Roma Inicta! Ave Ruma! (Текстовой квест для реактора - управление государством).
Начну с вводной: однажды мне приснился сон, его развил уже с нейронкой, параллельно обшивая сей скелет мясом собственных идей и заимствований (так хойщики могут вспомнить мод Another World). И хоть сон был про сюжет конкретных персон, тем не менее, окружающий мир мне показался интересным, хоть и без намека на однозначную оригинальность. И поскольку нейронка не вывозит, а продолжить хочется взаимодействие, я предлагаю пидорам-патрициям одну идею: а хотите порулить Римской Империей?
Формат вижу таким образом: я описываю ролевую ситуацию и текущее положение дел в государстве, а вы, на основании вариантов в опросе (либо в отдельных случаях на основании наиболее популярных альт.предложений в комментариях) делаете свой выбор в пользу тех или иных действий-решений. Затем, через n-ое время, я даю новый пост с итогами и актуализацией текущей обстановки от которой предстоит отталкиваться в рамках новых решений. В своих вердиктах я буду основываться как на разумении личном, так и на рандоме и объективных показателях состояния Империи.
Чтобы решить, стоит ли овчинка выделки, я хочу получить от вас обратную связь. Если 50 пидоров решат, что им это интересно и, может, разнообразие хоть какое-то на безивентовом поприще, то мы стартуем.
Для затравки пока предлагаю сюжетную вводную:
1950 год. Римская Империя — не спасённая, не возрождённая, а вытащенная из исторической крипты руками национального самосознания, устыдившегося собственной бесплодности. В момент, когда настоящее оказалось не в силах породить символ равный по мощи, оно эксгумировало труп прошлого — не ради памяти, а ради фасада, что не плод истории, а её таксидермия. Веками Европа пыталась убедить себя, что мнимая преемственность важнее подлинного духа. Священная Римская Империя стала первым таким провалом — «сшитая полость, что не стала утробой». Но идея Рима — как паразит — продолжила заражать амбиции.
После череды кризисов и падений, Италия вновь провозгласила себя центром Империи. Аквила расправила крылья — ржавые, но всё ещё внушительные. Настоящее рвалось к прошлому, выдавая экспозицию за экспансию. Но Европа уже не авангард, а музей,
чьи экспонаты — катастрофы, эпидемии, властная эрозия и социально-политические застои. Веками они превращали континент в арену выживания, а не лидерства, пока утверждался реальный политический авангард в Юго-Восточной Азии: в цивилизациях, что не мумифицировали себя, но сохранив политической долголетие трансформировались. Рим же топчется в тени чужого роста, проигрывая историческую гонку корпоратократиям Востока, что уже пустили корни в Африке и Америке, высушивая континенты как сырьевые придатки.
Тем не менее, Империя вновь контролирует часть Европы и имеет плацдарм в Северной Африки. Главный её соперник в средиземноморье — Ромейская Империя, чудом выжившая в Анатолии и части Леванта. Константинополь и Рим — два старца, спорящих о том, кто из них богаче прахом. А тем временем «варварский север» куёт свою самость в горниле настоящего, а не прошлого.
Рим же гниёт изнутри. Провинции постепенно настаивают на еще большей автономии. За кулисами шепчутся о независимости. Причины? Множество. Запоздалые и нерализованные реформы, хронические дефициты, экономический вампиризм, политическая стагнация, коррупция, непотизм и плотная зависимость от азиатского рынка. Сенат — представительство, но уже экономическое, а не народное, оттого все больше теряющее доверие, «делая всё, чтобы не менялось ничего». Католическая церковь все более активно противопоставляет себя светской власти, лелея мечту вернуть Папскую Область. А «новые патриции», поколение политических преемников? Гедонисты абсолютно новой породы. Как писал бывший римский посол в Пекине, Фабиус Калидус, в своих мемуарах: «Они облизывают мраморный лик Аврелия, чтобы увидеть во влажном отражении собственную стать и влюбиться подобно Нарциссу. Им не нужен Рим, им нужна причастность к Риму. С пугающим голодом они вгрызаются в то, что принято считать святым, дабы с упоением подчеркнуть как они выше морали и догм. А тога для них отныне плащ, что укрывает кимано».
Империя держится на трёх гнилых опорах: дезорганизации провинций, авторитете Легионов и вере народа в Императора. Но Легионы не воевали вне Империи десятилетиями и состоят уже в основном не из италийцев, а региональные союзы множатся. Император, обладая естественной привязанностью граждан, с большего убежденных в том, что его не посвящают в истинные дела Империи, в действительности не имеет четкой политической опоры несмотря на полномочия. С каждым месяцем все очевиднее становится мысль, что без решительных мер — всё скатится в новый виток гражданских войн.
Каждая фракция предлагает свой выход, свою лестницу — но не ведёт ли каждая к виселице? Даже Азия, казавшаяся незыблемой, не оказалась иммунной к декадансу: те, кто веками доминировал, начали уставать от собственного веса, что сделался жиром. Века лидерства ослабили и их. Противоречия накапливаются. Амбиции грызут друг друга. Ибо только одна страна может быть подлинным Восходящим Солнцем. Остальным — остаётся ползти за горизонтом, теряя отражение в утреннем свете. И на фоне этого ослабевает и их влияние на Рим, чью зависимость они растят уже которое десятилетие, обволакивая элиту культурой потребления, ожидая, когда трон подломится сам и Империя окончательно упадет в коляску удобной им слабости, чтобы не допустить расцвета Европы и продолжить своей неоколониализм.
Хаос — это шанс. Для Рима. Или его врагов.