейсбук» все больше мнимых поборников формальных свобод. Писатель и философ Алексей Лапшин пишет: «Задумываются ли те, кто обвиняет священников в каком-то стяжательстве и бизнесе, что они как раз и рискуют больше всего? Дескать они подставляют под смертельный риск свою паству ради наживы. Неужели не может прийти в голову элементарная мысль, что священники и есть первая группа риска в храме, если, конечно, так боятся вирусов? Я уже не говорю об информационных фейках, распространяемой панике и тем более вопросах веры, метафизики. Служители призывающие отказаться от литургии просто предают главный принцип любой религии: первенство духа перед материей. Никто ведь не заставляет ходить в церковь. Сидите дома, если опасаетесь. Но запрещать посещать храмы — это прямое насилие.»

Таким образом, нас ставят перед ложной дилеммой, где «дух» противопоставляется материи, а религиозные идеи — самой жизни. Не замечать опасность, которая исходит от таких внешне благих утверждений, я считаю просто преступным.

К счастью, наблюдателями рационального склада ума давно было подмечено то, что «люди крайне высоко оценивают точность описаний их личности, которые, как они предполагают, созданы индивидуально для них, но которые на самом деле неопределенны и достаточно обобщены, чтобы их можно было с таким же успехом применить и ко многим другим людям». Это называется эффектом Барнума — тем, чем можно, например, объяснить широкую популярность всевозможных «учений о конце света» (эсхатологических интерпретаций религиозных постулатов), астрологических гороскопов, хиромантии, гомеопатии и прочих псевдонаук. Данный эффект назван в честь американского шоумена Финеаса Барнума, известного своими психологическими манипуляциями, которому приписывают фразу «У нас есть что-нибудь для каждого». Это высказывание можно повесить в качестве универсального лозунга над любым современным храмом шаговой доступности.

Классический бессубъектник, т.е. человек, лишенный настоящего «я», узнает себя в библейских историях, в церковных пантомимах, он легко растворяется в религиозных ритуалах подобно сахару в кипящей воде, то есть, вплоть до полной обезличенности. На данном примере мы видим, что такой человек при минимальной обработке уже готов принять любой, даже самый абсурдный сценарий не только собственной жизни, но и жизни целой страны или планеты, ошибочно полагая его за судьбу или высший замысел. Такими обезличенными людьми очень просто управлять. И мне несказанно жаль, что в роли проводников-поводырей для государственных овец до сих пор, хоть и бессознательно, выступают известные писатели и прочие интеллектуалы.