В штате кронпринца

Опыт работы аналитиков ГРУ в горячих точках, как и добытые там сведения, – продукт, который не портится даже спустя много лет. Полковнику Александру Иванову есть что вспомнить.В своей третьей командировке (август-сентябрь 1996 года) в Чечню я работал с Александром Ивановичем Лебедем. Он тогда был полномочным представителем Ельцина в ЧР, образно говоря, наместником Чечни, кронпринцем.Доллары от ЛебедяПеред этим у меня случилась контузия: вертолет, в котором летел, заложил крутой вираж, меня с лавки сорвало и мордой о топливный бак. Лицо было сплошь синей лепешкой, даже белки глаз синие. Легкое сотрясение мозга. После госпиталя я должен был получить 15 суток отпуска, а тут вызвали срочно – Лебедь собирает команду.“ У предыдущего полномочного представителя в штате были завхоз, кастелянша и связист. Лебедь дал команду выделить в свою группу по одному представителю от каждого силового ведомства и спецслужбы ”У предыдущего полномочного представителя в штате были завхоз, кастелянша и связист. Лебедь как человек военный с большими полномочиями дал команду выделить в свою группу по одному представителю от каждого силового ведомства и спецслужбы – в звании не ниже полковника и в должности не ниже начальника отдела. Все были переданы в его распоряжение.Я впервые в жизни почувствовал себя даже не товарищем, а господином полковником. В те годы офицерам по три-четыре месяца не платили денежное содержание. Чтобы получить командировочные, приходилось месяцами обивать пороги финчасти. А тут мне в кабинет приносят мои командировочные авансом. И платежную ведомость – расписаться. Одно слово – Лебедь!Командировочные были небольшие. После второй командировки этих моих денег хватило дочери на билет на концерт Майкла Джексона – по тем временам 750 тысяч рублей. Сейчас это, наверное, семь с половиной. Дочь купила билет в ВИП-ложу. Пугачева и Киркоров в соседней ложе пялились на дочь, пытаясь угадать, что это за золотая девочка сидит рядом.В «конторе» получил инструктаж начальника ГРУ Федора Ивановича Ладыгина. Он назначил меня старшим группы, поскольку работа предстояла в основном информационно-аналитическая (подробнее – «Между строк шифровок из Чечни»). На следующий день прибыли на Старую площадь в кабинет секретаря Совета безопасности. Лебедь наговорил кучу общих, ни к чему не обязывающих слов типа «судьбоносный момент».Фото: PHOTOXPRESSБыл в нашей группе один генерал-лейтенант, а всего одиннадцать человек. То ли я побойчее других оказался, то ли судьба такая – в каждой бочке затычка, но мои коллеги толкают меня: «Сань, скажи о проблемах с зарплатой». Я ему: «Александр Иванович, вы не могли бы в наши ведомства дать команду, чтобы нам денежное содержание выплатили, а то семьи голодные остаются. По два-три месяца не получаем».Лебедь удивился – небожители о корке хлеба не задумываются. Ушел к себе в комнату отдыха и вернулся с пачкой стодолларовых купюр, каждому отсчитал по шесть зеленых бумажек. Почему эту сумму, не знаю. «С вашими связываться – это еще на месяц», – сказал.Деньги лежат на столе, мы на них смотрим, не трогаем. Сумма по тем временам для нас сумасшедшая: получали долларов 100–120 в лучшем случае. Спросили, где расписаться в ведомости. Лебедь положил чистый лист бумаги, сказал: пишите фамилии и расписывайтесь. Сумму указать не просил. Лист пошел по кругу.В Чечне у Лебедя был заместитель полковник Варламов. До этого он служил начальником разведки Московского военного округа. (Не повезло мужику: он-то думал, что с Лебедем высоко взлетит, а когда того не стало, его вернули на прежнюю должность). И вот к нам в Чечню прилетел этот Варламов и сказал: деньги, что перед командировкой получили, Александр Иванович просил считать материальной помощью. Это означало, что в конце года мы ее, как полагалось, уже не получим.Бизнес на войнеВ Чечне я с Лебедем сталкивался мало. Он летал на переговоры в Хасавюрт, заключал известные соглашения. Наверное, все русское население Чечни в отличие от Приднестровья его люто ненавидело. Войска из Ичкерии уходили, гражданских, получалось, бросали на произвол судьбы.Военным это замирение тоже было не по душе. «Духов» дважды загоняли в горы, им уже деваться было некуда. И тут же следовал приказ: стоп, переговоры. Войска же либо двигаются, либо окапываются, просто так стоять не могут. Коли остановили, они отходят на исходные рубежи. Боевики оправлялись, копили силы, и все начиналось сначала. Офицеры в Ханкале негодовали: нам из Ростова уже шампанское привезли – собирались победу праздновать, а тут…В те дни как раз Березовский был закоперщиком. Из этих времен и знаменитая ельцинская «загогулина» – так он выразил свое недоумение непомерными тратами на войну.Когда Лебедь первый раз вернулся из Чечни в Москву, нам рассказывал, среди прочего (передаю дословно): «Ко мне рванула вся банковско-финансовая синагога. «Ты что делаешь?!». «Так люди ж гибнут!». «Да х… с ними, с людьми! Ты нам бизнес не ломай!».Получается, Хасавюртовские соглашения помешали еще и бизнесу. Поэтому в застолье я и сказал генералу Тихомирову: историю чеченской войны мы и через пятьдесят лет не напишем, пока не узнаем, кто и кому платил, куда деньги уходили. Конкретных фамилий Лебедь не назвал. Может, имел в виду господствовавшую тогда семибанкирщину.Он пытался использовать старые методы, наработанные в Приднестровье, на Северном Кавказе. Это не сработало: люди, менталитет, ситуация – все другое. Начали создавать совместные комендатуры. У меня был бланк с клятвой бойца такой комендатуры. В составлении текста приняли участие наши психбойцы и ваш покорный слуга. Текст примерно такой: я, имя-фамилия, вступая в ряды совместной комендатуры, честью воина и мужчины клянусь… Некоторые местные давали клятву, получали оружие, а через какое-то время уходили к бандитам. Получился непрерывный конвейер снабжения боевиков. Потом Лебедь организовал совместный футбольный матч, как в Приднестровье. Кстати, наши его продули чеченцам.После Хасавюртовских соглашений мы все там оставили. Разве что сборно-щитовые дома вывезли.Главный прапорщикПисал я свои телеграммы из Чечни в Центр, даже общался по телефону с замначальника ГРУ Корабельниковым, докладывал ему обстановку. В одно прекрасное утро Валентин Владимирович, как обычно, вежливо и корректно сказал: «Александр Александрович, я вас попрошу перед тем, как разведотдел 58-й армии отправляет нам телеграмму, вы ее читайте и редактируйте». Отношения с отделом у меня были замечательные. Как только я приехал, коллеги окружили меня заботой, приволокли в мою комнатенку ящик гранат, цинки с патронами, бронежилет, каску, калашникова с двумя скрутками (два автоматных рожка, скрепленных изолентой). Два дня я спотыкался о принесенное имущество, потом вызвал прапорщика и попросил убрать. На его возражения сказал: «Если мне, полковнику Генштаба, придется отстреливаться от бандитов из окна штаба в Ханкале, значит, война проиграна и мне нужен ПМ с одним патроном, чтобы застрелиться». И заставил его забрать весь военный антураж. У меня были только авторучка, бумага и компьютер, очки на носу.Редактировать телеграммы разведотдела было лишней нагрузкой, причем приличной. Только когда они заканчивали свою (полторы-две страницы), я начинал писать собственную. Сон сдвигался примерно на час. А нужно еще было посылать «обобщенку» – информацию за неделю объемом пять-шесть страниц.Начинаю править. Автор телеграмм – человек, два месяца назад окончивший геолого-разведочный факультет Ростовского университета. Призвали двухгодичником и отправили в Чечню. И какой он разведчик, аналитик? Ему по-хорошему курс молодого бойца нужен. Такая война была. Владимир Путин сказал, вспоминая то время: чтобы собрать 50 тысяч боеспособных человек, по всем округам людей искали.Телеграммы доходили до Центра непричесанными, надо было сделать их не такими корявыми, чтобы можно было показать министру обороны, главе правительства, президенту. Я и занимался таким чисто стилистическим «обеспечением», в фактуру не лез. День правлю, два, на третий утром Корабельников очень вежливо, но жестким голосом меня спрашивает: «Товарищ полковник, как вы считаете, приказы и просьбы замначальника ГРУ подлежат исполнению?». «Валентин Владимирович, конечно!». «Так почему вы не подписываете телеграммы, которые отправляет 58-я армия?». «Подписывал, слово офицера». «Вы разберитесь».Оказалось, начальник шифроузла 58-й армии, через который тогда отправляла телеграммы и наша оперативная группа ГРУ, матерый прапорюга, посчитал, что подпись какого-то полковника рядом с начальника штаба и начальника разведки армии лишняя. Восстановили. Прапорщику ничего не сделали – он был один там такой шифровальщик.Как-то в телеграмме разведотдела 58-й армии о падении нашего вертолета заметил явную несуразность. Было написано, что машина сбита «Стингером» из леса, а до него более пяти километров – ПЗРК просто не достанет. Иду к разведчикам, составившим телеграмму, спрашиваю: как так, кому впариваете? Или выкидывайте это из телеграммы, или рассказывайте, как на самом деле.«Товарищ полковник, поймите, вертолет потерпел катастрофу по техническим причинам – редуктор разрушился. Техника изношена, вертолет взлетел и тут же упал, погибли все: и экипаж, и пассажиры. Если мы напишем, что он потерпел катастрофу по техническим причинам, начнется расследование, поиск виновных, и когда семьям назначат пенсии, неизвестно. А людей не вернешь. Они сюда не по доброй воле поехали, по приказу. А так – сбит «духами», пали смертью храбрых, семьи сразу получат военные пенсии». По-житейски возразить было нечего. И я взял грех на душу.Выборы в ХанкалеВ июне 1996 года перед выборами главы государства привозят подарки доблестному воинству от президента: почтовые посылки, наполовину заполненные дешевыми леденцами, консервами с полуистекшим сроком годности, одноразовыми зажигалками «Зико», бутылками с ядовитой какой-то водой – если капля упадет, шутили солдаты, сапог прожигает. И полсамолета рекламных проспектов про «нашего президента». Один подполковник говорит: посылку я возьму – эта сволочь у меня больше украла, а голосовать за него не буду.Около двух – в начале третьего дня идем на избирательный участок голосовать. А там все закрыто. Извините, говорят, так получилось. Все из успевших проголосовать, кого я потом по-тихому опросил, сказали, что были за Зюганова. А по официальным результатам нашей избирательной комиссии 99 процентов голосов оказалось отдано якобы за Ельцина…С тех пор не хожу на выборы. Потому что помню то бессовестное вранье, обман людей, которые, может, до завтра и не доживут.А правда была другой. Перед входом в бочкоюрт (так мы называли несколько перевозимых жилых помещений в форме бочек) был огорожен бордюрным камнем клочок земли – что-то вроде могилки. Металлический арматурный прут, к нему приварена красная табличка с надписью белым: «Здесь похоронен русскоязычный мужчина с протезом левой ноги». Для меня это и сегодня самый зримый образ чеченской войны.Александр ИвановЗаписал Николай Поросков