Книга недели: «Человек, который съел машину: Книга о том, как стать писателем»
Одна из наших последних в этом году книг недели адресована копирайтерам, коммерческим писателям, да и вообще всем, кому текст важен либо для работы, либо для хобби. Это бестселлер 30-летней выдержки от Натали Голдберг, описывающей писательское ремесло как дзенскую практику
«Человек,
который съел машину» (в оригинале Writing Down the Bones) — одна из самых
известных книг о том, как создавать тексты: она переведена на 12 языков и
издана общим тиражом более миллиона экземпляров. Натали Голдберг учит писать
спонтанно (не останавливайтесь, держите руку на бумаге), прислушиваться к себе
и миру вокруг (писать – на 90% значит слушать) и ежедневно практиковаться
(пишите на время). Нам кажется, что если и можно научить писать, то метод из
этой книги, пожалуй, самый действенный и вдохновляющий.
С разрешения издательства «Альпина Паблишер»
публикуем несколько глав.
Нервно потягивая вино
Несколько лет назад в Университете Миннесоты
выступал Рассел Эдсон. Он рассказал, что садится за машинку и пишет за раз
примерно десяток коротких отрывков. Позже он их перечитывает. Бывает, что среди
этого десятка какой-то один оказывается удачным — тогда Рассел сохраняет его.
Он сказал, что если ему в голову приходит хорошая первая строчка, то обычно
удается и продолжение. Вот несколько таких первых строчек:
«Человеку хотелось, чтобы его полюбил
самолет».
«Крыса жаждала засунуть свой хвост в вагину
старухи…»
«Если бы ученый вывел голубей размером с
лошадь…»
«Любимую утку сварили по ошибке».
«Взявшись за эклер, человек услышал, как его мать
что-то разбила — и понял, что это, похоже, был отец».
«Мать с отцом обнаружили, что их дети —
подделка».
«Дряхлые однояйцевые близнецы жили по
очереди».
А вот два завершенных отрывка:
Обжарка
Обжаривая на сковороде свою шляпу, мужчина
размышлял о том, как его мать в прежние времена жарила отцовскую шляпу, а до
этого — бабушка жарила дедушкину.
Немного чеснока и вина — и шляпа совсем
утрачивает шляпный привкус, становясь похожей по вкусу на нижнее
белье…
И, обжаривая свою шляпу, он думал о том, как
его мать жарила шляпу отца, а его бабушка — шляпу дедушки, и мечтал жениться,
чтобы было кому жарить его шляпу; обжарка — такое одинокое занятие…
Искренне соболезнуя
Унитаз, словно белая улитка, вполз в гостиную,
требуя любви.
Это невозможно, и мы приносим свои искренние
соболезнования.
В книге сердца нет места для упоминаний о
сантехнике.
И хотя мы много раз делили с тобой интимные
моменты, ты напоминаешь о неприятном — о том, к чему нам не хочется
возвращаться…
Унитаз выполз из гостиной, словно белая
улитка, преисполнившись печали…
После выступления, как обычно, был фуршет с вином
и сыром в большом и уродливом учебном помещении. Я хорошо помню, как Рассел
Эдсон в костюме одиноко сидел в дальнем конце класса. Все студенты,
преподаватели и поэты столпились вокруг крекеров и тоненьких оранжевых кусочков
сыра в противоположном углу, нервно потягивая вино и обсуждая его работы. Лишь
несколько человек подошли к автору. Да, пока он читал, мы смеялись — но он
обнажил правду о каждом из нас, разоблачил нас, и потому нам было неуютно рядом
с ним.
Попробуйте сесть за клавиатуру и, не позволяя себе
уходить в размышления, начните писать отрывки в духе Рассела Эдсона. Для это
нужно расслабиться и позволить вязу с вашего двора выдернуть корни из земли и
отправиться в Айову. Старайтесь, чтобы получались добротные, крепкие первые
фразы. Можете позаимствовать первую половину фразы из газетной статьи, закончив
ее ингредиентом из поваренной книги. Играйте с текстом. Ныряйте в глубины
абсурда и пишите. Используйте любые возможности. Если не бояться неудачи, все
получится.
Почему я пишу?
«Почему я пишу?» Хороший вопрос. Время от времени
задавайте его себе. Каким бы ни был ответ, он не должен заставить вас
прекратить писать.
Со временем вы обнаружите, что дали на этот вопрос
все возможные ответы.
1. Потому что я идиотка.
2. Потому что хочу произвести впечатление на
парней.
3. Чтобы завоевать расположение матери.
4. Чтобы отец меня возненавидел.
5. Потому что когда я говорю, меня никто не
слушает.
6. Чтобы начать революцию.
7. Чтобы создать великий американский роман и
заработать миллион долларов.
8. Потому что я невротичка.
9. Потому что я — реинкарнация Уильяма
Шекспира.
10. Потому что мне есть что сказать.
11. Потому что мне нечего сказать.
Роси Бакер из Буддийского центра Сан-Франциско
говорит, что «почему?» — это неправильный вопрос. Вещи просто есть. Хемингуэй
говорил, что нужно спрашивать «не почему, а что». Дайте настоящую подробную
информацию.
Оставьте «почему» психологам. Достаточно знать,
что вы хотите писать. Пишите.
Однако этот вопрос вполне заслуживает исследования
— не затем, чтобы найти одну окончательную причину, а чтобы увидеть, как
писательство пронизывает всю вашу жизнь самыми разными причинами. Писательство
— это не психотерапия, хотя может обладать определенным терапевтическим
эффектом. В психотерапии вы можете выяснить, что заедаете сладостями недостаток
любви, и, увидев эту причину, отказаться (если получится) от шоколадных
батончиков и горячего шоколада; в писательстве вы не сможете перестать писать,
обнаружив, что пишете от недостатка любви. Писательство глубже, чем любая
психотерапия. Вы пишете через вашу боль, и даже страдания необходимо записать и
отпустить.
На моих занятиях ученики раскрывают болезненные
события — смерть отца, развеивание праха умершего ребенка над рекой, потерю
зрения. Когда они читают то, что только что написали, я говорю им, что они
могут плакать, если потребуется, но все равно должны продолжать читать. Когда
один человек заканчивает, мы делаем паузу, а затем переходим к следующему, не
потому, что игнорируем страдания — мы признаем их, — но потому, что наша цель —
писать. Это возможность взять чувства, которые мы испытывали много раз,
высветить их, раскрасить и превратить в историю. Мы можем превратить гнев в
ярко-красные тюльпаны, а печаль — в ноябрьские сумерки на старой аллее, полной
белок.
В тексте заключена огромная энергия. Чем бы вы ни
объясняли свое стремление писать, это не повод отказаться от писательства, а
наоборот, возможность проникнуть глубже и обрести ясность. Спрашивайте себя:
«Почему я пишу?» или «Почему я хочу писать?» — но не размышляйте об этом.
Просто возьмите ручку и бумагу и ответьте на эти
вопросы четкими и ясными утверждениями. Они не обязаны быть на 100% верными, и
одна строка может противоречить другой. Можете даже солгать, если это поможет
вам двигаться дальше. Если вы не знаете, почему пишете, отвечайте так, как
будто знаете.
Почему я пишу? Потому что я всю жизнь держала
рот на замке, но втайне я мечтаю о том, чтобы жить вечно и чтобы мои близкие
жили вечно. Меня ранит наша недолговечность и быстротечность времени. Даже
когда я радуюсь, на краю сознания маячит невыносимая мысль о том, что все это
пройдет — что этот «Круассан Экспресс» на углу Хеннепин-Авеню в Миннеаполисе,
прекрасном городе Среднего Запада мифической страны Америка, когда-нибудь
перестанет подавать мне горячий шоколад. Я перееду в Нью-Мексико, где никто не
знает, каково это: быть здесь во внезапном предвечернем свете, сидеть под
серебристым потолком, вдыхать тонкий запах круассанов, которые пекутся в
духовке.
Я пишу, потому что одинока и иду по миру
одна.
Никто не знает, что проходит сквозь меня, и,
что самое удивительное, я сама тоже этого не знаю. Сейчас, весной, я не помню,
как это ощущается, когда на улице минус сорок. Даже в теплом доме чувствуешь,
как за тонкими стенами все живое вопит о своей смертности.
Я пишу, потому что я сумасшедшая шизофреничка,
я знаю это, принимаю, но должна что-то с этим делать, потому что в дурдом я не
хочу.
Я пишу, потому что есть истории, которые люди
забывают рассказать, потому что я — женщина, которая пытается прочно встать на
ноги. Я пишу, потому что я не знаю ничего ярче и мощнее способности
сформировать слово губами и языком или подумать о чем-то, а потом решиться
записать это так, чтобы пути назад уже не было. Я пишу, чтобы жить, чтобы найти
перспективы в глубине себя, вытащить их наружу и придать им цвет и
форму.
Я пишу из-за неспособности понять, что даже
любви не бывает достаточно и что в конечном итоге мои тексты могут быть всем,
что у меня есть, а мне этого мало.
Я никогда не напишу их все; кроме того,
временами мне приходится отходить от стола и тетради и поворачиваться лицом к
моей собственной жизни. С другой стороны, бывает и так, что только садясь за
свою тетрадь, я поворачиваюсь к жизни лицом.
И еще я пишу из-за боли и чтобы справиться с
ней, чтобы стать сильнее и вернуться домой — возможно, в единственный настоящий
дом, который у меня когда-либо был.
Я написала это в «Круассан Экспресс» в апреле 1984
года.
Если бы я писала это сейчас, у меня могли бы
получиться другие ответы. Мы пишем в конкретный момент, и наш текст отражает
мысли, чувства и обстановку этого момента. Это не значит, что один ответ
правильнее другого, — они все правильные.
Когда в вас просыпается зануда, опять заводящий
свое: «Зачем ты тратишь время? Зачем ты пишешь?» — просто ныряйте в страницу,
заполняйте ее ответами, но не пытайтесь оправдать себя. Вы делаете это, потому
что делаете.
Вы делаете это, потому что хотите улучшить свой почерк,
потому что вы идиот, потому что вас заводит запах бумаги.