"Великий цикл о Великой войне"
Показалось интересным читателям журнала
Оригинал взят у watermelon83 в Великий цикл о Великой войне
- или летопись о Первой мировой (1914-1919) ужасная последняя часть. Предыдущая, вместе с победоносными французами, лежит тут.
Два мира: хороший и новый
А судьи кто?
С победителями произошла удивительная метаморфоза: их стало очень много. В самом деле, к концу ПМВ в борьбу против Центральных Держав включились чуть ли не все остававшиеся еще нейтральными страны мира - это было приятно и безопасно. Некоторые успели сделать это даже несколько раз - как славная своими победами и красотой истории Румыния - но число действительных победителей не увеличилось. Их было столько же, сколько и начинало войну со стороны Антанты - три. Только вместо Российской империи, лежащей на Востоке мясом наружу, выступали во всей своей глобальной мощи США. Их армия сравнялась (по крайне мере в области больших чисел) с крупнейшими армиями Антанты, флот уже догонял британский, а экономика была на подъеме - теперь уже американцы были кошельком коалиции, перехватив у англичан привычную им двухвековую роль. США не понесли потерь, сравнимых с союзными, США укрепились за время войны (а не ослабли), США выступали с новым идеалистическим планом мирового переустройства, основанным на демократии, свободной торговле и представительских формах правления.
Британская империя понесла тяжелые потери. Ее флот, остававшийся главным мечом в руках английского короля, не сумел стяжать себе лавров наружно сравнимых с наполеоновской эпохой. Армия, добившаяся в финальной стадии больших успехов, принесла на алтарь победы так много жертв, что доминионы зароптали - прежняя безоговорочная преданность уходила в прошлое. Расходы на войну и союзников были таковы, что из кредитора Лондон превратился в должника. Впервые в английской (имперской) истории общественность стала оказывать влияние на выработку условий мира, это сковывало британскую дипломатию, мешая ей оперировать в привычном мире уравновешивания потенциальных опасностей. И все же, в 1919 г. Британская империя была единственной мировой державой: ее флот владел океанами, колонии оставались нетронутыми, а боевые действия для гражданского населения сводились к налетам немецкой авиации на Лондон и редким обстрелам прибрежных городов пушками немецких крейсеров.
Для Франции всё было иначе. Немцы держали под оккупацией добрую ее часть с первого года войны и только общими (с союзниками) усилиями их удалось оттуда выбить. Дважды французы ожидали врага у стен своей столицы, дважды они избавлялись от этой угрозы, но страх не был забыт. Война для французов вышла совсем иной, отложенная на долгие годы до удобного случая месть (реванш) оказалась не так сладка как это думалось, а случай - вовсе не так уж удобен. Миллионы французов были убиты, ранены, покалечены, испытали плен или оккупацию. На каждого погибшего штатского британца приходилось пятьдесят три француза - и ровно на столько же больше французы ненавидели поверженный рейх, не пожелавший умереть легко и просто. То что должно было стать грабежом превратилось в перестрелку с кучей трупов и Париж был настроен решительно. В конце концов, именно французская армия стала основой победы, несмотря ни на что. Именно французы, с их лучшим танком войны, не дали немцам закрепиться после второй Марны. Французы открыли дорогу на Балканах, приведшую к созданию стратегического прорыва, парировать который Берлин уже не мог даже при всем напряжении усилий. Немцы должны быть сокрушены, настаивал Клемансо, демонстрируя поля Северной Франции.
Что же до России?.. Ее новые красные вожди сами пошли на сепаратный мир, их легитимность оставалась, мягко говоря, под вопросом, а будущее представлялось весьма сомнительным. В начале года войска адмирала Колчака добились наибольших своих успехов, генерал Деникин победоносно занимал Кавказ, в Украине возрождалась народная республика, поляки вступили в первые стычки с большевиками, отделились прибалты и финны - вычленить в этих условиях хаоса то самое российское правительство, способное участвовать в выработке нового мироустройства и не исчезнуть в ходе этого процесса, Антанта не смогла бы. Затягивать же подписание мира, в ожидании окончательного внутреннего самоопределения русских, было бы смешно. Поэтому поверженная на полях Восточного фронта и добитая внутренними врагами Российская республика была исключена из этого клуба победителей, с правом поучаствовать в вопросе о своих восточных границах в будущем (если оно для нее наступит).
Господа в Париже
После прибытия президента Вильсона, бестактно отказавшегося посещать каждую разбитую снарядами французскую деревню, можно было начинать и в январе Парижская мирная конференция приступила к своей работе. За несколько недель до ее начала в Германии произошли решающие события, продемонстрировавшие отличие революции в стране варварской от революции в стране цивилизованной: никто не поднимал на штыки офицеров, не сжигал полицейских участков, не спускал под воду моряков. Наоборот, силы порядка сумели организоваться и сборище леваков, попытавшихся повторить в Германии Ленина, было сметено. В январе правительственные войска в Берлине разогнали красных, расстреляв заодно их вожаков. После этого произошло то, чего не случилось в России: Национальное собрание (неумелым аналогом его было Учредительное в России) собралось и беспрепятственно выработало новое государственное устройство рейха, сочетавшее в себе республиканские институты со старым имперским административным делением. В рейхе появился свой президент - им, конечно же, стал социал-демократ. Коалиция партий, сумевших найти общую национальную основу для союза, создала то, что войдет в историю как Веймарская Республика: пожалуй самое демократичное государство в мире.
Несмотря, а точнее благодаря этим успехам, союзники были склонны не щадить республиканский рейх в той же степени, что и кайзеровский. В конце концов, война велась совсем не за это и пусть русские повержены, а американцы не солидаризируются, англо-французский блок все еще достаточно силен, чтобы навязать свою волю.
Для начала следовало быстро решить мелкие вопросы и покончить с этим сонмищем остававшихся союзников, терпевших в войне одни неудачи и тем более желавших расплатиться за это хорошим миром. Страны вроде Италии или Румынии вызывали у Ллойд-Джорджа и Клемансо лишь раздражение, британец даже оскорбил своего средиземноморского коллегу - Италия хочет новых территорий? на каких основаниях, ее что разбили еще раз? Это было обидно, ведь в 1915 г. итальянцев обхаживали как равных, теперь же мавр стал не нужен. Схожая ситуация была и с остальным: полезные в дни войны, они мешались под ногами, пытаясь загрести все под себя. Румыны и сербы делили Балканы, японские союзники пытались отъесть добрый кусок у китайских (союзников), а кроме того существовала проблема новых стран, делавшая положение особенно невыносимым. Эти государства, образовавшиеся на месте разбитой вдребезги Австро-Венгрии и старого австро-прусско-русского союза, представляли собою авторитарные и узколобые режимы, чьими определяющими характеристиками можно назвать глупость и жадность. Их элиты были олицетворением второсортности, посредственности - так очевидной на фоне блестящей центрально-европейской культуры прошлого. Но французы были далеки от сожалений: немцев и австрийцев следовало окружить кольцом новых государств, патроном которых безусловно становилась Франция, имевшая самую большую армию в Европе. Какими бы убогими не казались эти страны и их вожди, малую Антанту следовало ковать пока горячо. Англичане протестовали, американцы молчали.
Оставался вопрос о преступлении и наказании: впервые, после крушения первого Наполеона, договор рассматривался с моральной точки зрения. Союзники, теоретически, могли возложить вину лишь на павшие режимы врага, так как это сделали победители 1814-15 гг., но на этот раз возможности дипломатии были ограниченными. Теперь мирный договор не был прерогативой лишь ограниченного числа государственных мужей, как прежде, теперь население принимало самое активное участие и общим требованием было: немцы должны заплатить за всё. В прямом смысле. Доведенные пропагандой и жертвами войны до исступления народы союзников требовали мщения.
Поэтому Франции удалось навязать свою, более жесткую линию, остальным: Вильсон согласился на это, стремясь заручиться поддержкой союзников в создании своего главного детища (Лиги Наций), Ллойд-Джордж стал заложником собственной избирательной кампании, давшей ему победу именно благодаря лозунгам мести. Внутренне он сомневался, задавая вопросы своим партнерам - куда заведет союзников эта односторонность? Но мрачная решимость Клемансо оторвать свое, нервное недоверие Вильсона, видевшего в англичанах своего главного противника на этих переговорах и общий ор остальных победителей сделали его голос гласом вопиющего в пустыне.
Творцы
Расплата
Первые зубы дракона были посеяны почти сразу, в формулировке признававшей Германию и ее союзников виновными в развязывании войны. Только их - и никого больше. Смена режима, за которую немцам недвусмысленно обещался честный мир в те дни когда их войска стояли под Парижем, оказалась пустяком, ничего не значащим событием. Монархическая ли, республиканская - Германия должна была ответить за всё и за всех. Немецкий народ был объявлен виновным поголовно: разделявшие радость побед монархисты не могли теперь прикидываться не имевшими отношения к войне республиканцами, утверждали союзники. Эта позиция, не бесспорная даже с нравственной точки зрения, была крайне опасной вообще, ломая правила и возвращая мир во времена античного варварства, когда участью побежденных был выбор между смертью и рабством. Германская пресса немедленно закричала о карфагенском мире. Немцы отвергали вину в развязывании войны и соглашаясь с выплатой репараций в принципе, требовали их точного расчета. Кроме того, они готовы были передать французам полученные в 1871 г. земли, но с возмущением воспринимали требования поляков и чехов, желавших вернуть давно утраченные и колонизированные немцами территории. Эти провинции, свидетельствующие о германском трудолюбии, ставшие за века кропотливой работы процветающими районами Европы, теперь приходилось отдавать нациям-неудачникам, подобно шакалам стремящимся урвать свой кусок мяса. Из районов предназначенных полякам потянулись беженцы, чешские немцы и австрийцы протестовали в Париже, но...
Но их уже никто не слушал, союзные дипломаты постепенно стали ощущать кем-то вроде присяжных заседателей, а мирная конференция превратилась в суд. Точнее в имитацию суда, ибо немцам и их союзникам даже не дали возможности ответить на обвинения, носившие характер приговора. По сравнению с переговорами в Брест-Литовске это было грубым и отвратительным зрелищем, не имевшим ничего общего со справедливостью.
У союзников, впрочем, были свои объяснения: разве не германский кайзер был главным злодеем? немцы топили суда без разбора, развязали газовую войну, бомбили города и вообще вели себя отвратительно. То что этим же занимались и союзники ничего не значило - вопрос упирался в первородный грех развязавших войну Центральных держав.
Наконец, в июне 1919 г. немцев поставили перед выбором: возобновление борьбы или согласие на все условия союзников, фактическая капитуляция. Германские делегаты попросили убрать статью о виновности, им отказали. Они попросили два дня на размышления, им отказали. Рейх охватил кризис: согласиться было невозможно, сопротивляться - тоже. Военные могли сокрушить восточных противников, но противопоставить стоявшим на Рейне союзникам было нечего: армия уже разоружилась. Немцы подписали, сумев подпортить финальное торжество союзников: в эти дни германский флот, стоявший на главной английской военно-морской базе и служивший предметом торга победителей, ушел на дно под носом у врага. Мечущиеся англичане убили десяток немецких моряков, включая одного капитана, но не сумели остановить затопления судов. Это был знак, такой же как и слова главы германской делегации, прямо указавшего на то, что этот мир никогда не будет признан нацией, а согласие на него добыто силой и обманом. Маршал Фош понял всё верно, обреченно заметив - это не мир, это перемирие лет на двадцать.
Что же ждало рейх? Дискриминация, положение державы третьего сорта, роль Карфагена после второй Пунической войны - даже в деталях. Подобно пунийцам, немцы теперь не имели права защищаться без санкции победителей. На двухстах страницах Версальского мирного договора Германию лишали всего.
Колонии отошли союзникам в качестве подмандатных территорий новоиспеченной Лиги Наций, соглашения кайзеровской дипломатии утратили свою силу во всем мире. Даже арендованные территории были переданы, но не хозяевам, а новым арендаторам - так победивший Китай нашел себя еще в худшем положении чем до войны, с японскими войсками на своей земле. Точно также прекратили свои действия концессии и прочие соглашения кайзеррайха.
Репарации - сто тысяч тонн золота - и комиссия, которая должна будет следить за их выплатой. Эта непосильная дань тяжелой гирей повисла на ногах у германского правительства и послужила причиной многих бед в дальнейшем.
Обезоруживание: никакой авиации, танков, подлодок, воинского призыва. Армия сокращалась до ста тысяч контрактников, долгий срок их службы должен был воспрепятствовать созданию в будущем обученного массы резервистов. Точно также упразднялась и главная милитаристская бука в мире - Генеральный штаб. Немцы перестали быть хозяевами в части собственной земли, потеряв право располагать войсками на Рейне, теперь он был демилитаризован, фактически - оккупирован французами, стремящимися устроить там собственный протекторат. За соблюдением этих условий должны были следить соответствующие союзные наблюдатели.
Германия утратила больше десятой части своей территории: французы забрали Эльзас-Лотарингию, небольшие приращения получили Бельгия и Дания, но основные потери пришлись на Польшу, сумевшую стать в французских глазах некоторой заменой России. Ей были нарезаны самые лакомые куски, сделавшие границу на Востоке рваной раной на теле Европы. Даже маленькая Литва сумела ухватить себе кусок германского пирога, захватив город Мемель. Это было несправедливо, земли первоклассного государства и нации попали под власть убогих во всех отношениях стран, чьи мелкие амбиции только усиливались от осознания собственного ничтожества и исторической бездарности. Это косвенно признал даже один из творцов нового мира, британский премьер, назвавший передачу двух миллионов немцев под власть Варшавы источником новой войны в будущем. Он оказался прав.
После Германии наступил черед остальных. Австрия получила запрет на воссоединение с немцам, запрет попиравший основы того самого справедливого устройства Европы на основании национальных устремлений, о котором так долго говорили американцы. Австрийская республика тоже потянула за собой грехи отцов, ее армия сокращалась до трети германской и разоружалась. Империя была разрушена, ее имущество беззастенчиво разграблено. Самый веселый город Европы Вена погрузился в темноту и муки голода. Немногим больше повезло Венгрии, обретшей наконец-то полную свободу. Государство, обескровленное гражданской войной с красными, получило регента-адмирала и потерю выхода к морю. Она тоже была расчленена, ограблена и обезоружена. Такая же участь ожидала и Болгарию, потерявшую десятую часть своей территории.
Османская империя погибла, вслед за ней следовало умереть и Турции. Слишком долго турки сражались в этой войне, это не должно было повториться. Приговор им должны были привести в исполнение греки, они почти не устали в ПМВ, кроме того это был их исторический шанс. Увы, несмотря на посильную поддержку французов и итальянцев, дело полностью провалилось: туркам, свергнувшим у себя монархию, пример Германии послужил наглядным уроком. Новый национальный лидер, боевой генерал Кемаль, сумел отстоять турецкий берег: греки были разбиты и бежали. Разойдясь, кемалисты похоронили не только неовизантизм, но и идею о Великой Армении, вместе с последней, принявшей на себя скромную роль советской республики.
О дивный новый мир
Потери
Сербы, сделавшие в войне первый выстрел, потеряли до 800 т. человек погибшими, половину из которых составили гражданские. Австро-Венгрия оставила на полях сражений миллион своих солдат и почти 500 т. умерло в плену, продемонстрировав всю хлебосольность славян. Австро-венгерских пленных убивали даже после окончания ПМВ, в ходе гражданской войны в России: чехи приканчивали венгров, русские убивали немцев... Еще около 400 т. гражданских подданных империи погибли от эпидемий и голода, вызванных войной. Их союзники болгары потеряли 88 т. солдат и 105 т. гражданских, забранных лучшими друзьями войны - голодом и эпидемиями.
Отвратительная Румыния совершенно заслуженно потеряла 219 т. солдат погибшими и почти триста тысяч штатских, умерших от уже известных нам последствий войны. Эти тяготы мамалыжники могут записать исключительно на свой счет - они были вольны в выборе, в отличие от несчастных бельгийцев или греков, втянутых в войну. Маленькое католическое королевство на севере Европы пережило войну и оккупацию, потеряв почти шестьдесят тысяч солдат и - несмотря на чудовищную длань германского оккупационного режима, несмотря на все ужасы, на распятых и изнасилованных бельгийских медсестер, наколотых на штыки младенцев и сожженные городе, несмотря на всё - вшестеро меньше гражданских (есть мнение, что столько же). Выступившие, после устроенного союзниками переворота, на стороне добра греки потеряли вдвое меньше солдат и в полтора раза больше штатских. Впрочем, впереди у них была война за возрождение Византии...
Великобритания, главная сила коалиции, потеряла 702 т. своих солдат и чуть больше двухста тысяч чужих: индусов, канадцев, австралийцев, новозеландцев и т.д. Погибло, исключительно от войны, около трех тысяч жителей острова. Если же включить в этой число потери гражданских по всей империи, то счет пойдет на полудюжину миллионов. К счастью для всех, ими оказались всего лишь индусы, не выдержавшие голода и болезней.
Особенно хорошо с этим (болезнями и голодом) обстояло дело в погибших от огня мировой войны Российской империи и Республике. Их военные потери превышали число в два миллиона, достигая цифры в 2254 т. человек, но всё это меркло на фоне потерь в гражданской войне, последовавшей за поражением. На миллион штатских, умерших за годы войны, наложились новые миллионы. Это гекатомба затмила даже ПМВ. Кроме того, говоря о потерях, следует отметить рекордное число пленных, число которых колеблется между почти четырьмя и почти пятью миллионами.
Германия, главная сила Центральных Держав, понесла наибольшие же потери среди них. Армия потеряла два миллиона солдат, еще 135 т. умерло в тылу, в основном от английской блокады и связанным с ней голодом. Ее исторический противник Франция потеряла до 1400 т. солдат и 160 т. штатских. Интересно, что в победоносной французской армии от несчастных случаев и самоубийств погибло столько же солдат сколько и у немцев. Определенно, французская победа была пирровой.
Османская империя в своей последней войне не скупилась на жертвы, потеряв 804 т. солдат. Эта жертвенность, впрочем, несколько меркнет, так как большая часть потерь была вызвана не усилиями в боях, а османской неорганизованностью: солдаты страдали от дурно устроенных дел, подавались болезням и помирали. Еще несколько миллионов штатских погибло в ходе геноцидов и прочих межнациональных прелестей, начавшихся в Османской империи после 1914 г. Точный подсчет этих жертв вряд ли уже будет возможен, да и какая разница? в любом случае счет шел на сотни тысяч.
Итальянцы, давние враги осман, выступившие в этой войне против них, потеряли до семиста тысяч солдат и сотню тысяч жителей. Учитывая успехи итальянской армии (на каждого убитого приходился один пленный) и территориальные приращения после войны - это было еще неплохим результатом. Португальцы тоже отделались малой кровью, всего 7-8 т.солдат.
Из оставшихся стран наибольшие потери понесли японцы (несколько тысяч), с изяществом бревна осаждавших германскую военно-морскую базу Циндао и китайцы, неизвестно зачем потерявшие в ПМВ аж 10 т. солдат от болезней. Об остальных не стоит и говорить, общие же потери в мировой войне превысили 22 миллиона человека, поделившись поровну между военными и гражданскими. Пандемия испанки, начавшаяся весной 1918 г., унесла к 1920 г. от 50 до 100 миллионов.
Итоги
Война велась на просторах Российской империи, в Северной Франции и Италии, Сербии и Сирии. Германия и Австро-Венгрия практически не пострадали от нее, не считая воздушных налетов, еще не способных нанести больших разрушений. Двуединая империя все-таки пострадала от боевых действий в Южной Польше и Галиции (царские генералы удивлялись богатству этих земель), но для Германии война означала сражения на территории врага: кроме коротких и бесславных вторжений генерала Жоффра и великого князя Николая Николаевича в кампаниях 1914-15 гг., она не познала тягот войны на своей земле. Этим она обязана уму своих генералов и мужеству солдат. Ее потенциал не пострадал. Этого, увы, нельзя было сказать об Австрии, усеченной и ослабленной: могущественная компонента Дунайской монархии превратилась в бессильный обрубок. Обратный Австрии пример показали турки, сумевшие избежать грозившего им уничтожения, но и они превратились в региональное государство, не ограниченное, впрочем, в своем суверенитете.
Англичане сохранили и даже укрепили свои позиции, будущее было в тумане, но продемонстрированной мощи Британской империи никто отрицать не мог. Тем не менее, дух и оптимизм старой Англии был почти утрачен среди элиты, да и сама она изменилась, символом чего стала замена Асквита на Ллойд-Джорджа. Авиация и подводные лодки сильно поколебали веру в неуязвимость Острова. Все принялись заниматься малыми делами, интерес к внешней политике исчез: Лондон не заметил отпадения ирландцев, разгрома греков и падения республик Кавказа. В известном смысле это были плоды оценки интеллектуальных способностей тех кто привел Англию к войне: ради военно-морской гонки с немцами, экономического соперничества и раздела Османской империи. Эти - и другие цели союзников - выглядели теперь (после всех жертв и расходов) откровенно жалко, равно как и результаты: не ради создания же Чехословакии стоило вступать в войну?
Еще хуже дела обстояли во Франции. Война обескровила ее, она велась на французской земле и на французские деньги. Отказ советской России выплачивать царские займы разорил сотни тысяч французов, интервенция на Черном море продемонстрировала надломленный дух французской пехоты: эти солдаты грабили местное население и позорно бежали от немногочисленных банд красных. С такой армией невозможно быть первой сухопутной державой Европы и напуганные собственным бессилием французы принялись распространять его на Германию, стремясь разрушить ее. Вторжение в Рур ожидал бесславный провал и оставалось лишь надеяться на то, что репарации уничтожат германскую экономику. Эта политика, как известно, оказалась крайне недальновидной. Возвратившиеся с Западного фронта, Италии и Балкан войска маршировали в Париже, формальные цели были достигнуты, но цена оказалась слишком, слишком велика: в новом мире Франция чувствовала себя намного менее защищенной чем в старом.
От войны пострадали и итальянцы, не знавшие в ней ничего кроме поражений. Этот очевидный факт, вкупе с обилием фронтовиков в стране и разругавшимися вдрызг партиями, привели к установлению в ней авторитарного фашистского режима. Претерпели и сербы, и поляки. Но самой пострадавшей страной следует признать Россию: она была разорена, обескровлена и буквально разгромлена. На военное поражение 1917 г. наложилась гражданская война, итогом стала катастрофа во всех смыслах этого слова. И, вполне заслуженная - мало какой народ разрушал свой дом с таким энтузиазмом.
Республики заменили монархии, в Европе появилось множество новых государств. Чехи, поляки, венгры, прибалты, сербы с их Югославией... Малоаппетитное зрелище злобных карликов. Не стоит думать, что гибель Центральных Держав была обязательным условием их создания - венгры фактически обладали собственным государством и до войны, чехи рано или поздно получили бы подобный же статус, поляков вернули к политической жизни сами немцы. Скорее речь идет не о рождении нового, а о пожирании прежнего: не о создании, а о перераспределении. С другой стороны, именно поражение германского блока привело к потере собственных государств украинцев и народы Кавказа.
Под конец 1919 г. американский Сенат вывел США из новой мировой системы, отказавшись ратифицировать Версальский мир - и это после того как французы пожертвовали столь многим ради Вильсона! ненависть и презрение к США с тех пор стали неотъемлемой частью французских представлений о мире.
Американцы навязали победившим союзникам разоружение на море, сравняв свой флот с британским и без войны исполнив то, что вменялось в вину Второму рейху.
Возникла Лига Наций, международное объединение, идею которого подал еще Кант и куда не приняли Германию. Разумеется, США также не вступили в нее: по сути, их действительные цели уже были достигнуты и ограничивать себе маневр преемники Вильсона не собирались: на очереди был англо-французский колониализм. Для остальных американцев это стало болезненным разочарованием, крестовый поход в Европу сменился обыденным возвращением солдат домой, где их никто не встречал. Идеалистов сменили изоляционисты, планы Вильсона были похоронены вместе с ним.
Германия пережила череду кризисов: Берлинский путч военных, не пожелавших мириться с Версалем, Мюнхенский путч национал-социалистов, инфляцию, разорившую миллионы людей, французскую интервенцию, но сумела выстоять. Наступили золотые двадцатые, экономика рейха была на подъеме, уровень жизни населения стал выше чем у победителей, президенство Гинденбурга примирило старую и новую Германию. Но ее суверенитет был ограничен - изгнав рейх из нового мироустройства от него требовали соблюдения правил, изначально не имевших в глаза всех немцев никакой ценности. Все говорило о том, что это не продлится долго. Англия и Франция не могли контролировать сильнейшую чем они державу, в тумане будущего была сокрыта загадка: станет ли Германия полноправной частью Европы или восстанет против Версаля? Раны затягивались и легенда об ударе в спину начала жить: социал-демократы, либералы, интеллектуалы, все они купились, поверили пропаганде союзников и сдались на милость врага, покуда армия сражалась на фронте. Ложь, завернутая в правду: верившие в это не думали о том, что последовало бы дальше, когда б "предательство" не состоялось...
Оставалось два вопроса: стоило ли оно того и чего оно стоило? Как говорил фельдмаршал фон Мольтке: вечный мир - мечта, и даже не прекрасная.
Два мира: хороший и новый
А судьи кто?
С победителями произошла удивительная метаморфоза: их стало очень много. В самом деле, к концу ПМВ в борьбу против Центральных Держав включились чуть ли не все остававшиеся еще нейтральными страны мира - это было приятно и безопасно. Некоторые успели сделать это даже несколько раз - как славная своими победами и красотой истории Румыния - но число действительных победителей не увеличилось. Их было столько же, сколько и начинало войну со стороны Антанты - три. Только вместо Российской империи, лежащей на Востоке мясом наружу, выступали во всей своей глобальной мощи США. Их армия сравнялась (по крайне мере в области больших чисел) с крупнейшими армиями Антанты, флот уже догонял британский, а экономика была на подъеме - теперь уже американцы были кошельком коалиции, перехватив у англичан привычную им двухвековую роль. США не понесли потерь, сравнимых с союзными, США укрепились за время войны (а не ослабли), США выступали с новым идеалистическим планом мирового переустройства, основанным на демократии, свободной торговле и представительских формах правления.
Британская империя понесла тяжелые потери. Ее флот, остававшийся главным мечом в руках английского короля, не сумел стяжать себе лавров наружно сравнимых с наполеоновской эпохой. Армия, добившаяся в финальной стадии больших успехов, принесла на алтарь победы так много жертв, что доминионы зароптали - прежняя безоговорочная преданность уходила в прошлое. Расходы на войну и союзников были таковы, что из кредитора Лондон превратился в должника. Впервые в английской (имперской) истории общественность стала оказывать влияние на выработку условий мира, это сковывало британскую дипломатию, мешая ей оперировать в привычном мире уравновешивания потенциальных опасностей. И все же, в 1919 г. Британская империя была единственной мировой державой: ее флот владел океанами, колонии оставались нетронутыми, а боевые действия для гражданского населения сводились к налетам немецкой авиации на Лондон и редким обстрелам прибрежных городов пушками немецких крейсеров.
Для Франции всё было иначе. Немцы держали под оккупацией добрую ее часть с первого года войны и только общими (с союзниками) усилиями их удалось оттуда выбить. Дважды французы ожидали врага у стен своей столицы, дважды они избавлялись от этой угрозы, но страх не был забыт. Война для французов вышла совсем иной, отложенная на долгие годы до удобного случая месть (реванш) оказалась не так сладка как это думалось, а случай - вовсе не так уж удобен. Миллионы французов были убиты, ранены, покалечены, испытали плен или оккупацию. На каждого погибшего штатского британца приходилось пятьдесят три француза - и ровно на столько же больше французы ненавидели поверженный рейх, не пожелавший умереть легко и просто. То что должно было стать грабежом превратилось в перестрелку с кучей трупов и Париж был настроен решительно. В конце концов, именно французская армия стала основой победы, несмотря ни на что. Именно французы, с их лучшим танком войны, не дали немцам закрепиться после второй Марны. Французы открыли дорогу на Балканах, приведшую к созданию стратегического прорыва, парировать который Берлин уже не мог даже при всем напряжении усилий. Немцы должны быть сокрушены, настаивал Клемансо, демонстрируя поля Северной Франции.
Что же до России?.. Ее новые красные вожди сами пошли на сепаратный мир, их легитимность оставалась, мягко говоря, под вопросом, а будущее представлялось весьма сомнительным. В начале года войска адмирала Колчака добились наибольших своих успехов, генерал Деникин победоносно занимал Кавказ, в Украине возрождалась народная республика, поляки вступили в первые стычки с большевиками, отделились прибалты и финны - вычленить в этих условиях хаоса то самое российское правительство, способное участвовать в выработке нового мироустройства и не исчезнуть в ходе этого процесса, Антанта не смогла бы. Затягивать же подписание мира, в ожидании окончательного внутреннего самоопределения русских, было бы смешно. Поэтому поверженная на полях Восточного фронта и добитая внутренними врагами Российская республика была исключена из этого клуба победителей, с правом поучаствовать в вопросе о своих восточных границах в будущем (если оно для нее наступит).
Господа в Париже
После прибытия президента Вильсона, бестактно отказавшегося посещать каждую разбитую снарядами французскую деревню, можно было начинать и в январе Парижская мирная конференция приступила к своей работе. За несколько недель до ее начала в Германии произошли решающие события, продемонстрировавшие отличие революции в стране варварской от революции в стране цивилизованной: никто не поднимал на штыки офицеров, не сжигал полицейских участков, не спускал под воду моряков. Наоборот, силы порядка сумели организоваться и сборище леваков, попытавшихся повторить в Германии Ленина, было сметено. В январе правительственные войска в Берлине разогнали красных, расстреляв заодно их вожаков. После этого произошло то, чего не случилось в России: Национальное собрание (неумелым аналогом его было Учредительное в России) собралось и беспрепятственно выработало новое государственное устройство рейха, сочетавшее в себе республиканские институты со старым имперским административным делением. В рейхе появился свой президент - им, конечно же, стал социал-демократ. Коалиция партий, сумевших найти общую национальную основу для союза, создала то, что войдет в историю как Веймарская Республика: пожалуй самое демократичное государство в мире.
Несмотря, а точнее благодаря этим успехам, союзники были склонны не щадить республиканский рейх в той же степени, что и кайзеровский. В конце концов, война велась совсем не за это и пусть русские повержены, а американцы не солидаризируются, англо-французский блок все еще достаточно силен, чтобы навязать свою волю.
Для начала следовало быстро решить мелкие вопросы и покончить с этим сонмищем остававшихся союзников, терпевших в войне одни неудачи и тем более желавших расплатиться за это хорошим миром. Страны вроде Италии или Румынии вызывали у Ллойд-Джорджа и Клемансо лишь раздражение, британец даже оскорбил своего средиземноморского коллегу - Италия хочет новых территорий? на каких основаниях, ее что разбили еще раз? Это было обидно, ведь в 1915 г. итальянцев обхаживали как равных, теперь же мавр стал не нужен. Схожая ситуация была и с остальным: полезные в дни войны, они мешались под ногами, пытаясь загрести все под себя. Румыны и сербы делили Балканы, японские союзники пытались отъесть добрый кусок у китайских (союзников), а кроме того существовала проблема новых стран, делавшая положение особенно невыносимым. Эти государства, образовавшиеся на месте разбитой вдребезги Австро-Венгрии и старого австро-прусско-русского союза, представляли собою авторитарные и узколобые режимы, чьими определяющими характеристиками можно назвать глупость и жадность. Их элиты были олицетворением второсортности, посредственности - так очевидной на фоне блестящей центрально-европейской культуры прошлого. Но французы были далеки от сожалений: немцев и австрийцев следовало окружить кольцом новых государств, патроном которых безусловно становилась Франция, имевшая самую большую армию в Европе. Какими бы убогими не казались эти страны и их вожди, малую Антанту следовало ковать пока горячо. Англичане протестовали, американцы молчали.
Оставался вопрос о преступлении и наказании: впервые, после крушения первого Наполеона, договор рассматривался с моральной точки зрения. Союзники, теоретически, могли возложить вину лишь на павшие режимы врага, так как это сделали победители 1814-15 гг., но на этот раз возможности дипломатии были ограниченными. Теперь мирный договор не был прерогативой лишь ограниченного числа государственных мужей, как прежде, теперь население принимало самое активное участие и общим требованием было: немцы должны заплатить за всё. В прямом смысле. Доведенные пропагандой и жертвами войны до исступления народы союзников требовали мщения.
Поэтому Франции удалось навязать свою, более жесткую линию, остальным: Вильсон согласился на это, стремясь заручиться поддержкой союзников в создании своего главного детища (Лиги Наций), Ллойд-Джордж стал заложником собственной избирательной кампании, давшей ему победу именно благодаря лозунгам мести. Внутренне он сомневался, задавая вопросы своим партнерам - куда заведет союзников эта односторонность? Но мрачная решимость Клемансо оторвать свое, нервное недоверие Вильсона, видевшего в англичанах своего главного противника на этих переговорах и общий ор остальных победителей сделали его голос гласом вопиющего в пустыне.
Творцы
Расплата
Первые зубы дракона были посеяны почти сразу, в формулировке признававшей Германию и ее союзников виновными в развязывании войны. Только их - и никого больше. Смена режима, за которую немцам недвусмысленно обещался честный мир в те дни когда их войска стояли под Парижем, оказалась пустяком, ничего не значащим событием. Монархическая ли, республиканская - Германия должна была ответить за всё и за всех. Немецкий народ был объявлен виновным поголовно: разделявшие радость побед монархисты не могли теперь прикидываться не имевшими отношения к войне республиканцами, утверждали союзники. Эта позиция, не бесспорная даже с нравственной точки зрения, была крайне опасной вообще, ломая правила и возвращая мир во времена античного варварства, когда участью побежденных был выбор между смертью и рабством. Германская пресса немедленно закричала о карфагенском мире. Немцы отвергали вину в развязывании войны и соглашаясь с выплатой репараций в принципе, требовали их точного расчета. Кроме того, они готовы были передать французам полученные в 1871 г. земли, но с возмущением воспринимали требования поляков и чехов, желавших вернуть давно утраченные и колонизированные немцами территории. Эти провинции, свидетельствующие о германском трудолюбии, ставшие за века кропотливой работы процветающими районами Европы, теперь приходилось отдавать нациям-неудачникам, подобно шакалам стремящимся урвать свой кусок мяса. Из районов предназначенных полякам потянулись беженцы, чешские немцы и австрийцы протестовали в Париже, но...
Но их уже никто не слушал, союзные дипломаты постепенно стали ощущать кем-то вроде присяжных заседателей, а мирная конференция превратилась в суд. Точнее в имитацию суда, ибо немцам и их союзникам даже не дали возможности ответить на обвинения, носившие характер приговора. По сравнению с переговорами в Брест-Литовске это было грубым и отвратительным зрелищем, не имевшим ничего общего со справедливостью.
У союзников, впрочем, были свои объяснения: разве не германский кайзер был главным злодеем? немцы топили суда без разбора, развязали газовую войну, бомбили города и вообще вели себя отвратительно. То что этим же занимались и союзники ничего не значило - вопрос упирался в первородный грех развязавших войну Центральных держав.
Наконец, в июне 1919 г. немцев поставили перед выбором: возобновление борьбы или согласие на все условия союзников, фактическая капитуляция. Германские делегаты попросили убрать статью о виновности, им отказали. Они попросили два дня на размышления, им отказали. Рейх охватил кризис: согласиться было невозможно, сопротивляться - тоже. Военные могли сокрушить восточных противников, но противопоставить стоявшим на Рейне союзникам было нечего: армия уже разоружилась. Немцы подписали, сумев подпортить финальное торжество союзников: в эти дни германский флот, стоявший на главной английской военно-морской базе и служивший предметом торга победителей, ушел на дно под носом у врага. Мечущиеся англичане убили десяток немецких моряков, включая одного капитана, но не сумели остановить затопления судов. Это был знак, такой же как и слова главы германской делегации, прямо указавшего на то, что этот мир никогда не будет признан нацией, а согласие на него добыто силой и обманом. Маршал Фош понял всё верно, обреченно заметив - это не мир, это перемирие лет на двадцать.
Что же ждало рейх? Дискриминация, положение державы третьего сорта, роль Карфагена после второй Пунической войны - даже в деталях. Подобно пунийцам, немцы теперь не имели права защищаться без санкции победителей. На двухстах страницах Версальского мирного договора Германию лишали всего.
Колонии отошли союзникам в качестве подмандатных территорий новоиспеченной Лиги Наций, соглашения кайзеровской дипломатии утратили свою силу во всем мире. Даже арендованные территории были переданы, но не хозяевам, а новым арендаторам - так победивший Китай нашел себя еще в худшем положении чем до войны, с японскими войсками на своей земле. Точно также прекратили свои действия концессии и прочие соглашения кайзеррайха.
Репарации - сто тысяч тонн золота - и комиссия, которая должна будет следить за их выплатой. Эта непосильная дань тяжелой гирей повисла на ногах у германского правительства и послужила причиной многих бед в дальнейшем.
Обезоруживание: никакой авиации, танков, подлодок, воинского призыва. Армия сокращалась до ста тысяч контрактников, долгий срок их службы должен был воспрепятствовать созданию в будущем обученного массы резервистов. Точно также упразднялась и главная милитаристская бука в мире - Генеральный штаб. Немцы перестали быть хозяевами в части собственной земли, потеряв право располагать войсками на Рейне, теперь он был демилитаризован, фактически - оккупирован французами, стремящимися устроить там собственный протекторат. За соблюдением этих условий должны были следить соответствующие союзные наблюдатели.
Германия утратила больше десятой части своей территории: французы забрали Эльзас-Лотарингию, небольшие приращения получили Бельгия и Дания, но основные потери пришлись на Польшу, сумевшую стать в французских глазах некоторой заменой России. Ей были нарезаны самые лакомые куски, сделавшие границу на Востоке рваной раной на теле Европы. Даже маленькая Литва сумела ухватить себе кусок германского пирога, захватив город Мемель. Это было несправедливо, земли первоклассного государства и нации попали под власть убогих во всех отношениях стран, чьи мелкие амбиции только усиливались от осознания собственного ничтожества и исторической бездарности. Это косвенно признал даже один из творцов нового мира, британский премьер, назвавший передачу двух миллионов немцев под власть Варшавы источником новой войны в будущем. Он оказался прав.
После Германии наступил черед остальных. Австрия получила запрет на воссоединение с немцам, запрет попиравший основы того самого справедливого устройства Европы на основании национальных устремлений, о котором так долго говорили американцы. Австрийская республика тоже потянула за собой грехи отцов, ее армия сокращалась до трети германской и разоружалась. Империя была разрушена, ее имущество беззастенчиво разграблено. Самый веселый город Европы Вена погрузился в темноту и муки голода. Немногим больше повезло Венгрии, обретшей наконец-то полную свободу. Государство, обескровленное гражданской войной с красными, получило регента-адмирала и потерю выхода к морю. Она тоже была расчленена, ограблена и обезоружена. Такая же участь ожидала и Болгарию, потерявшую десятую часть своей территории.
Османская империя погибла, вслед за ней следовало умереть и Турции. Слишком долго турки сражались в этой войне, это не должно было повториться. Приговор им должны были привести в исполнение греки, они почти не устали в ПМВ, кроме того это был их исторический шанс. Увы, несмотря на посильную поддержку французов и итальянцев, дело полностью провалилось: туркам, свергнувшим у себя монархию, пример Германии послужил наглядным уроком. Новый национальный лидер, боевой генерал Кемаль, сумел отстоять турецкий берег: греки были разбиты и бежали. Разойдясь, кемалисты похоронили не только неовизантизм, но и идею о Великой Армении, вместе с последней, принявшей на себя скромную роль советской республики.
О дивный новый мир
Потери
Сербы, сделавшие в войне первый выстрел, потеряли до 800 т. человек погибшими, половину из которых составили гражданские. Австро-Венгрия оставила на полях сражений миллион своих солдат и почти 500 т. умерло в плену, продемонстрировав всю хлебосольность славян. Австро-венгерских пленных убивали даже после окончания ПМВ, в ходе гражданской войны в России: чехи приканчивали венгров, русские убивали немцев... Еще около 400 т. гражданских подданных империи погибли от эпидемий и голода, вызванных войной. Их союзники болгары потеряли 88 т. солдат и 105 т. гражданских, забранных лучшими друзьями войны - голодом и эпидемиями.
Отвратительная Румыния совершенно заслуженно потеряла 219 т. солдат погибшими и почти триста тысяч штатских, умерших от уже известных нам последствий войны. Эти тяготы мамалыжники могут записать исключительно на свой счет - они были вольны в выборе, в отличие от несчастных бельгийцев или греков, втянутых в войну. Маленькое католическое королевство на севере Европы пережило войну и оккупацию, потеряв почти шестьдесят тысяч солдат и - несмотря на чудовищную длань германского оккупационного режима, несмотря на все ужасы, на распятых и изнасилованных бельгийских медсестер, наколотых на штыки младенцев и сожженные городе, несмотря на всё - вшестеро меньше гражданских (есть мнение, что столько же). Выступившие, после устроенного союзниками переворота, на стороне добра греки потеряли вдвое меньше солдат и в полтора раза больше штатских. Впрочем, впереди у них была война за возрождение Византии...
Великобритания, главная сила коалиции, потеряла 702 т. своих солдат и чуть больше двухста тысяч чужих: индусов, канадцев, австралийцев, новозеландцев и т.д. Погибло, исключительно от войны, около трех тысяч жителей острова. Если же включить в этой число потери гражданских по всей империи, то счет пойдет на полудюжину миллионов. К счастью для всех, ими оказались всего лишь индусы, не выдержавшие голода и болезней.
Особенно хорошо с этим (болезнями и голодом) обстояло дело в погибших от огня мировой войны Российской империи и Республике. Их военные потери превышали число в два миллиона, достигая цифры в 2254 т. человек, но всё это меркло на фоне потерь в гражданской войне, последовавшей за поражением. На миллион штатских, умерших за годы войны, наложились новые миллионы. Это гекатомба затмила даже ПМВ. Кроме того, говоря о потерях, следует отметить рекордное число пленных, число которых колеблется между почти четырьмя и почти пятью миллионами.
Германия, главная сила Центральных Держав, понесла наибольшие же потери среди них. Армия потеряла два миллиона солдат, еще 135 т. умерло в тылу, в основном от английской блокады и связанным с ней голодом. Ее исторический противник Франция потеряла до 1400 т. солдат и 160 т. штатских. Интересно, что в победоносной французской армии от несчастных случаев и самоубийств погибло столько же солдат сколько и у немцев. Определенно, французская победа была пирровой.
Османская империя в своей последней войне не скупилась на жертвы, потеряв 804 т. солдат. Эта жертвенность, впрочем, несколько меркнет, так как большая часть потерь была вызвана не усилиями в боях, а османской неорганизованностью: солдаты страдали от дурно устроенных дел, подавались болезням и помирали. Еще несколько миллионов штатских погибло в ходе геноцидов и прочих межнациональных прелестей, начавшихся в Османской империи после 1914 г. Точный подсчет этих жертв вряд ли уже будет возможен, да и какая разница? в любом случае счет шел на сотни тысяч.
Итальянцы, давние враги осман, выступившие в этой войне против них, потеряли до семиста тысяч солдат и сотню тысяч жителей. Учитывая успехи итальянской армии (на каждого убитого приходился один пленный) и территориальные приращения после войны - это было еще неплохим результатом. Португальцы тоже отделались малой кровью, всего 7-8 т.солдат.
Из оставшихся стран наибольшие потери понесли японцы (несколько тысяч), с изяществом бревна осаждавших германскую военно-морскую базу Циндао и китайцы, неизвестно зачем потерявшие в ПМВ аж 10 т. солдат от болезней. Об остальных не стоит и говорить, общие же потери в мировой войне превысили 22 миллиона человека, поделившись поровну между военными и гражданскими. Пандемия испанки, начавшаяся весной 1918 г., унесла к 1920 г. от 50 до 100 миллионов.
Итоги
Война велась на просторах Российской империи, в Северной Франции и Италии, Сербии и Сирии. Германия и Австро-Венгрия практически не пострадали от нее, не считая воздушных налетов, еще не способных нанести больших разрушений. Двуединая империя все-таки пострадала от боевых действий в Южной Польше и Галиции (царские генералы удивлялись богатству этих земель), но для Германии война означала сражения на территории врага: кроме коротких и бесславных вторжений генерала Жоффра и великого князя Николая Николаевича в кампаниях 1914-15 гг., она не познала тягот войны на своей земле. Этим она обязана уму своих генералов и мужеству солдат. Ее потенциал не пострадал. Этого, увы, нельзя было сказать об Австрии, усеченной и ослабленной: могущественная компонента Дунайской монархии превратилась в бессильный обрубок. Обратный Австрии пример показали турки, сумевшие избежать грозившего им уничтожения, но и они превратились в региональное государство, не ограниченное, впрочем, в своем суверенитете.
Англичане сохранили и даже укрепили свои позиции, будущее было в тумане, но продемонстрированной мощи Британской империи никто отрицать не мог. Тем не менее, дух и оптимизм старой Англии был почти утрачен среди элиты, да и сама она изменилась, символом чего стала замена Асквита на Ллойд-Джорджа. Авиация и подводные лодки сильно поколебали веру в неуязвимость Острова. Все принялись заниматься малыми делами, интерес к внешней политике исчез: Лондон не заметил отпадения ирландцев, разгрома греков и падения республик Кавказа. В известном смысле это были плоды оценки интеллектуальных способностей тех кто привел Англию к войне: ради военно-морской гонки с немцами, экономического соперничества и раздела Османской империи. Эти - и другие цели союзников - выглядели теперь (после всех жертв и расходов) откровенно жалко, равно как и результаты: не ради создания же Чехословакии стоило вступать в войну?
Еще хуже дела обстояли во Франции. Война обескровила ее, она велась на французской земле и на французские деньги. Отказ советской России выплачивать царские займы разорил сотни тысяч французов, интервенция на Черном море продемонстрировала надломленный дух французской пехоты: эти солдаты грабили местное население и позорно бежали от немногочисленных банд красных. С такой армией невозможно быть первой сухопутной державой Европы и напуганные собственным бессилием французы принялись распространять его на Германию, стремясь разрушить ее. Вторжение в Рур ожидал бесславный провал и оставалось лишь надеяться на то, что репарации уничтожат германскую экономику. Эта политика, как известно, оказалась крайне недальновидной. Возвратившиеся с Западного фронта, Италии и Балкан войска маршировали в Париже, формальные цели были достигнуты, но цена оказалась слишком, слишком велика: в новом мире Франция чувствовала себя намного менее защищенной чем в старом.
От войны пострадали и итальянцы, не знавшие в ней ничего кроме поражений. Этот очевидный факт, вкупе с обилием фронтовиков в стране и разругавшимися вдрызг партиями, привели к установлению в ней авторитарного фашистского режима. Претерпели и сербы, и поляки. Но самой пострадавшей страной следует признать Россию: она была разорена, обескровлена и буквально разгромлена. На военное поражение 1917 г. наложилась гражданская война, итогом стала катастрофа во всех смыслах этого слова. И, вполне заслуженная - мало какой народ разрушал свой дом с таким энтузиазмом.
Республики заменили монархии, в Европе появилось множество новых государств. Чехи, поляки, венгры, прибалты, сербы с их Югославией... Малоаппетитное зрелище злобных карликов. Не стоит думать, что гибель Центральных Держав была обязательным условием их создания - венгры фактически обладали собственным государством и до войны, чехи рано или поздно получили бы подобный же статус, поляков вернули к политической жизни сами немцы. Скорее речь идет не о рождении нового, а о пожирании прежнего: не о создании, а о перераспределении. С другой стороны, именно поражение германского блока привело к потере собственных государств украинцев и народы Кавказа.
Под конец 1919 г. американский Сенат вывел США из новой мировой системы, отказавшись ратифицировать Версальский мир - и это после того как французы пожертвовали столь многим ради Вильсона! ненависть и презрение к США с тех пор стали неотъемлемой частью французских представлений о мире.
Американцы навязали победившим союзникам разоружение на море, сравняв свой флот с британским и без войны исполнив то, что вменялось в вину Второму рейху.
Возникла Лига Наций, международное объединение, идею которого подал еще Кант и куда не приняли Германию. Разумеется, США также не вступили в нее: по сути, их действительные цели уже были достигнуты и ограничивать себе маневр преемники Вильсона не собирались: на очереди был англо-французский колониализм. Для остальных американцев это стало болезненным разочарованием, крестовый поход в Европу сменился обыденным возвращением солдат домой, где их никто не встречал. Идеалистов сменили изоляционисты, планы Вильсона были похоронены вместе с ним.
Германия пережила череду кризисов: Берлинский путч военных, не пожелавших мириться с Версалем, Мюнхенский путч национал-социалистов, инфляцию, разорившую миллионы людей, французскую интервенцию, но сумела выстоять. Наступили золотые двадцатые, экономика рейха была на подъеме, уровень жизни населения стал выше чем у победителей, президенство Гинденбурга примирило старую и новую Германию. Но ее суверенитет был ограничен - изгнав рейх из нового мироустройства от него требовали соблюдения правил, изначально не имевших в глаза всех немцев никакой ценности. Все говорило о том, что это не продлится долго. Англия и Франция не могли контролировать сильнейшую чем они державу, в тумане будущего была сокрыта загадка: станет ли Германия полноправной частью Европы или восстанет против Версаля? Раны затягивались и легенда об ударе в спину начала жить: социал-демократы, либералы, интеллектуалы, все они купились, поверили пропаганде союзников и сдались на милость врага, покуда армия сражалась на фронте. Ложь, завернутая в правду: верившие в это не думали о том, что последовало бы дальше, когда б "предательство" не состоялось...
Оставалось два вопроса: стоило ли оно того и чего оно стоило? Как говорил фельдмаршал фон Мольтке: вечный мир - мечта, и даже не прекрасная.