Военная сказка
Продолжение истории про Айболита и Бармалея обернулось для писателя опалой
Подобной сказки еще не было
Трудно найти в нашей стране человека, который не знал бы сказок Корнея Чуковского «Айболит» и «Бармалей». Немногим известно, что в Великую Отечественную войну у них появилось продолжение.
Ни одно сочинение Чуковского не принесло ему столько страданий, как эта «победная сказка» в стихах, которую он назвал «Одолеем Бармалея!».
К тому времени сказок Чуковский давно уже не писал. Его больше увлекали литературоведческие проекты. Это была его стихия. Он чувствовал себя в ней увереннее, чем в поэзии.
Однако в Ташкенте, во время работы в комиссии, созданной для помощи эвакуированным детям, Чуковского осенило: надо написать сказку, события которой перекликались бы с реалиями Великой Отечественной войны.
«Мне хотелось бы внушить даже маленьким детям, что в этой Священной войне бой идет за высокие ценности мировой культуры, гуманизма, демократизма, социальной свободы, что этими идеалами вполне оправданы огромные жертвы, которые приносят свободолюбивые страны для сокрушения гитлеровщины», – так объяснял Чуковский свой замысел в статье для «Ташкентского альманаха», изданного в 1942 году.
Выразителями светлых идеалов стали в этой сказке доктор Айболит и его друзья. Олицетворением «разрушительной и подлой силы фашизма» – Бармалей и его приспешники.
Беседуя с эвакуированными детьми, Чуковский заметил, что их речь пересыпана терминами из сообщений Совинформбюро – информационного ведомства, которое составляло сводки о положении на фронте. Наблюдение натолкнуло на интересную мысль: надо и язык новой сказки насытить этими, увы, актуальными терминами. Это будет современная военная сказка, непохожая на другие.
Чуковский был артистичен, любил публику. Он читал «Одолеем Бармалея!» неискушенным слушателям (детям, бойцам Красной Армии) и коллегам-литераторам. Даже такие взыскательные судьи, как Анна Ахматова и Алексей Толстой, слушали сказку с интересом, хвалили.
Чуковскому и самому казалось, что «Одолеем Бармалея!» – это его лучшая сказка в стихах.
«Одолеем Бармалея!» начала публиковать «Пионерская правда» – главная в стране детская газета. Ее собрались выпустить отдельной книгой с картинками книжные издательства. В том числе – авторитетный, престижный «Детгиз».
И вдруг в начале 1943 года, как гром среди ясного неба: подготовка военной сказки Чуковского к выходу в свет в «Детгизе» приостановлена. Есть сомнения насчет имеющихся в ней политических параллелей, стиля. Надо разобраться, не допустил ли товарищ Чуковский идеологические ошибки.
Шолохов прочел и выручил
На книжных прилавках «Одолеем Бармалея!» сегодня не найти, но с этой сказкой легко познакомиться в Сети.
Это история о том, как страна Свирепия пошла войной на страну Айболитию. Поводом стал отказ доктора Айболита лечить кровожадных зверей, виновных в гибели других животных.
У захватчиков – пехота, танки, авиация. Они забрасывают в Айболитию шпионов и диверсантов. Жители Айболитии создают партизанские отряды.
Перевес в силе на стороне Свирепии. Бармалей в шаге от победы, но не тут-то было! На помощь айболитянам прилетает на самолете из Чудославии доблестный Ваня Васильчиков (тот самый, который проявил смелость и отвагу еще в самой первой стихотворной сказке Чуковского «Крокодил»). Злодеи повержены.
Что же вредного можно было углядеть в этой «военной сказке»? В вину Чуковскому поставили то, что он считал ее литературным своеобразием: широкое использование терминов Совинформбюро. Кто-то воспринял это как пародию на сводки Совинформбюро, опошление народного подвига.
Пожалуй, эту «военную сказку» можно назвать литературным экспериментом. Эксперимент – это всегда риск. Чуковский идет сам и ведет за собой читателей путем, на котором от героического до комического порой, действительно, расстояние минимальное. И многое зависит от интонации.
Вот, к примеру, ответ Айболита на угрозы злодеев в его адрес: «Хватайте меня, глотайте меня! Но знайте, злодеи, несметная рать будет меня защищать! Она не простит. Отомстит. Она за меня постоит».
Вот Айболит поручает кузнечикам-разведчикам узнать у сорок и снегирей, где пехота бегемота, «чтобы наши журавли разбомбить ее могли». Вот обращается к орлицам-партизанкам: «Сбейте вражеские танки и пустите под откос Бармалеев паровоз».
А вот – рапорт его бойцов: «Мы сегодня взяли в плен 114 гиен, захватили 10 дотов, 18 самолетов».
И – еще о достижениях айболитян: «А когда врага мы гнали до исходных рубежей, к нам тайком перебежали 370 моржей. Отступая, враг поджег Лебединый городок. Но орлицы без усилий все крылами погасили, а у города Эн-Эн мы гориллу взяли в плен и спасли 500 тюленей из разрушенных селений».
Захваченный в плен Бармалей, конечно, оказывается жидким на расправу и просит у Вани пощады. Ваня оставляет последнее слово за айболитянами. 300 тысяч голосов отвечают ему, что нет палачу пощады. Приговор оглашают орлицы-партизанки: «Ненавистного пирата расстрелять из автомата немедленно!». Обжалованию он не подлежит…
Ну а дальше, как всегда у Чуковского, про вкусности, чудеса (розы на березе, апельсины на осине), и – народное ликование.
Верно, в Детгизе мнения о «военной сказке» разделились, и его руководство решило подстраховаться. Назначило обсуждение «Одолеем Бармалея!» с участием литераторов, сотрудников Наркомата народного просвещения, идеологических работников.
Но и Чуковский умудрен опытом литературных баталий. Составил письмо в адрес Детгиза с требованием издать «Одолеем Бармалея!». Рассчитывал, что подпишут его, как минимум, семеро известных писателей.
Однако, в итоге письмо подписали только двое. Первый – Шолохов, второй – Алексей Толстой.
С Шолоховым Чуковский познакомился до войны в санатории в Кисловодске. Автор «Тихого Дона» приятно его удивил непохожестью на писателей Москвы и Ленинграда.
«Вдумчивый, медлительный, благородный», – так Чуковский описывал Шолохова сыну Николаю.
Понравилась ли Шолохову сказка или он попал под артистическое обаяние Чуковского, который сам ему читал ее? Во всяком случае, ничего вредного Шолохов в ней не нашел.
Мнение ли Толстого и Шолохова повлияло на решение собрания, но все высказались за издание «военной сказки» в Детгизе.
Казалось, для Чуковского настало время хороших новостей. Отдельными книжками с картинками издали «Одолеем Бармалея!» в Ереване, Пензе и Ташкенте.
Корней Иванович, спокойный за судьбу «военной сказки», взялся за книгу о Чехове. И вдруг – новая черная туча, разразившаяся страшной грозой.
Скверный анекдот с хорошим концом
Найти рациональное объяснение этому поступку Корнея Ивановича Чуковского трудно. В народе в таких случаях говорят, что попутал бес.
А вышло так, что домой к Чуковскому заглянул по какому-то делу живший по соседству художник Петр Васильев. А у Чуковского на столе как раз лежала газета с репродукцией работы Васильева под названием «Ленин и Сталин в Разливе».
Поговорили. И тут Чуковский возьми да спроси: а почему это Васильев изобразил рядом с Лениным Сталина? Это ведь известный исторический факт: в Разливе летом 1917 года Ильич скрывался от Временного правительства вместе с Зиновьевым?
О странном желании Чуковского видеть на картине Ленина рядом с разоблаченным врагом народа Зиновьевым художник Васильев сообщил в Центральный комитет партии.
Писателя вызвали в ЦК, нецензурно бранили, несмотря на его почтенный возраст (Корней Иванович уже разменял седьмой десяток).
А 1 марта 1944 года в газете «Правда» – разгромная статья «Пошлая и вредная стряпня К. Чуковского». Это – о сказке «Одолеем Бармалея!». Автор – не какой-то литературный критик или журналист, а директор объединенных государственных издательств, директор института философии Академии наук СССР Павел Юдин. Весомая фигура. Бывало, что следом за разгромными статьями Юдина следовал арест литераторов…
Почти одновременно «Одолеем Бармалея!» раскритиковали и другие газеты. «Военную сказку» называли сознательным пасквилем на великий подвиг народа, опошлением задач патриотического воспитания…
Чуковский почувствовал себя раздавленным. Однако совсем уж изничтожать Корнея Ивановича, видно, не собирались. Дали возможность на страницах той же газеты «Правда» покаяться и объясниться.
Чуковский согласился со своими критиками в том, что сказка не удалась. Но заверил, что, сочиняя ее, не имел никакого злого умысла.
Его гонители этим не удовлетворились. Вопрос о военной сказке вынесли на Президиум Союза писателей, и там собратья по перу разнесли Чуковского и его творение в пух и прах.
Если бы в то время в Москве был Шолохов, возможно, подставил бы Чуковскому плечо. Но Шолохова в Москве не было.
Чуковскому отказали в публикации литературоведческого труда, книги воспоминаний о художнике Репине, однако не стали препятствовать его выступлениям с публичными лекциями.
Дочь Чуковского говорила, что никогда прежде не видела его в таком тяжелом состоянии.
Он выдержал этот удар, ушел с головой в работу, а там и снова светлая полоса обозначилась в большой и богатой творческой жизни Корнея Ивановича Чуковского.