Север. Жизнь и смерть.
Север не самое комфортное место для жизни. Да и не только для жизни, но и для смерти. Да-да, именно так.
Сколько-то там лет назад работал я в карьере мастером на взрывном участке. Лет мне было не совсем много и, глядя с высоты сегодняшних моих годов, можно сказать, что совсем мало. Примерно сразу после института.
Но пусть сочтут меня извращенцем, северофилом там каким-нить или карьерофилом, неважно. Но мне нравилось. Не поверите, но разгрузить 15 тонн гранулотола (в мешках по 42 кг) впятером да еще в сорокаградусный мороз мне особых неудобств не доставляло. Мммм… Потом зарядка скважин, монтаж взрывной сети, врезка реле-замедлителей, вытяжка магистрали, подвязка капсюлей-детонаторов и доклад по рации: «Тридцать второй, мы готовы»
Затем следует стандартная команда от тридцать второго:
– Поджигайте шнур и выезжайте в безопасное место.
Чирк спичкой, запаливаешь контрольный отрезок ОШП (огнепроводный шнур), от него поджигаешь основной, контрольный привязываешь за фаркоп вахтовки (ну не в салон же его брать?), и ходу наверх.
Борт карьера. От контрольного отрезка осталась треть, значит время еще есть. ОШ горит со скоростью 1 см/сек, поэтому время до взрыва знаю точно.
Все, контролька перестала дымить, все смотрят вниз.
Секунда… Две….
И вот внизу, как волна из грязи, пошел процесс. Ряды скважин взрываются с замедлением 45 мсек. Поэтому красиво :))))
Первый ряд… Второй… Трет… Чет.. Пят… И вот только сейчас звук взрыва доходит до ушей. И не бабах, как пишут в книгах, а скорее фр-р-р-ррррр.. И уж потом – бабах :)))
Ндаа-ааа… Чот я совсем не про то хотел… Хотя про жизнь рассказал, теперь про смерть.
Вечная мерзлота… Копать могилы лопатами невозможно. Поэтому помогаем мы.
Кладбище, ровные ряды могилок, кресты, камни с фотографиями. Задумчиво брожу между ними, смотрю на лица с поблекших фотографий и пытаюсь представить какими они были, эти Светы, Димы, Васи и Наташи.
Иногда захожу за оградку и рукой в хб перчатке смахиваю пыль с фотографий и опавшие еловые иголки с камней.
III/V 41 - II/V67. Наталья Ивановна. С фотографии красивая даже по современным меркам девчонка смотрит с озорным прищурам на меня, родившегося спустя шесть лет после ее смерти.
Господи, а тебя-то, молодую и красивую, что понесло в это богом забытое место? Идейное воспитание и комсомольская путевка, наверно? Эх…
Тяжело представлять, как где-то в Калуге или Подольске мать, которая два года назад отправляла веселую, полную планов на будущее дочь на покорение Севера, вместо жизнерадостных писем получит казенное письмо с соболезнованиями.
И все. От Калуги до могилки – семь тысяч километров, и вряд ли когда-нибудь мама сможет навестить свою дочку.
Почему-то мне кажется кощунственным прикасаться перчаткой к этому миловидному лицу. Я снимаю перчатку и теплой ладонью протираю фотографию за помутневшим оргстеклом.
Посеревшие от времени кресты, скромные памятники из местного камня, просто безымянные могилки…
Это всего лишь одно из многих десятков кладбищ на краю земли…
Я здесь не просто зрителем. Я с бригадой делаю место для еще одного, готовящегося получить здесь постоянную прописку.
Прямоугольный участок земли забурен шпурами. Мы нанизываем на детонирующий шнур тротиловые шашки. По пять штук. Прикидываю, пять шашек по четыреста грамм каждая, это два килограмма на один шпур… Должно хватить.
Шпуры заряжены, магистраль выведена. Потом… Потом следует грубейшее нарушение ТБ, на которое я иду сознательно. Дело в том, что если взорвать все как есть, то от ближайших могилок вряд ли что останется. Поэтому пригоняю машину отсева и разгружаю ее прямо на подготовленную к взрыву, заряженную могилу.
Ну вот. Командую по рации о начале взрывных работ, слушаю доклады оцепления.
…Весело горит ОШ. Пять минут. А больше и не надо. За это время я успеваю доехать до ближайшего постового.
Глухой, как удар кулаком по стене, взрыв.
… Каждый взрыв не похож на предыдущий. Будь то большой блок на десятки тысяч кубов или, как сейчас, яма для покойника.
Несмотря на то, что все параметры взрывных работ давно отработаны, узаконены и регламентированы, все таки есть еще немало места для творчества. И поэтому после каждого взрыва смотришь на вывороченную землю и удивляешься. За много лет работы, связанной с взрывными делами, я так и не перестал удивляться.
…Подхожу к могилке. На первый взгляд все ок, взрыв лег, куда надо, разлет небольшой. Ан нет, все-таки не бывает слишком хорошо. Крест с соседней могилки лежит на земле, взрывной волной вывернуло.
Вслух извиняясь перед Костенко Николаем Васильевичем, чья фамилия выгравирована на металлической табличке. Крест тяжелый, деревянный. Кряхтя всей бригадой, ставим его на место, утрамбовываем землю и в качестве компенсации наводим порядок на не специально потревоженной могилке.
Еще раз извинившись, уходим.
Все, теперь работа за маленьким экскаватором. Мы, как могли, внесли свой вклад в дело проводов усопшего на небо.
Я не знаю, кто он, сколько ему лет, чем он занимался, но пусть вечная мерзлота будет ему мягким пухом.
