Аркадий Аверченко. «Неизлечимые»
Спрос на порнографическую литературу упал.
Публика начинает интересоваться
сочинениями по истории и естествознанию.
(Книжн. известия)
Писатель Кукушкин вошёл, весёлый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
— В чём дело?
— Вещь!
— Которая?
— Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса — так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
— Повесть?
— Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнётся! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
— «...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и её упругие бёдра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал её к груди, и всё заверте...»
— Ещё что? — сухо спросил издатель.
— Ещё я такую штучку вывернул: «Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бёдра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал её к груди, и всё заверте...»
— Ещё что? — спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
— А... ещё... вот... Зззаб... бавно! «Линевич и Лидия, стеснённые тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и её упругие выпуклые бёдра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и всё заверте...»
— Не надо, — сказал издатель.
— Что не надо? — вздрогнул писатель Кукушкин.
— Не надо. Идите, идите с Богом.
— В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучёк увидел бабушку в купальне... А она ещё была молодая...
— Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил её в объятия, и всё заверте...
— Откуда вы узнали? — ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. — Действительно, так и есть у меня.
— Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
— А где тут у вас корзина?
— Вот она, — указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил:
— О чём нужно?
— Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных...
— А аванс дадите?
— Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бёдра не дам! И под «всё завертелось» не дам!!!
— Давайте под муху, — вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошёл молодой князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и её упругие выпуклые бёдра.
— Ой, ты, гой, еси! — воскликнул он на старинном языке того времени.
— Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! — воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и — всё заверте...
II. Мухи и их привычки. ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бёдрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали её по-мушиному — Лидия.
Из-за угла вылетела большая чёрная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову чёрной мухи чем-то пьянящим... Простёрши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и всё заверте...
1910
http://izbrannoe.com/news/yumor/arkadiy-averchenko-neizlechi...