Бедствие под контролем
Работы по реализации проекта «Моя улица» достигли в этом году небывалого размаха — по 55 адресам городского центра ведется одновременная реконструкция дорожного покрытия, сопровождающаяся прокладкой траншей для новых коммуникаций. Многие москвичи оказались поражены зрелищем вскрытых деревянных мостовых и взрезанных фундаментов давно исчезнувших строений Тверской улицы и ее окрестностей. По интернету пошла волна. Одни пишут про геноцид русской истории и интересуются, отчего Гергиев не даст концерт на ее руинах. Другие отвечают: прекратите истерику, ситуация под контролем профессионалов.
Открывшиеся в траншеях объекты не уникальны и в целом предсказуемы: подобная картина является при снятии асфальта на большинстве центральных улиц. Выступы старых фундаментов за красную линию расширенных позже проездов нередки, но Тверскую отличает то, что ее трасса в 1937 году была изменена радикально, и в некоторых местах под тротуаром и проезжей частью лежат целые подвалы снесенных зданий. По идее, на отдельных отрезках улицы можно было бы устроить еще один нижний уровень в интерьерах кирпичных стен XVII–XIX столетий, но это пока что фантазии совершенно несбыточные.
Что касается впечатлившей москвичей деревянной мостовой — траншеекопатели встречаются с ними регулярно, только обычно сразу срезают ковшом экскаватора. В этот раз мостовая на небольшом участке была расчищена аккуратно, потому что траншея у Елисеевского магазина имела глубину всего 70 см. Но там, где нужно было пробурить более глубокие колодцы, это было сделано сразу и без сантиментов.
Многие удивляются, отчего зрелище раскрывшихся недр имело такой громкий общественный резонанс? Всё просто: здесь, в самом центре города многие москвичи впервые увидели археологию живьем, и это очень сильное впечатление. Я хорошо помню, как летним вечером 1989 года проник на оставленный археологами раскоп в Историческом проезде, прошел по настоящей мостовой XVII века и нашел на ее обочине кожаную подошву башмака того же времени. Но если эти бревна забрать из раскопа и поместить в витрину, то они станут просто старыми деревяшками, и даже если на них написано «Сюда колотили копыта опричной конницы», то подумаешь про себя: «Ну и супер», и пойдешь дальше. А соприкосновение с древней вещицей в ее собственной, неизменной точке исторического пространства словно запускает невидимую машину времени.
30 мая в раскоп заглянул заместитель мэра Пётр Бирюков и, вероятно, тоже проникся. В тот же день было объявлено, что часть мостовой будет сохранена на своем месте, в приямке с прозрачным покрытием. Если так, то для Москвы это будет первый и довольно сложный опыт консервации деревянного объекта in citu (то есть на своем месте), так как попадая из земли на воздух, дерево начинает стремительно разрушаться. Сложно, но возможно, за примером можно сходить даже не в Европу, а в родной СССР — в городе Бресте еще в 1982 году был открыт музей, в котором на площади 1118 кв. м с помощью специальных составов законсервированы in citu нижние венцы 28 построек XIII века. Сегодня технические возможности консервации гораздо шире.
Московские чиновники успели отчитаться о том, что «при проектировании трасс специалисты постарались сделать так, чтобы культурному слою был нанесен минимальный ущерб» и что «работа ведется вручную и разрушение археологических элементов исключено», а пресса уточнила, что «грунт снимают по определенным технологиям, слоями, чтобы исключить их случайное повреждение».
Но в то же время очевидцами в интернет каждодневно выкладывались фото, на которых ковш взламывает идеально целую кладку легендарной годуновской крепости, а археологи с металлоискателями обследуют яму, очевидно вырытую ковшом того же экскаватора. Очевидно, что при всем уважении к археологам, самоотверженно трудящимся на пятидесяти улицах одновременно, что-то идет не так. Вернее, идет туда, куда обычно ходит: археологи не ведут установленных законом раскопок, а всего лишь наблюдают за работой сотен трудолюбивых мужчин в оранжевых жилетах. И совершенно не имеют возможности притормозить стройку, даже если из земли покажется ржавый остов какого-нибудь Ноева ковчега — решать его судьбу будет прораб, а не ученый.
4 июня ситуация вышла за рамки приличия. Наблюдатели (не блогеры, а профессионалы) сообщали: «Все поставлено дыбом. Вскрыты не рядовые постройки, а остатки знаковых для Москвы сооружений: сознательно повреждена церковь Дмитрия Солунского (трубопровод пробит сквозь белокаменную кладку XVII в.), отбойной техникой разрушена стена и Тверская воротная башня Белого города (траншея прошла поперек башни, разбив вполне титанический массив неисследованной кладки 1580-х), повреждены своды подвалов палат Прозоровского, снова раздолбана стена Страстного монастыря. Находки даже не были зафиксированы должным образом — уже к вечеру ямы засыпаны обратно.
Археологи по-прежнему находятся в прямой зависимости от настроения городских властей. При строительстве Дворца съездов было раскопано менее 1% драгоценного культурного слоя Кремля. На Манежной площади, раскопки которой чиновники называли образцовыми, площадь строительного котлована составляла 30 000 кв. м, а площадь раскопов 1600 кв. м. Сегодня на Тверской археологам разрешают срочным порядком прочесывать металлоискателями вырытые экскаватором траншеи — и то благо. Ведь в центре Москвы даже на 5% раскопанной территории всегда можно найти керамику, монеты и даже какой-нибудь клад. Этого хватит хоть для отчета, хоть для музея, но на самом деле логика срочных охранных работ остается все той же — «лучше, чем ничего» или «могли бы и бритвой».
Федеральная охранная зона охватывает всю старую Москву в пределах Камер-Коллежского вала плюс отдельные территории вне его. Любые разрушения (даже если речь идет о кладке начала ХХ века), необходимые для прокладки траншей и бурения колодцев, должны производиться согласно процедуре, прописанной статьей 36 Закона 73-ФЗ:
1) любая проектная документация в зоне объектов археологического наследия должна включать проект охранных археологических работ;
2) раздел должен быть снабжен государственной историко-культурной экспертизой, согласованной в федеральных органах охраны наследия;
3) финансирование мероприятий по обеспечению сохранности археологического наследия возлагается на заказчика работ (в данном случае — на бюджет города Москвы);
4) если найден внезапный, не предсказанный архивистами и не отмеченный в проекте подземный объект, то все останавливается до приведения документации в соответствие нормам закона.
Стало быть, чтобы объективно оценить то, что делается на встревоженных пятидесяти улицах, нужно увидеть проектную документацию и акты государственной экспертизы. На сайте Департамента культурного наследия нам удалось найти единственный акт по Никитскому переулку. В тексте Технического задания на выполнение проектных работ по комплексному благоустройству Тверской улицы про археологию нет ни слова. Аналогичное благоустройство 2015 года велось без проектов археологических работ, что подтверждается результатами депутатских запросов.
…И нечто прекрасное в качестве посткриптума. Совершенно случайно новости из траншей Тверской улицы совпали с новостями от пресловутых британских ученых, на сей раз именно археологов. Реализация планов по строительству ряда масштабных инфраструктурных объектов, включая железную дорогу и электростанцию, может оказаться под угрозой из-за нехватки специалистов для проведения охранных раскопок. Строители будут стоять и ждать, пока археологи закончат работу, потому что этого требует закон.