Создать этнопарк в Чите или восстановить здравоохранение в регионе - это задачи, которые в некоторых случаях превращаются в утопию.
Создать этнопарк в Чите или восстановить здравоохранение в регионе - это задачи, которые практически невозможно решить сходу, в некоторых случаях они превращаются в утопию, годную для обсуждения разве что на страницах газет. Лишь в единичных случаях утопия может превратиться в реальность.
Газета "Земля" на этой неделе опубликовала письмо Алии Вахитовой, которая попыталась разобраться, что же потеряло здравоохранение в Забайкалье, помимо коек, санаториев и «штатных единиц». Здравоохранение потеряло чувство соучастия и способность помогать. Вахитова пишет, что её мама - Раиса - жаловалась на боли, решили сделать флюроографию: "Рентгенолог сообщила, что у мамы пневмония, плеврит с правой стороны – нужна срочная госпитализация". Но дальше трагический сценарий не торопился развиваться - то врача приходилось ожидать по несколько часов, то анализы медики не делают, то приёмный покой отказывает. И никакая клятва Гиппократа не помогла спасти пожилую женщину. Дочь намерена бороться. Но стоит ли говорить, что любой официальный ответ не оправдает поступка всей развалившейся сферы здравоохранения, с которой лучше не связываться.
Жила. Была. Мама
Жалоба Алии Энверовны Вахитовой на халатное отношение медицинского персонала по отношению к её матери, поступившей на лечение в городскую больницу № 2 5 февраля 2016 года, рассматривается сейчас в территориальном фонде обязательного медицинского страхования, Федеральной службе по надзору в сфере здравоохранения, министерстве здравоохранения… Официального ответа пока нет. А будет – опубликуем и его на страницах «Земли».
Очевидно, что Алия – не единственная, кто мог бы рассказать, как страшно в бессилии помочь родному человеку. А те, кто могут помочь (призваны помогать!), рав-но-душ-ны. Причём в одни двери стучишься, в другие – всё то же самое.
«Началось всё 5 февраля 2016 года. Моя мама, Раиса Григорьевна Вахитова (рождена 13 марта 1937 года), плохо себя почувствовала, мы сделали платную флюорографию. Рентгенолог сообщила, что у мамы пневмония, плеврит с правой стороны – нужна срочная госпитализация.
Я позвонила в «скорую». Диспетчер предупредила, что вызов принять могут, но ожидание составит не менее двух часов, так как вызовов много и в первую очередь выезжают к детям. Если нужно быстрей, то лучше взять такси, дежурная – городская больница № 1. На моё возмущение женщина повесила трубку.
Такси, конечно, вызвали: у мамы было тяжёлое дыхание, отёк ног до колен, отчего ходить было больно…
В приёмном покое городской больницы терапевтического отделения я обратилась к дежурному врачу. Данные врача я, растерянная, расстроенная, записать не сообразила. Она посмотрела снимки и сказала брезгливым тоном, что в госпитализации нам отказывают: пневмония из-за плеврита, инфекционная. Сослалась на какие-то приказы и предложила своим же ходом – на такси или маршрутке – отправляться в городскую больницу № 2, что в Черновском районе. Я попросила вызвать скорую (у мамы начались боли в груди, да и человек пожилой – 78 лет). Ответ был: вызывайте сами, мы вас не переводим, а отказываем в госпитализации. Общий смысл: много вас таких ходит.
Я позвонила в «скорую», которая принять «вызов с улицы», оказалось, не может! Нужно, чтобы врач позвонил. Пришлось напомнить врачу о клятве Гиппократа, о правах человека, гарантированных Конституцией… После этого врач начала звонить заведующей отделением, чтобы та разрешила вызвать скорую помощь.
Разрешение нам не помогло, поскольку ожидание, как объяснил диспетчер «скорой» уже врачу, составит 3-4 часа. Конечно, я вызвала такси. Поехали.
В приёмном покое больницы № 2 на помощь вновь пришлось призвать Гиппократа – только тогда отношение к пациентке изменилось – маму сразу же пригласили на приём, осмотрели. Через час она позвонила, сказала, что находится в палате и лечение на предстоящие выходные (капельницы и таблетки) назначено.
В понедельник, навестив маму, я пошла к её лечащему врачу – Марии Вячеславовне Бикбаевой. К тому времени при ЭКГ у мамы выявилось нарушение ритма сердца (тахикардия). На вопрос, нужно ли купить какие-то медикаменты или шприцы, врач заверила меня, что всё есть, кроме медицинских масок (был карантин). Тогда же я узнала, что женщина, делавшая маме ЭКГ, сообщила (зачем?!), что диагноз у неё страшный, отчего мама совсем расстроилась, стала грустной, пропал аппетит (это заметила и лечащий врач) и чаще при осмотрах стала жаловаться на боли в груди.
Каждый день из разговоров по телефону с ней я узнавала, что на просьбу измерить давление (беспокоили боли), медицинские сёстры отвечают отказом, и мне приходилось звонить в ординаторскую – тогда давление измеряли. Только тогда!
Мама жаловалась, что от назначенных после ЭКГ таблеток её тошнит и начинаются боли в сердце, и чтобы облегчить их, она вызывала рвоту. Лечащий врач заверил, что так бывает, это нормально. Исследований на непереносимость или аллергическую реакцию назначено не было. Я спрашивала почему. Но ясного ответа не получила.
А к вечеру субботы 12 февраля мне позвонила мамина соседка по палате и сообщила, что у мамы серьёзный сердечный приступ, подозрение на инсульт. Опять же она (а не медицинский персонал!) попросила как можно скорее привезти тёплые вещи, которые мы забрали при госпитализации, потому что уже вызвали скорую и маму переводят в другую больницу.
Я помчалась на такси. Опоздала на 10 минут. Дежурный подтвердил предынсультное состояние мамы. Сказал, что признаки – сведение пальцев – появились с утра, но он… наблюдал. Почему, возмутилась я, только наблюдали и бездействовали?! Даже далёкие от медицины люди знают, что при таких признаках надо немедленно бить тревогу. На что получила ответ, что подобные состояния у других пациентов появлялись и через какое-то время проходили. Что на это ответишь? Что у других, может, и проходило, а у меня-то мама одна?..
Поехала я вслед за «скорой» в краевую клиническую больницу. Мама трубку не брала, но от родственницы, которая разговаривала с ней днём, выяснились подробности. Приступ начался после посещения физиокабинета. Мама обратилась за помощью к медицинской сестре, но нарвавшись на грубость (мол, ко всем бегать некогда), заплакала и вернулась в палату. А ещё раньше – вечером пятницы! – мама бледная лежала на кровати, держась за левую половину груди. Попросила соседок по палате позвать кого-нибудь из персонала. Те побежали. Кроме уборщицы, никого в отделении не было. И до утра соседки по палате наблюдали за мамой, спали по переменке… Утром пришла врач, узнав о тяжёлой ночи, распорядилась поставить капельницу. Мама поспала, стало легче. На время.
Но вот, наконец, краевая клиническая. Взбегаю по ступеням, и – плохо едва не стало мне самой: мама – в предынсультном состоянии с парализацией левой стороны тела – лежит в коридоре на каталке. Рядом – никого! Я помчалась за помощью, но ни один человек в белом халате на мою просьбу не отреагировал, все продолжали заниматься своими делами. А когда терпение моё лопнуло, грубо оборвали, что кабинет МРТ (магнитно-резонансной томографии) занят…
Мама лежала на каталке в холодном коридоре в мокрой одежде. С не долеченной пневмонией-то! Никто (ну где сердце-то у вас, женщины?) даже накрыть её чем-то не попытался.
Пока мы с женой брата и её подругой переодевали маму, из кабинета вышел пациент. Нормальный, ходячий. Срочное исследование, от которого зависит быть или не быть, ему на вид не требовалось. Кодекс врачебной этики диктует оказывать помощь в первую очередь тяжело больным…
Приняли маму. Персонала в регистратуре и в приёмном покое было достаточно, но помочь переложить её с каталки на кушетку никто не пришёл. Мы делали это сами, только врач, проводившая исследование, помогла. Но после второй городской больницы я уже ничему не удивлялась. Если уж там весь день НАБЛЮДАЛИ, как состояние пожилого человека ухудшается, ни сострадания, ни элементарного уважения к годам не проявляя…
После обследования медицинская сестра помогла переложить маму на каталку, раздеть и увезти в отделение реанимации. А я начала осматривать мамины вещи – документов и сотового нет. Спрашиваю в регистратуре – не обращают внимания. Возмутилась – зашевелились. Показали, где вещи, но среди них ни документов, ни телефона опять же не было. Поехали мы в городскую № 2 (как человеку без паспорта?). Там выясняется, что всё отдали врачу скорой помощи. В течение часа пришлось выяснять, какая бригада дежурила. А когда, наконец, диспетчер связался с врачами «скорой», выяснилось, что всё находится всё-таки в приёмном покое клинической больницы!
Пришлось ругаться, грозить пожаловаться главному врачу. Только после этого, перешёптываясь (видимо, возмущались моему гневу) персонал сообщил, что телефон и документы находятся в сейфе. У меня паспорта с собой не было. Отдали утром.
В понедельник врач отделения реанимации попросила привезти выписку с анализами и назначенными препаратами из больницы № 2. (Кто делал бы всё это, будь мама одиноким человеком?) Приехав за выпиской, я всё, что наболело за эту неделю высказала бывшему маминому лечащему врачу. И про отношение медсестёр, и про дежурного… «Мы разберёмся», – сказала Мария Вячеславовна. Медсестра правда позвонила потом нам почти в полночь, оправдывалась.
Во вторник 16 февраля состояние мамы ухудшилось. Её подключили к аппарату искусственного дыхания. По выписке, привезённой мной, лечащий врач ККБ Наталья Ивановна Ускова выяснила, что маме в городской больнице назначили лишь препараты против повышения давления. А антикоагулянты и статины – самые главные для пациентов с подобным маминому диагнозу – чтобы предотвратить инсульт, назначены не были. В виду их отсутствия в стационаре. Но ведь я спрашивала врача, что нужно, готова была купить, что угодно. «Всё есть, только масок нет», – говорили мне…
19 февраля 2016 года моя мама умерла в реанимации ККБ, не приходя в сознание.
Хочу наказать виновных. Чтобы в подобную ситуацию не попали другие люди пенсионного возраста. Разве я не права?
Алия Вахитова, Земля №13. 29 марта
Ольга Чеузова на страницах газеты "Читинское обозрение" опубликовала проект этнопарка, задуманный партией «Зелёные» в пригородном лесу между улицами Коханского, Шилова и объездным шоссе. На первом этапе идея выглядит интересной и оригинальной, остаётся дождаться, что реальность встретит проект с энтузиазмом и он всё же увидит свет на своих 56 гектарах. В работу этнопарка предполагается включить все министерства и позиционировать его как визитную карточку региона. Получится что-то вроде этнодеревни.
Даёшь экоэтнопарк!
На белых листах бумаги острым карандашом набросаны первые штрихи к парку. Выглядит интересно. Озвученные авторами проекта масштабы впечатляют – этнопарк предлагается устроить на 56 гектарах леса.
Лесом не считался
Идея создания парка родилась не на пустом месте. Многим читинцам помнится история с ДНТ «Багульник», когда департамент госимущества и земельных отношений незаконно выделил в лесу участок в 17 гектаров под элитный коттеджный посёлок для различного рода чиновников и их родственников.
– Началось всё давно, когда мы занялись проблемой ДНТ «Багульник». Тогда территорию удалось вернуть в собственность РФ. Затем начали выплывать моменты, связанные с лесом вокруг города в целом. Два года назад мы сделали запросы в Гослесслужбу и администрацию города. На руки получили ответы, в которых указывалось, что этот участок леса (тот, на котором предлагается создать этнопрак – прим. авт.) принадлежит и тем, и другим. Начали разбираться. Оказалось, что все леса входят в генплан города, – рассказывает Сергей Королёв, заместитель председателя отделения партии «Зелёные».
Для леса такое положение не предвещало ничего хорошего.
– Он не считался лесом, на карте значился землями населённого пункта, а значит, с ним можно было делать всё, что угодно, – поясняет Леонид Наделяев, председатель регионального отделения партии.
После судебных тяжб территорию, отдельные куски которой были уже арендованы, исключили из генплана Читы.
– А это 12 тысяч гектаров леса, – добавляет Королёв.
Устали от «Привозов»
Отстоять лес отстояли, а что дальше? Как сохранить его? Вариантов «Зелёные» перебрали немало и пришли к выводу, что территории можно спасти тогда, когда они будут иметь особый статус.
– У нас часто бывает, что на месте вроде бы социальных проектов возникает очередной «Привоз». Поэтому мы предложили создать государственное автономное учреждение (ГАУ), – рассказывает Леонид Наделяев.
По его словам, затраты государства нужны только на содержание штата, в котором будет небольшое число ставок. Задача ГАУ – создание и развитие этнопарка.
– ГАУ – это не частное лицо, а именно государственная структура. Учреждение и будет владельцем парка, – уточняет председатель партии.
Но как всё это устроить среди сосен, не навредив им? «Зелёные» заверяют, что ни одно дерево не пострадает.
В работу этнопарка предполагается включить всю россыпь краевых министерств: спорта, здравоохранения, образования, туризма и МЧС, внешнеэкономических связей.
– Мы позиционируем экоэтнопарк как визитную карточку региона. Существуют в мире такие проекты, те же этнодеревни. Наша задача – сделать так, чтобы люди с радостью приходили в парк утром и неохотно уходили из него вечером, – говорит Леонид Наделяев.
Этнодворы
Вход в парк предлагается стилизовать в виде казачьей заставы. Площадка должна включать в себя конюшню для лошадей, используемых для конных прогулок, мастерскую, где возможно создание изделий народного промысла. Все сделанные руками ремесленников товары будут реализовываться на территории парка. Казачий острог включает в себя помещение для размещения и обучения кадетов, административное здание. Здесь же могут дислоцироваться казаки, задача которых – охрана парка, его патрулирование.
Из острога растекается сеть дорожек, по которым можно пройти в другие этнодворы. В каждом из них может расположиться диаспора, которых в Забайкалье много. Каждый этно-двор оформлен в определённом национальном стиле, в каждом своя традиционная кухня. Создание инфраструктуры каждого двора – задача конкретного этноса. Посетители смогут познакомиться с традициями, укладом жизни разных народов. Все постройки авторы предлагают строить из горельника, которого в Забайкалье уйма. В центре парка предлагается создание рыночной площади, на которой можно проводить культурно-просветительские этнические мероприятия: праздники, ярмарки, игры и развлечения, фестивали, выступления фольклорных ансамблей всех национальностей нашего края. На ярмарках диаспоры и ремесленники смогут реализовывать свою продукцию, к ним примкнут и сельские жители.
Пассив и актив
Авторы проекта включили в концепцию парка контактный зоосад, который идеально впишется в естественный ландшафт лесной зоны. По мнению создателей проекта, на этой территории вполне может расположиться и городской зоопарк.
Парк будет разбит на сектора как для пассивного отдыха, так и для активного: площадки для бадминтона, баскетбола, волейбола, русской лапты, тир для стрельбы из лука. Здесь можно будет погонять на велосипедах, роликах, скейтбордах. Для любителей приключений предлагается создание комплексов «тропа разведчиков», лабиринтов, канатных, верёвочных городков.
Спорткомплекс подразумевается оснастить тренажёрами, скалодромом, турниками.
Поражает проект оздоровительного комплекса. Тут вам и кедровые бочки, и русская баня, площадка для проведения иппотерапии (метод реабилитации посредством лечебной верховой езды), которая используется для лечения пациентов с аутизмом, церебральным параличом, склерозом, черепно-мозговыми травмами, инсультом и др.
Нашлось место в проекте и научно-образовательному сектору «Музей кедра», «Детское школьное лесничество». Планируется выделить сектор для тихого отдыха (скамейки, беседки и пр.). В зимнее время здесь предлагается устраивать катание на санях, запряжённых лихими скакунами, катание на лыжах.
«Нищие» на парки
Вот такая интереснейшая задумка изложена пока на бумаге. Её реализация могла бы очень помочь Забайкалью. Ведь в ней не только отличные возможности для развития туризма. Главное тут, пожалуй, воспитание в юных забайкальцах бережного отношения к природе, к культурному наследию края, терпимости к разным национальностям. Осталось только найти понимание и поддержку.
– Эту идею мы обсуждали с Константином Ильковским, он предварительно её одобрил. Но случилось то, что случилось. Теперь мы обратились к Наталье Ждановой. Как спикер Заксобрания она эту идею в конце прошлого года уже поддержала. Надеемся, и сейчас одобрит, – заключает Леонид Наделяев.
Ольга Чеузова, Читинское обозрение № 13. 30 марта
Корреспонденты газеты "Забайкальский рабочий" пригласили к себе в редакцию молодых учёных из Сирии, приехавших в Читу для участия в Межрегиональном студенческом конвенте. Те рассказали о своём отношении к взятию сирийскими войсками древнейшего города – Пальмиры. У молодых ребят неоднозначное отношение к политике Турции, которая, по их мнению, виноваты во всех бедах. Они не поддерживают США, считая, что где американцы - там война. Больше всего студенты мира в Сирии, пусть и находятся в стране, которая фактически ведёт бои на их Родине.
Сирийцы в Чите: «Россия не потеряла время и деньги»
Пять лет назад в Сирии началась гражданская война. Однако люди, живущие там, не совсем понимают, из-за чего разгорелся конфликт. По словам гостей «Забрабочего» – молодых учёных из Сирии, приехавших в Читу для участия в Межрегиональном студенческом конвенте «Молодёжная научная весна: молодая наука ЗабГУ на научной карте Байкальского региона и Дальнего Востока Российской Федерации», в их стране разворачивается тот же сценарий, что в своё время реализовался в Египте, Ливии, Ираке. Только на этот раз в конфликт вмешалась Россия. О роли нашей страны в борьбе с терроризмом, о сибирских морозах и тоске по родине шёл разговор в редакции «ЗР» накануне взятия сирийскими войсками древнейшего города региона – Пальмиры.
Трое магистрантов Дальневосточного федерального университета – Муханад Хасан Аха (М.Х.А.), Махмуд Алхафри (М.А.), Моханнад Мохаммад (М.М.) приехали в Россию около двух лет назад. Сначала изучали русский язык в Якутске и Иркутске, затем поступили учиться в ДВФУ, а весной 2016-го приехали в Читу для участия в международной конференции по туризму в рамках «Молодёжной научной весны ЗабГУ». Все они работали в Сирии преподавателями в Дамасском университете, и побывать в России было их мечтой. Они с интересом разглядывают экспонаты мини-музея истории «ЗР», фотографируются с ними. Показывая на старое фото, где изображён забайкальский пограничник с оружием и в камуфляже, один из гостей – Моханнад – восклицает: «Это как у нас сейчас!» С этого и начинается наш интересный разговор.
– А вы откуда родом? Как сейчас живут люди в ваших родных городах?
М.М.: – Я из города Тартус, он находится у моря. Сейчас там стоит российская военная база. У нас спокойно.
М.А.: – У меня два родных города – Алеппо на северо-западе Сирии, и Идлиб. Там идёт война, там очень плохо жить. Моя семья сейчас в Дамаске, я выслал жене приглашение в Россию, она хочет изучать русский язык, и может быть она и двое моих сыновей будут здесь уже через десять дней.
М.Х.А.: – Я из города Хомс. Окончил дамасский университет по специальности «мировая экономика». Начал работать преподавателем в этом университете, и сейчас мне нужно окончить магистратуру и аспирантуру в России. Мне нравится Чита, город очень маленький, добрый, все люди знают друг друга.
– Почему вы выбрали именно Владивосток для обучения, а не Москву, Санкт-Петербург, например?
М.А.: – Это судьба. Когда мы видели несколько университетов в расписании, один из них был Владивосток. Был ещё Санкт-Петербург, Казань. Но мы выбрали первый город.
М.Х.А.: – Я не хотел ехать в большой город, где много арабов. Я хотел, чтобы всё было для меня новое, хотел узнать местную культуру.
М.М.: – Я мечтал приехать в Россию. Первое, что я увидел, – Якутск. Мы вместе с Махмудом видели места, которые мечтали посетить. Дома мы такое смотрели только в «Нэшнэл джеографик». В Якутии мы ловили рыбу, купались в реке. Мы первые арабы, которые там были.
М.А.: – Было очень холодно, но в России много добрых людей, поэтому всё хорошо.
М.М.: – Я зимой ездил в деревню, 350 километров от Якутска на север. Я там прожил семь дней, и это останется в памяти навсегда.
М.Х.А.: – Самый холод в Сирии – это минус пять градусов, но это дней пять-десять длится. Вообще наша зима – это плюс, до плюс десяти, снег и дождь идёт в горах.
– В Сирии довольно много знают о России, раз вы хотели приехать сюда?
М.А.: – У нас в школе дети знают Пушкина, Лермонтова, их стихи написаны на арабском, но дети знают об их жизни, творчестве. Сейчас новые учебники, школьники изучают литературу России. Обязательно учат русский, французский и английский языки. А нашему поколению нужно знать больше о России, мы почти ничего не знали, когда приехали сюда.
– Вы специалисты по туризму. Скажите, в Сирии есть что показать иностранным туристам после войны?
М.М.: – Сирия перед войной принимала много туристов, потому что она богата разными археологическими местами. У нас развиты ремесла, делают красивые сувениры. Я думаю, что когда война закончится, люди к нам приедут.
М.Х.А.: – Это будет сложно, я как экономист могу сказать, что рядом есть Турция, Ливан, Иордания. Туда туристы едут охотно. Нам надо много работать, рекламировать себя, первое – развить внутренний туризм. А потом надо много работать, чтобы к нам приехали иностранные туристы, убедить их, что Сирия спокойна. У нас есть Средиземное море, но многие едут в Турцию или Ливан. Первые туристы после войны должны быть из стран, которые ничего не хотят от Сирии.
М.М.: – К нам в Дамаск и сейчас приезжают туристы. Между городами есть туризм. Не во всей Сирии идёт война. Но вы знаете, что происходит с нашими историческими памятниками – террористы разрушают их.
– Вы поддерживаете отношения с родиной? Каковы настроения относительно войны в народе?
М.А.: – Я не понимаю: Сирия в войне против кого? У нас пять лет идёт война. Против нас несколько стран. Почему? Россия – большая богатая страна – тоже в Сирии. Почему эти страны воюют в Сирии? Я не понимаю.
М.М.: – Я думаю, это наша ошибка. Мы не смогли договориться между собой: Сирия, Иран, Турция.
М.А.: – Все наши проблемы из Турции, по-моему. Террористы – не мусульмане, они не знают ислам, потому что в исламе нельзя делать так, как делают они.
М.М.: – Здесь, в России, я не могу сказать, что я мусульманин из-за них.
М.А.: – В Турции есть банк, который даёт деньги террористам, это моё мнение. Я видел человека из Узбекистана, который сказал мне, что в Сирии идёт джихад. Как ему в Узбекистане сказали: иди в Сирию, там идёт джихад и много денег.
М.М.: – Есть в Сирии люди, которые против России, Ирана, США, они не согласны вмешивать другие страны. Считают, что надо договориться между собой.
– А на ваш взгляд, какова роль США в этой войне?
М.М.: – Я один из многих сирийцев, которые не любят США. Не людей. Политику. Я вырос с тем мнением, что они поддерживают Израиль. У нас считают, что Израиль занимает территорию Сирии и Палестины незаконно.
М.А.: – Сирия – богатая страна, но она против Израиля. Он в двух шагах от Сирии. Почему там нет джихада? Это мой вопрос США. Между США и Израилем хорошие отношения. Я считаю, это не джихад, это план Америки. Смотрите, в Ираке есть война, в Афганистане. Почему? Потому что есть США. Афганистан тоже богатая страна. Ливия тоже. Американцы знают, что делают. Есть США – есть война.
М.М.: – Это ошибка нашего государства тоже. Когда началась война в Ливии, Египте, мы не сделали выводов.
– Какое отношение к Башару Асаду среди народа сегодня?
М.М.: – Есть люди, которые его поддерживают, есть те, кто не поддерживает. Моё мнение – он хороший президент.
– По-вашему, Россия как-то помогла Сирии тем, что вмешалась?
М.М.: – По-моему, США не помогает, а Россия помогла сильно. Россия знает, где террористы, военные делали точечные удары.
М.А.: – Да, у русских есть цель.
М.М.: – Я думаю, ваша страна не потеряла время и деньги. Я поддерживаю Россию. Многие из наших соотечественников против России. Но я считаю, что Россия сделала хорошую работу, и не только для Сирии, но и для вас.
– Много ваших соотечественников уехало от войны из Сирии в Россию, в Сибирь?
М.М.: – Нет, из-за войны нет. В Россию не едут, только в Европу.
М.А.: – Я пригласил семью не из-за войны, а для учёбы. Жена хочет изучать русский язык.
М.М.: – Мы приехали только для того, чтобы учиться. Членов семьи, если они не студенты, здесь не примут. Они не могут жить с нами, если не учатся. Мне сказали, что таков закон в России.
– Вы скучаете по родине? Может быть, планируете остаться здесь?
М.Х.А.: – Я скучаю. Все мои родные, традиции, вся жизнь там. Здесь много хорошего, но это не моя страна, не мой язык, не моя жизнь. Я здесь, и это хорошо. Но навсегда в России я не останусь. Для меня нет другой страны, я хочу в Сирию.
М.М.: – А я не скучаю, мне нравится здесь, потому что я знаю, что настанет день и я уеду в Сирию навсегда.
М.А.: – Я без семьи полтора года, я привык жить в России, надеюсь, моя семья скоро приедет. Но не знаю, останусь ли я здесь.
– Вы чему-то научили русских, которые живут рядом с вами?
М.М.: – Мы в общежитии очень часто готовим сирийские блюда. У вас хорошая кухня, нам нравится еда в России, но мы делаем по-нашему.
М.А.: – Считается, что в моём родном городе Алеппо самая вкусная еда в Сирии. Мы готовим и приглашаем других студентов попробовать!
– В России Сирия ассоциируется с дамасской сталью, дамасскими клинками. Сейчас у вас производится знаменитое холодное оружие?
М.М.: – Да, министерство туризма поддерживает традиционные ремесла. Но многие люди, которые работали на этих предприятиях, уезжают. Из-за войны многие музеи, где показывали народные промыслы, закрыты и разрушены.
– Есть ли у вас пожелания российским военным, которые остаются сегодня в Сирии?
М.М.: – У нас с Россией были и раньше хорошие отношения, поэтому мы попросили Россию помочь. Мы не можем просить у США, у других стран, мы знаем, что они хотят от Сирии. Но нам нужно будет учиться на своих ошибках после войны. Нам придётся много работать, чтобы восстановить Сирию.
Олеся Горлова, Забайкальский рабочий №54-55. 30 марта
Тот же "Забайкальский рабочий" на неделе выдал очерк о судьбе атамана Титовской станицы Николая Беляева, который был обвинён советской властью в расстрелах и порках крестьян. Атамана ждало наказание, но сами крестьяне смогли доказать его непричастность к жестокости. Краеведы Николай и Наталья Яшины подняли картину тех событий из архивных документов. Отчётливо видно, что гонения на атамана продолжались до последнего дня, но Беляев зверством не отличался и сохранил отцовский дух заботы.
Суд над атаманом Беляевым
Подробно о забытых событиях Гражданской войны в Забайкалье
В начале 20-х годов прошлого века на территории Забайкалья укоренилась советская власть. Особую тревогу у неё вызывало казачество как единственная социальная группа в стране, которая обладала военной подготовкой и внутренней организацией.
Новая власть не знала, как оно поведёт себя дальше, и поэтому наносила упреждающие удары. Чтобы представить казаков в негативном свете – в виде карателей и бандитов, новая власть арестовала бывшего атамана Титовской станицы Николая Никифоровича Беляева, обвиняя его в расстрелах и порках крестьян. Это уголовное преследование продолжалось в течение трёх лет, а потом... с треском провалилось. А все благодаря простым крестьянам нынешнего Улетовского района, которые были непосредственными участниками и свидетелями тех событий.
Арест и допрос
Биографическая справка по Николаю Беляеву приводится в книге забайкальского краеведа Виталия Апрелкова «Георгиевские кавалеры Забайкальского казачьего войска в китайском походе 1900-1902 годов». В ней всего несколько строк. Вот они: «Беляев Николай Никифорович, житель села Титово, крестьянин-единоличник. Родился 3 мая 1876 года в посёлке Шехолан. Состав семьи: жена Параскева, 45 лет; сын Михаил, 25 лет; невестка Елизавета, 25 лет; воспит. Степан, 13 лет; внук Алексей, 6 лет; дочь Наталья, 18 лет. Имущественное положение: дом – 1, амбар – 2, баня – 1, зимовье – 1, сарай – 2; 2 плуга, 5 борон, 3-5 лошадей, 5-8 коров, 1-2 свиньи, посева 1,85 га (данные 1923 года)».
Беляева арестовали 8 января 1923 года. В тот же день он был допрошен полномочным представителем ОГПУ Ивановым. В архивах сохранился протокол этого допроса.
– Как вы попали на службу в армию Семёнова?
– Был мобилизован 20 ноября 1919 года войсковым правительством, сразу же был назначен командиром Титовской отдельной казачьей сотни и по распоряжению начштаба выступил с сотней в верховье Ингоды в распоряжение полковника Шильникова.
– Известно ли вам было о цели действий отряда Шильникова?
– Я знал, что отряд Шильникова пошёл в верховье Ингоды для борьбы с появившимися там красными.
– Какие задания вы получили, явившись в распоряжение Шильникова?
– Нести охранную службу в селе Танга и наблюдать порядок на дорогах к Чикою. Шильников по моему прибытию почти со всем отрядом ушёл в Арту, а затем в Доронинское, где, по слухам, проводил расстрелы.
– В каких селениях стояла ваша сотня за все время при Семенове?
– Сначала стояли с полмесяца в Николаевске, с неделю в Гореке. В Танге – не больше месяца, а в Арте – недели три. 10 февраля 1920 года моя сотня была распущена. Я был отправлен в Читу, где был прикомандирован к штабу, затем в мае 1920 года по приказанию начштаба я принял от прапорщика Ильюхина в Александровском Горекинскую казачью сотню. Ей командовал до 25 августа 1920 года, затем сотня была распущена, а я был уволен, как имеющий возраст свыше 45 лет.
– Принимали ли вы участие в боях с красными войсками?
– Один раз участвовал в перестрелке 1920 года с регулярными красными частями между Хадактой и Улётами.
– Имели ли вы повышение в чинах или знаках отличия при службе у Семенова?
– Не имел.
– Будучи в Николаевской волости, не бывали ли вы в селе Доронинском?
– Проходом бывал в конце ноября 1919 года и ещё как-то раза два или три, тоже проходом.
– Известно ли вам было о расстреле в селе Доронинском партизан Сущих и Кузьминых?
– Слышал, но кем и когда, не знаю.
– Принимала ли участие ваша сотня или же отдельные части сотни в ловлях и расстреле красных?
– В расстрелах никто не участвовал, и вообще их не производили. Был единственный случай, когда моими казаками был задержан партизан Василий Аверьянович Утюжников. Я, руководствуясь приказом начштаба, отправил его в штаб, но просил в рапорте, чтобы его освободили. И Шильников освободил Утюжникова. Больше таких случаев не было.
По делу атамана Беляева ОГПУ привлекло большое количество свидетелей, однако большинство показаний говорило о невиновности Николая Беляева и подчинённых ему казаков. Тогда власть решила подойти к этому делу с другой стороны.
В Николаевский волисполком отправили бумагу следующего содержания за подписью старшего следователя Забгубсуда Гуреева: «Прошу в срочном порядке выслать в следственную часть Забгубсуда отзывы общих собраний граждан сёл Арта, Танга, Горека, Доронинское, Николаевское в отношении бывшего командира карательного семёновского отряда Беляева Н.Н., описав подробно его деятельность в указанных районах в период 1918-1920 годов. Кроме того, сообщите в отдельности лица, кои являлись потерпевшими от действий казаков отряда Беляева, а также его лично. Какое вообще было поведение Беляева, в чём заключалось пребывание его в отряде в указанной выше местности. Долгое ли время Беляев с отрядом пребывал в указанных сёлах, оказывал ли он содействие отряду Шемелина в арестах и преследованиях красных партизан, указать, кто им был арестован и передан в отряд Шемелина и что вообще известно по делу Беляева».
Крестьяне пишут
Ответы были получены, но они оказались не такими, которые ожидала власть. Процесс получения с мест информации затянулся, так как сознание крестьян ещё не было исковеркано. Они просто не могли понять, почему власть от них требует того, чего не было. Ответы наглядно показали, что люди остались людьми, не потеряли своего человеческого достоинства.
Вот один из них (орфография полностью сохранена): «Мы нижеподписавшиеся гр-не с. Доронинское Николаевской волости Читинского уезда Заб. губернии дали настоящий Титовской волости того же села Беляеву Н.Н. в том, что он во время своего проезда с отрядом в нашем селе ничего худого не проявлял и был вполне в своём поведении добр и даже из нас никто не скажет о том, что Н.Н. Беляев недобросовестный».
Вот второй ответ, пришедший в Забайкальский губернский суд из села Дешулан Николаевской волости в феврале 1923 года, «дали настоящий приговор Н.Н. Беляеву в том, что он, будучи командиром Титовской сотни во время Семенова, во все пребывание в нашем селении ни одного случая расстрела или арестов не делал, а наоборот, как нам известно, был защитником пред бесчеловечными карателями, которые в то время проводили все аресты и расстрелы. Беляев же для нас был более доступным и принимал просьбы и жалобы, которые старался исполнить в пользу нашего страдавшего народа».
Следом процитируем выписку из протокола общего собрания граждан Новоключевского от 21 марта 1924 года: «Во время расстрелов красных партизан мы Беляева не замечали. На обвинение Беляева материалов дать не можем, и расстрелы производились исключительно офицерами Н., Г. и П. Некоторых расстрелял офицер В., которого места пребывания не знаем».
Нельзя не привести и выписку из протокола общего собрания граждан села Танга от 20 марта 1924 года: «Беляев в селе Танга стоял с отрядом дружины из казаков недолгое время. В преследовании партизан никакой деятельности не проявлял, а лишь относил караульную службу, высылая казаков по дорогам для наблюдения за появлением красных партизан. Когда вышел отряд чикойских партизан, то Беляев безо всяких сопротивлений отступил на Николаевск».
В финале – выписка из протокола общего собрания граждан Николаевского земельного общества Николаевской волости Читинского уезда Забайкальской губернии, состоявшегося 22 апреля 1925 года: «Гражданин Беляев в бытность свою в 1919-1920 годах в районе с. Николаевское никому никакого вреда не сделал. Принимая во внимание, что гражданин Беляев репрессий по отношению к населению не применял, никто из граждан не заявлял о причинённых ему тех или иных убытков и вреда по причине гр. Беляева во время своего пребывания в районе села Николаевского держал себя лояльно и по его приказам никому не было причинено вреда. Что же касается тех заявлений, что Беляев производил расстрелы и порки и тому подобное, то мы – граждане села Николаевское, – не знаем и напрасно сказать ничего не можем».
После таких писем план властей провалился, и они решили на время отступить. Уголовное преследование, продолжавшееся три года, было прекращено.
Дело закрыто
Постановление о прекращении уголовного преследования было подписано 15 марта 1926 года. Согласно этому документу, подписанному старшим следователем Забгубсуда Штейнбергом, было установлено, что «крестьянин села Титово Беляев 50 лет отроду в ноябре месяце 1919 года, как бывший зауряд-прапорщик, был мобилизован в армию Семенова и назначен командиром казачьей сотни, состоящей из казаков запаса станицы Титово».
По версии следствия, командуя этой сотней, Беляев был командирован из села Титово по сёлам Николаевской волости (Арта, Николаевск, Танга, Горека и Доронинское) вниз по реке Ингоде для охраны этих сёл от налёта красных партизанских отрядов, но сотня Беляева, находясь в этих сёлах, террористических актов не производила. Расстрел крестьян красных партизан в с. Николаевское произведён карательным отрядом генерала Шильникова ещё до прибытия в район Николаевской волости сотни Беляева.
На основании всего вышеизложенного уголовное дело было прекращено в Забгубсуде за недостаточностью фактов, собранных по делу для предания Николая Беляева суду.
Но, как показало время, это была лишь короткая передышка. 9 февраля 1931 года Николай Беляев был арестован и 9 апреля 1931 года приговорён к расстрелу. Также были репрессированы три его родных брата – двое из них расстреляны. Репрессирован и сын Михаил Николаевич.
Красный партизан Аносов...
В последнее время появляются статьи и передачи, которые призывают не к единению народа, а к расколу. Григорий Михайлович Семенов и поддерживавшие его казаки и
