Подруги решили спасти её от одиночества, не подозревая, что спасают от себя
Алла была душой любой компании, её смех — камертоном каждого вечера. Подруги, давно и прочно замужние, смотрели на неё с нежностью и недоумением. Красивая, лёгкая, остроумная — и одна. Видя её тайную муку за весёлым фасадом, они решили устроить ей сюрприз: на день рождения одной из них, пригласили свободного парня. Но когда он пришёл, вечер пошёл совсем не по плану…
Ножка бокала была ледяной. Алла катала её между пальцами, чувствуя, как холод пробирается в самую кожу. Этот холод был якорем, единственной настоящей вещью в этом шумном, весёлом мареве. Она только что рассказала анекдот про бухгалтера и попугая, и стол в очередной раз взорвался хохотом. Свéткин муж Колька хлопал себя по колену, Лена утирала слёзы, а сама Алла улыбалась — той самой выверенной, безупречной улыбкой, которую она научилась «надевать» лет в девятнадцать. Улыбкой, за которой было удобно прятать всё.
Сквозь звон бокалов, гул чужих разговоров и навязчивую музыку ресторана её преследовало одно тактильное ощущение — гладкая, скользкая холодность стекла. Этот бокал был её скипетром и её клеткой. Пока она держала его в руках, она была королевой этого вечера, той самой Алкой, без которой не обходится ни один праздник. Но стоило отставить его, и чудо пропадало. Оставалась пустота, гулкая, как этот огромный, безвкусно украшенный зал.
— А вот и Дима! — громко объявил Свéткин Колька, и все повернулись ко входу.
Парень, вошедший в зал, был… обычным. Ничего особенного. Невысокий, в простом джемпере, с короткой стрижкой и спокойным, ясным взглядом. Он улыбнулся как-то по-детски виновато, будто извиняясь за своё опоздание. Алла сразу поняла — это «сюрприз» для неё. Подруги переглянулись с заговорщицким видом. Сердце ухнуло вниз, оставив на языке привкус разочарования и стыда. Они видели в ней проект, недостроенный дом, которому не хватает последней детали — мужчины. Любого.
Его посадили напротив. Он вежливо кивнул ей, представился. Дмитрий. Алла ответила дежурной улыбкой, снова взявшись за свой ледяной бокал. Вечер покатился дальше, но в его привычном течении появилась какая-то заминка, неловкость. Разговоры крутились вокруг ипотек, детских садов и отдыха в Турции. Дима больше слушал, изредка вставляя слово-другое. Алла чувствовала на себе его взгляд — не оценивающий, не заигрывающий, а какой-то… тихий. Внимательный. Будто он смотрел не на её улыбку, а на то, что за ней. От этого хотелось съёжиться.
— Дим, а Колька сказал, ты это… верующий? — вдруг спросила Лена, сделав большой глоток вина. Её глаза блестели от выпитого и любопытства. — Ну, в церковь ходишь, всё такое?
За столом на мгновение повисла тишина. Мужчины с интересом уставились на Диму. Это было что-то новенькое, экзотическое. Алла внутренне напряглась. Сейчас начнётся. Неловкие оправдания или, наоборот, занудное миссионерство.
Дима не смутился. Он спокойно поставил вилку и ответил, глядя прямо на Лену:
— Хожу. Да.
— И что, прям по-настоящему? Веришь, что там… кто-то есть? — не унималась она.
— Верю, — просто сказал он.
— Слушай, я вот одного не понимаю, — встрял Игорь, муж Оксаны, мужчина основательный и привыкший всё раскладывать по полочкам. — Зачем вам посредники? Ну, священники эти все. Если Бог есть, он же… везде. Зачем мне идти к кому-то, чтобы с Ним поговорить?
Алла затаила дыхание. Классический вопрос. Она ожидала услышать что-то про апостольскую преемственность или таинства. Но Дима ответил иначе.
— Ну… вот смотрите, — он оглядел стол. — У вас, скажем, сердце прихватило. Вы же не будете сами себе диагноз ставить по интернету? Вы пойдёте к кардиологу. К человеку, который всю жизнь этому учился, который знает, как устроен этот сложный механизм, видел тысячи случаев. Священник — это такой же врач, только для души. Он не посредник, он — специалист. Он знает карту минного поля, по которому мы все ходим. Можно, конечно, и самому, на ощупь. Но шансов подорваться гораздо больше.
Он сказал это так просто, без всякого пафоса, что возразить было нечего. Игорь хмыкнул, но задумался.
— А все эти запреты? — подала голос Свéтка. — Не ешь, не пей, не гуляй… Скукота же. Разве Бог хочет, чтобы мы жили как в тюрьме?
Дима улыбнулся. И в этой улыбке не было ни капли превосходства.
— А разве берега — это тюрьма для реки? — спросил он. — Ведь именно берега делают её рекой, дают ей силу, направление, глубину.
Без берегов река — это просто болото, разлившаяся по грязи лужа.
Заповеди — это и есть берега. Они не ограничивают, а защищают.
Направляют нашу жизнь, чтобы она не превратилась в болото суеты и сожалений.
Алла перестала крутить бокал. Её пальцы замерли на холодной ножке. Шум ресторана, смех за соседними столиками, дурацкая музыка — всё это начало отступать, съёживаться, превращаясь в далёкий фон. Она слышала только его тихий, спокойный голос.
— Ну хорошо, — Колька решил взяться за главный калибр. — А страдания? Дети больные, войны, несправедливость. Если Он такой добрый и всемогущий, почему Он всё это допускает? Где Он в этот момент?
За столом стало совсем тихо. Это был тот вопрос, о который разбивались все споры.
Дима помолчал, словно подбирая слова не в уме, а в сердце.
— Когда хирург ломает неправильно сросшуюся кость, чтобы сложить её заново, — это любовь или жестокость? — сказал он, глядя не на Кольку, а куда-то сквозь него. — Со стороны это выглядит как пытка. Ужасная, бессмысленная боль. Но только хирург знает, что это единственный путь к исцелению. Мы видим только боль в моменте. А Бог видит всю картину — и прошлое, и будущее, и то, как эта боль может очистить и спасти душу для вечности. Он не устраняет страдания, Он присутствует в них. Рядом. Как тот же хирург, который держит пациента за руку во время самой болезненной процедуры.
И тут произошёл её тихий катарсис. Внезапно, в один миг, прекратился её внутренний монолог — этот бесконечный, изматывающий комментарий ко всему происходящему, который она вела с самой собой всю жизнь. Шум в голове стих. И в этой наступившей тишине она увидела всё по-новому. Она увидела не «подставного жениха», а человека с глубоким, незамутнённым миром внутри. Увидела своих подруг — не коварных сводниц, а любящих, но слепых людей, которые пытались лечить её головную боль подорожником. Увидела себя — не остроумную Аллу, королеву вечеринок, а маленькую, замёрзшую девочку, которая до смерти боится, что её настоящую никто не полюбит.
Она посмотрела на свои пальцы, всё ещё сжимавшие холодный бокал. Он вдруг показался ей нелепым, чужим. Она аккуратно поставила его на стол. И впервые за вечер почувствовала, что её руки — тёплые.
Прошло полгода. Осень роняла на городские тротуары мокрые, ржавые листья. Алла и Света сидели в маленькой кофейне. За окном моросил дождь. Алла держала в руках большую керамическую кружку с капучино. Она была тёплой, шершавой, живой.
— Я ведь, знаешь, когда увидела, что вы с Димой… ну… встречаетесь, я не поверила, — сказала Света, размешивая сахар в своей чашке. — Думала, блажь какая-то. Он такой… тихий. Не твоего поля ягода. Мы ведь тебе мужика искали, понимаешь? Нормального. Чтобы на машине, с планами на отпуск…
Алла молчала, улыбаясь своим мыслям.
Света вздохнула, глядя на неё с какой-то новой, удивлённой нежностью.
— Удивительная ты, Алка. Когда я своего Кольку встретила, я же первым делом полезла в его соцсети — посмотреть, где работает, на чём ездит. Ну, как кошелёк проверить, честное слово. А ты… ты в душу к нему заглянула. Полюбила его внутренний мир. Я так не умею. Наверное, никто из нас так не умеет.
Алла отпила горячий, пахнущий корицей кофе. Она знала, что Света не совсем права. Она не заглядывала. Ей просто впервые в жизни встретился человек, у которого душа была не заперта на семь замков, а открыта. И в её свете она наконец-то увидела свою собственную.
От автора:
Нам часто кажется, что одиночество — это отсутствие рядом другого человека. Мы ищем «вторую половинку», чтобы заполнить пустоту, не догадываясь, что пустота эта имеет совсем иную природу. Иногда Господь, видя наши тщетные попытки, посылает нам не того, кого мы искали, а того, кто нам нужен на самом деле. И человек этот становится не заплаткой на наших душевных ранах, а окном, через которое мы впервые видим свет и начинаем путь к исцелению. Эта история могла быть выдумана, но чувства, что стоят за ней, — подлинные, как и тихая надежда каждого сердца быть понятым и принятым.
Автор рассказа: Сергей Вестник