Маша и Медведь признаны агенами Путина

Например, какой-то литовский политолог считает «Машу и Медведя» «сублимационным пропагандистским орудием Кремля». Дескать, большой и добрый Медведь — это Россия, а маленькая растерянная девочка — это Литва. И, глядя на эту оголтелую пропаганду, простой литовец поймёт, что Россия его защитит, а ведь это не так. А совсем даже наоборот.

В Польше, Азербайджане и на Украине хотят включить Машу в санкции, потому что она «прячет под подолом путинские танки», а сам мультфильм — это «кремлёвский троянский конь, привораживающий детей врага».

Ну или наоборот — тайное оружие натовской пропаганды, разработанное в подвалах Госдепа на деньги мирового иудоправительства напившимися виски с кокаином псами Бжезинского. В полном соответствии с Планом Даллеса, разумеется. Об этом нам сообщает профессор-психолог из МГУ, обнаружившая в мультфильме «садизм, эгоизм и бесчеловечность», а также внушение «либеральных ценностей» и издевательство над «медведем, сакральным символом России и фигуры отца».

И вот, оттолкнувшись от всей этой шизофрении, Анна Зафесова сама впадает во грех персональных интерпретаций и становится в один ряд со всеми вышеперечисленными экспертами. Вроде бы Анна нередко бывает в России, но в 1996 году у неё «Россия только открывала для себя Микки-Мауса, Тома и Джерри, запрещённых советской цензурой за «пропаганду жестокости и насилия». И «если платок на голове ещё можно увидеть у жительниц отдалённых деревень, то сарафаны ассоциируются исключительно с фольклорными представлениями». И хотя диснеевские мультфильмы показывали на центральном российском телевидении в специальной еженедельной программе с 1992 года, а сарафаны и платки являются довольно общеупотребительной (да и вполне себе модной) одеждой в Москве, госпожу Зафесову уже не остановить. «В этом мире до сих пор празднуют Новый год вместо Рождества, — пишет она, — в холодильнике у Медведя (помимо мяса и ветчины, которые в советское время только в сказках и видели) аккуратно стоит легендарный «Завтрак туриста», тушёнка, которую можно было найти в любом магазине на любой широте СССР — не в последнюю очередь из-за того, что её не ели даже кошки».

Впрочем, простим живущей в Италии бывшей соотечественнице некую путаницу в голове: не в этом состоит основная ошибка её концепции, которая базируется на тезисах о сказочности, универсальности и ностальгии, заставляющих смотреть «Машу и Медведя» всех жителей Земли — от Индонезии до Зимбабве. Потому что фундаментальная ошибка в любом обосновании того или иного случайного поп-феномена состоит в самой попытке обосновать то, что обосновать невозможно.

Никто никогда не знает, что именно из новопридуманного сработает. Если бы в 1999 году, после выхода на канале MTV Russia клипа «Я сошла с ума», кто-нибудь сказал мне, что группа «Тату» станет всемирно популярной, я бы рассмеялся в ответ. А ведь я тогда зарабатывал экспертизой русской поп-музыки приличные деньги, считался одним из лучших в стране специалистов. Не было ни одного признака, который бы предвещал. Да и теперь, с высоты пережитого и проанализированного, никаких причин не найти. Просто так получилось. Это случайность.

Успех «Маши и Медведя» — такая же случайность. Потому что просчитать успех поп-проекта в общем случае невозможно. Да посмотрите хотя бы на текущую афишу кинотеатров. «В поисках Дори», «День независимости: Возрождение», «Заклятие-2», «Иллюзия обмана — 2», «Соседи. На тропе войны — 2», «Тарзан. Легенда», «Черепашки-ниндзя — 2». Что объединяет все эти фильмы? Это всё сиквелы или ремейки. Ни одна крупная киностудия мира, кроме Disney, давно уже не рискует тратить серьёзные деньги на не опробованный ранее проект. А Disney, которая рискует, регулярно проигрывает — новые проекты в общем случае проваливаются. Просто потому, что просчитать невозможно, как бы «эксперты» и «аналитики» ни пытались убедить вас в обратном.

Поп-культура — это всегда лотерея. И за создателей «Маши и Медведя» можно только порадоваться — им повезло, они вытянули счастливый билет. Но на их месте мог быть любой другой современный русский мультипликационный проект: и «Смешарики», и «Фиксики», и что там ещё существует. А мог быть и не русский, а индонезийский.

Мы никогда этого не угадаем.