В сетях обстоятельств
Прохор Пахомович после болезни восстановился на удивление быстро. Могучее по жизни здоровье, отсутствие вредных привычек, жизнь на природе и простая, но здоровая пища – все способствовало этому.
Возможно тело еще хранило следы ударов радиации, полученных им в Чернобыле, но семидесятилетний Пахомыч их не чувствовал.
Лет уж тридцать, как его, бортмеханика Ми-26, списали с летной службы. Жена, после того как он вернулся из Чернобыля, оставила его. Не смогла жить с «потенциальным трупом» - по ее выражению.
Сын, шестнадцатилетний подросток, думал остаться с отцом, супруга была против. Дело дошло до суда, сына убедили остаться с матерью. После этого Прохор замкнулся, переселился в деревню, стоящую у чистой реки, в окружении березовых лесов.
На его письма сын не отвечал. Когда Прохор решил навестить его в день совершеннолетия, то не нашел по старому адресу. Соседи рассказали, что его бывшая супруга с сыном уехали, куда – никому не сообщили…
Не распространяясь о былых заслугах, он до пенсионного возраста отработал в селе обычным механиком. В посевную и в уборочную компанию ему не было цены – чинил технику в поле, где она, устав от непосильной работы, отказывалась исполнять свои обязанности. Но золотые руки Пахомыча и теплые, ободряющие слова, сказанные им, вновь вдохновляли ее на трудовые подвиги.
С людьми он почти не разговаривал. Не доверял он больше людям. После шестидесяти – оставил работу. Подготовил себе смену - молодого, сообразительного паренька, передав ему любовь к технике и уверенность в том, что любая машина – живой организм, который требует человеческого к себе отношения.
Как бабка-ведунья передает силу своей ученице, так и Пахомыч все передал ему, даже свой уникальный инструмент, всеми секретами поделился. Уж очень походил парнишка обличьем и характером на сына…
Отдушину он нашел в рыбалке. Зимнюю не любил. Летом же сердце его радостно билось в предвкушении утренних и вечерних зорь. Жизнь наполнялась счастливыми мгновениями удачной рыбалки и легким разочарованием, если оставался без улова.
То ли сентиментальным стал с возрастом, но с появлением в его жизни котенка, почувствовал, как теплеет замерзшее сердце. Будто согревает его доверчивый, зеленый взгляд и ласковое мурлыканье.
Неразлучны они теперь. И на рыбалку, и с рыбалки, и по деревне его сопровождает - мурлычет, мяучит, не дает окунуться в тяжелые воспоминания. И так хорошо становится Пахомычу, когда он опустит руку на мягкую, теплую спинку малыша, почувствует его ответную ласку.
- Любит меня, шельмец! – улыбается тогда Пахомыч. – Оказывается и меня можно любить…
Утром Пахомыч и Племяш вернулись с неудачной рыбалки. Рыба в сеть не пошла. Случайно запутавшиеся пара-тройка рыбешек – не в счет. Оставив сеть со случайной рыбешкой в тележке, Пахомыч вошел в дом - переодеться и поставить на плиту чайник. Племяш наведался в гости к дяденькам, угостился молочком.
- Сегодня, дяденьки, без рыбки, – огорчил он Маркиза и Пулю.
- Что, совсем ни одной? – приуныл Маркиз.
- Да там мелочь в сетях запуталась. Пахомыч даже выбирать ее не стал, – махнул лапой Племяш.
- Нам и мелочь сойдет, – приободрился Маркиз. – Правда, Пуля?
- Ну ее! – отказался Пуля. – Пойдем лучше мышей наловим, с этой рыбой совсем хозяйство забросили.
- Ну вы как хотите, а я от рыбки не откажусь! – Маркиз поднялся и направился в соседний двор.
Через полчасика ушел и Племяш. Не прошло и минуты, как он примчался назад:
- Там дядя Маркиз! В сети запутался! Выбраться не может! – вытаращив глазищи пищал он. – Надо выручать!
Пуля озадаченно смотрел на Маркиза. Тот, в надежде вытянуть из сети рыбешку, так запутался, что не мог даже мяукнуть и только обреченно смотрел на друга через ячею.
- Та-а-ак. Тут сразу и не сообразишь, как тебя достать... – Пуля обошел сеть с хвостатым неудачником. – Ага. Надо потянуть здесь, – наконец решил он.
Через десять минут Маркиз и Пуля были полностью обездвижены. Сеть обвила их в несколько слоев, врезалась в лапы, в морды, и чем сильнее они бились, тем больше положение их становилось безвыходным.
- Ну, что – поел рыбки? – хрипел Пуля. – Лежи теперь и не дергайся!
- На себя посмотри, спасатель! – сипло парировал Маркиз. – Племяш, зови Пахомыча. Пусть лучше он нас пришибет, чем принимать такую позорную смерть!
Выйдя на крыльцо вслед за Племяшом, Пахомыч мигом оценил масштаб бедствия. Заметив соседку, по обыкновению копающуюся в огороде, он крикнул:
- Анна, бери ножницы и беги сюда! Твоих охламонов выручать будем!
Сам, не теряя времени, взял рыбацкий нож и принялся пластать сеть, освобождая любителей рыбки.
- Охо-хо! – причитала бабушка Аня, чикая ножницами. – Беда с этими хвостатыми! И сеть тебе испортили! Ты скажи, Пахомыч, сколько – я выплачу.
- Да о чем ты говоришь! – возмущался Пахомыч, - она уже старая, давно менять хотел. Зимой сплел новую – вон в сарае висит. Не люблю я новомодные, китайские.
- Ну, тогда обедать сегодня у меня будешь. Я тесто завела, пирогов напеку. Сердце будто подсказало, что сегодня без гостей не обойдется.
В деревянном доме бабушки Ани свежо и прохладно. Пахнет свежей выпечкой. Хозяйка и Пахомыч пьют чай с пирогами и негромко беседуют:
- Неужели больше и не видел сына-то? – подперев щеку ладонью, участливо интересовалась хозяйка.
- Не видел, Анна. После школы он хотел поступать в авиатехническое, как я, значит. Не знаю – получилось ли?
Пахомыч наслаждался чаем, заваренным с чабрецом.
- И не искал он тебя?
- Наверное не искал. Письма – я ему писал. Ни разу мне так и не ответил. Может обиделся, хотя на что? – Прохор пожимал плечами. – А ведь ему уже сорок шесть должно быть в этом году.
- И друзей у тебя я не замечала. Все один да один…
- Друзей, Анна, заводят в молодости, а лучше в юности или в детстве. Потом друзей трудно завести. Если только знакомых…
Летний зной окутал деревню. Солнце властвовало миром, очертив жалкие пятна тени, где можно было укрыться от его палящих лучей. Три хвостатых друга, с достоинством перенеся очередное приключение, отдыхали в тени дома и лениво поглядывали на Петю.
Тому все было нипочем! Гордо неся свой гребешок, он насмешливо косился на друзей. Собрав вокруг себя курочек, он в десятый раз рассказывал им об очередной неудаче хвостатых, вызывая единогласное осуждение: - «Вот ведь какие несмышленыши, не то, что Петя!»
- Видеть не могу эту самодовольную рожу! – проворчал Маркиз. - Пойду поваляюсь у ворот. Там тоже тенечек, и этого хохлатого не видно.
Он неспешно прошелся по двору и упал в тени ворот...
По улице проехала машина, тихо шелестя шинами. Остановилась у дома Пахомыча. Любопытный Маркиз вылез в щель и пошел узнать – кто это пожаловал? Молодой парень, нездешний, подергал калитку, заглянул через забор и остановился, обескураженный отсутствием хозяина.
- Сюда, сюда! – заорал Маркиз. – Пахомыч здесь, в гости зашел!
И, задрав хвост, повел приезжего к Пахомычу. Молодой человек вошел во двор и громко позвал:
- Хозяева!
Бабушка Аня вышла на крыльцо и, увидев гостя, пригласила в дом:
- Проходи, проходи, сынок. Не стой на солнце. В доме и поговорим.
Прохор Пахомович, увидев гостя – будто окаменел. А тот, не замечая его состояния, рассказывал:
- Соседа вашего ищу. Прохора Пахомовича. Жил он здесь, лет тридцать назад – точно! После бабушки, в ее вещах письма нашлись, даже нераспечатанные. Адрес обратный – здешний. Батя наказал обязательно съездить, узнать. Может место, где похоронен, найдется. Сам он не может – служба. На похороны бабушки только приезжал, три дня - и назад!
Он даже не обратил внимания, что бабушка Аня, охнув, села на табурет. А у Пахомыча заблестели глаза от набежавшей слезы.
- Как тебя зовут, внучок? – спросил он, стараясь унять дрожь в голосе.
- Прохором, как деда, – ответил тот, сверкнув белозубой улыбкой.
- Ну, здравствуй, Прохор Павлович. Здравствуй, внучок! – Пахомыч с трудом встал на внезапно ослабевшие ноги и шагнул в объятья внука.
*****
- Да-а-а. Теперь Пахомыч не скоро на рыбалку соберется, – резюмировал Маркиз. – Придется пожить без рыбки. Ты как, Пуля, потерпишь?
- Я, после сегодняшнего, на нее вообще смотреть не могу! – фыркнул тот.
И друзья, взглянув друг на друга, расхохотались. Глядя на веселье дяденек, от души смеялся и Племяш.
Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ