Фаворит Дорониной посвящал ей интимные стихи

Новый худрук МХАТа долго делил кров с человеком, осужденным за мужеложство

Скандал в знаменитом МХАТе им. Горького после замены на посту руководителя 85-летней Татьяны Дорониной режиссером Эдуардом Бояковым, который моложе ее на 30 лет, разгорается с новой силой. Коллектив разделился на две враждующие стороны. Одни поддерживают проводимые в театре реформы, другие ратуют за возвращение Татьяны Васильевны. На днях дошло до рукоприкладства - несогласные, которым сильно урезали зарплаты и сняли все надбавки, с боем штурмовали финансовую часть с требованием предоставить документы, на основании которых их лишили денег.

Среди тех, кто категорически не приемлет новую власть, 60-летний актер Николай Сахаров. Широкому зрителю он известен по фильмам «Не могу сказать «прощай», «Стрелы Робин Гуда», «Простые истины» и другим. Но главным для него всегда оставался театр - родному МХАТу им. Горького он служит уже 30 лет.

На нашу встречу Николай Юрьевич принес несколько листочков:

- Вот, почитайте, я набросал свои размышления о ситуации в труппе.

Я начала читать:

- Новый худрук Бояков - «человек, создающий миры». Так называлась статья о нем, вывешенная на доску объявлений. Видимо, это кредо. На первой встрече с труппой Эдуард, маленький человек (имеем в виду его рост), стильненько приодетый, то и дело взмахивал своими тонкими балетными ручками. Эти жесты, к слову, очень узнаваемы в московском бомонде. Он рассказал, что много в личной жизни наделал ошибок, но искусству был предан всегда. И за театр порвет. Да мы, собственно, сами порвем и за театр, и за кино, и еще много за что. Теперь, в свои 55 лет, он воцерковился, повенчался с молодой и народил детей. Ходит в храм. Занимается йогой и хочет со временем весь театр приобщить к этому делу. Некоторые уже «йогнулись» вместе с ним.

- Бояков рассказал, - продолжает Сахаров, - что человек он сердобольный и в свое время вернувшемуся из-за границы знаменитому питерскому режиссеру Зиновию Корогодскому благородно предоставил кров и тот прожил у него долгое время. Вспомнилось, почему свалил за бугор Корогодский. Он был осужден по статье 121 УК РСФСР «Мужеложство». Несмотря на приговор, Корогодский не сидел. Но выехать из страны ему пришлось, так как работать с ним больше не захотели. Тут бородатые мхатовские мужики почесали свои репы. Но промолчали.

Надо сказать, что одним из принципов набора в доронинский МХАТ было то, что мужики были похожи на мужиков, а женщины - на женщин.

С чего же начал худрук? Со спектакля по пьесе Бергмана «Сцены из супружеской жизни». Поставил его Андрон Кончаловский. Поставил? Лучше сказать - восстановил. А точнее, перенес на сцену МХАТа. Там, кстати, всего-то два артиста - Высоцкая и Домогаров. И оба не из нашего театра. Перед премьерой Кончаловский заявил, что чайка, изображенная на занавесе театра, всегда летала и по-прежнему летит. Понять бы еще направление этого полета. Нам кажется - вниз. До кучи Андрон заявил, что будет ждать Доронину на спектакль с букетом цветов. Непонятно, правда, кто с букетом, он или она?

Далее выпущен был спектакль по пьесе Ивана Крепостного «Последний герой». Вот псевдонимы они берут - рехнуться можно! Круче только Иван Бездомный. Пьеса сомнительного качества с огромным количеством ненормативной лексики. Думаю, это в основном и привлекло Эдуарда. Такой конгениальный, скандальный продюсерский ход.

Впрочем, Боякову это не впервой. Он еще в 2012 году на Международный Платоновский фестиваль в Воронеже пригласил эстонский «Театр 099» со спектаклем «Педагогическая поэма». Там было огромное количество мата, пропагандировались нетрадиционные сексуальные отношения и по сцене скакал голый мужик. ( О таких же «творческих» поисках, уже в «Гоголь-центре» читайте здесь.)

Еще одна премьера - скороспелка (около двух месяцев репетировали) - «Последний срок» Валентина Распутина. Постановка Пускепалиса. Открывается занавес. На переднем плане слева женщина вяжет какой-то половик и рассказывает нам о том, что происходит. Назовем это «от автора». В это время в центре сцены и справа разворачивается собственно действие. Мы видим актеров, не понимающих, куда деть руки, со страшной силой качающих глазную мышцу, чтобы выдавить хоть какую-то слезу, громко и пафосно вопящих текст, который элементарно не разобран. Куда смотрит зритель во время всего действия? Правильно! На бабку, вяжущую половик. Ведь она единственная выполняет хоть какое-то действие. А это как кошка, идущая по сцене. Ее не переиграть! Такой вот гениальный режиссерский ход, а вернее, полная режиссерская безграмотность. На третий показ этого спектакля было продано лишь восемь билетов. Это прямо антирекорд для Книги Гиннесса...  Кстати, а как теперь принимаются спектакли? Ведь принимать их должен худсовет во главе с президентом театра Дорониной. Но Татьяна Васильевна с конца января у нас не появлялась. Эдуард же, по его собственным словам, звонит ей иногда по телефону и рассказывает новости. То-се, как спектакль прошел. Он вообще любит по «скайпу» с артистами порепетировать. Современный такой. Зная характер Татьяны Васильевны, человека предельно конкретного, представляю, как ей это нравится.

Попытка Боякова перевести всех актеров из штата на срочный договор отчасти увенчалась успехом. Испугались люди! Пошантажировали их, купили будущими ролями, деньгами, званиями, очень виртуальными, кстати. Даже Доронина, которая перед уходом не один десяток актеров ввела в штат, даровав им таким образом «бессмертие», предостерегла: «Не подписывайте ничего, не повторяйте моих ошибок». Но слаб человек! Подписали! Смертный приговор свой подписали!

Понятно, почему Дорониной нет в театре. Появись она там хоть в каком-то ракурсе - и зритель рванет в театр. На последних ее спектаклях, за неделю до прихода Боякова, но когда уже ясно было, что ее «ушли», яблоку негде было упасть. Зачем же ей давать такой козырь, как зрителя, людям, фактически ее уничтожившим? Можно как угодно относиться к Дорониной, но не признать, что она большая актриса, звезда, событие и так далее, нельзя, и ходили в этот театр на нее, на имя ее ходили.

- Да, Николай Юрьевич, сильно вы расчихвостили Боякова.

- На первом же сборе труппы с ним я понял, что это человек, который лишь поначалу мягко стелет. Он сказал, что никого не тронет, а потом тут же уволил одного актера якобы за пьянку. Справедливо? Но дело в том, что другим людям позволительно ходить по театру нетрезвыми, они даже в таком состоянии спектакли играют, но они же подписали срочные контракты, которых так требовал от всех Бояков. И их никто не трогает.

- Почему срочные договоры - это плохо?

- Они ни от чего не защищают. Актера можно выкинуть в любой момент. Примерно такая же история произошла в Театре на Малой Бронной, когда туда пришел Константин Богомолов, - теперь он может запросто уволить договорников. Пусть, мол, прежний режиссер их к себе в Ригу, или куда он там уехал, забирает. А у людей, которые состоят в штате, есть права. Им должны дать роль, другую, а там уже посмотреть, провалят они ее или нет. А бездарных у нас по определению нет: Татьяна Васильевна по крупицам собирала таланты. Хотя Иосиф Райхельгауз недавно договорился до того, что давно надо было наш МХАТ реформировать, поскольку «эта сумасшедшая Доронина там все отбросы собрала». Каково?! Я, когда услышал это, чуть не поперхнулся. Первая мысль была: «Эх, не зря твой театр сгорел!»

- Мне говорили, что, скорее всего, Бояков в театре человек временный, готовящий кому-то место.

- Могу лишь предполагать. Как думаете, случайно ли у нас появился Михалков-Кончаловский? А Михалковых, замечу, много! И Никита Сергеевич, который теоретически может стать худруком, и его две дочери-актрисы. И сын-ресторатор, который может открыть тут очередное заведение. Словом, огромная площадка в центре Москвы, где можно заняться многим при всех талантах и желаниях.

- Слышала, уже много лет вы пишете шуточные стихи с интимным уклоном. Даже сборник «генитальной лирики» выпустили.

- Да, есть такое увлечение. Вот некоторые мои строки: «Изыди, отцепись-ка, мохнатая пиписька!» или «Если предадимся траху, вся любовь предастся праху». Ну как?

- Весело. Говорят, от вас и самой Дорониной, у которой вы числились в фаворитах, в стихах досталось?

- Ну да, написал про нее кое-что. Эти строчки даже в сборнике моем опубликованы. «Я к Дорониной Татьяне не полезу и по пьяни!» Как-то настроение было шуточное, вот и родилось само собой. Причем неудобно получилось: я читал эти вирши в театре коллегам, а она мимо проходила. Услышала и посмотрела на меня как-то не очень по-доброму. Видно, обалдела слегка, но ничего не сказала. В свое время именно она меня, тогда 29-летнего парня, принимала на работу. Сразу стала поручать главные роли. Играл в «Прощании с Матерой», других спектаклях. А потом что-то между нами произошло, отношения испортились. Виной, наверное, наши характеры. У обоих очень сильные. Что-то я не так понял на репетиции, стал упираться, спорить. Ей это не понравилось. Но она меня не тревожила: не выгоняла, не третировала - каждый шел своей дорогой. Но когда она ушла, я понял, что если Доронина и была в чем-то плоха, то она просто алмазом светится на фоне того, что появилось. Как говорится, что имеем - не храним, потерявши - плачем.

- Как сейчас поживает Татьяна Васильевна?

- Живет в достаточно закрытом своем пространстве. Одна, детей нет, мужа тоже, хоть и была пять раз замужем. Без приглашения к ней в гости прийти не могу. Я не Сергей Гармаш, который, как гласит театральная байка, по молодости без предупреждения явился домой к Олегу Ефремову с ящиком водки. Тот ему дверь открыл и тут же со словами: «Я вообще-то вино пью» - захлопнул перед носом… А так все мои телефоны у Татьяны Васильевны есть. Если позвонит, сразу прибегу.