Трагедия в Казани. Post Scriptum. Колонка Алексея Албу

Колумнист ФАН разбирает причины массовых расстрелов и предлагает ряд мер, которые могли бы помочь предотвращать подобные преступления.

Массовое убийство в казанской школе в левой среде традиционно списывают на общественный строй, в котором формировался данный индивид, и приходят к выводу, что это закономерный случай при капитализме. Однако, на мой взгляд, такой ответ на этот сложный вопрос является слишком простым.

В ситуации должны и, как я понимаю, будут разбираться специалисты. И делать какие-либо выводы из этого конкретно случая рано. Однако в одном правы мои единомышленники — что при социализме такого не происходило, а сейчас это больше напоминает некую закономерность, нежели из ряда вон выходящий случай.

Проблема школьных расстрелов стала тревожным симптомом общества XXI века. Однако о какой болезни может идти речь? В чем причина таких поступков?

Мы видим, что всех «колумбайнеров» (последователей преступников, устроивших массовое убийство в школе «Колумбайн» в США в 1999 году. — Прим. ФАН), как их принято теперь называть, роднит одно — ненависть к обществу. Причем не ненависть к какой-то социальной группе или к конкретному обидчику, а к обществу в целом. К абстрактному обществу. Асоциальность.

В то же время эта категория преступников не убивает офисных работников, депутатов, банкиров или даже абстрактных сотрудников полиции. Они убивают беззащитных детей. И убивают их в конкретном месте — в школе. Безусловно, это наблюдение говорит об одном: у всех убийц существуют психологические травмы, полученные во время учебы. Что это за травмы? С чем они могут быть связаны? С буллингом, неразделенной любовью или чем-то другим — лишь предстоит разобраться.

Однако важно отметить еще одно наблюдение, согласно которому подобные случаи «сумасшествия» происходят в периоды нестабильности и социальных потрясений. Напомним, сегодня Россия переживает последствия пандемии и вызванного ею экономического спада. Ряд аналитиков прямо пишет, что высокий уровень социально-экономического расслоения и агрессивная информационная среда формируют почву для конфликтов и эскалации насилия.

Это действительно так: общественная напряженность приводит к накоплению негатива, раздраженности, тревожности. Некоторые исследователи общественных процессов и психологи приходят к выводу, что этому способствуют компьютерные игры. Однако другие ученые считают это не причиной, а следствием — способом получения психологической разрядки. В поисках той самой разрядки часть молодых людей интуитивно втягивается в околофутбольные группировки, чтобы получить возможность выплеснуть накопившийся негатив в уличных драках. Или идут на протестные митинги.

С принятием жестких карантинных ограничений огромное количество людей лишилось привычного образа жизни, части социальных связей, работы и хобби. Неудивительно, что такие трагедии случаются в такой социально-напряженной обстановке. Первый допрос задержанного после расстрела учащихся в казанской гимназии показывает, что он находился в состоянии сильного нервного перевозбуждения. Конечно, возразят мне, он не может быть спокойным после того, как убил девять человек и был задержан полицией. Однако мы видим, что он не был напуган и уж совсем не испытывал чувства раскаяния.

Но откуда же взяться этому чувству, если оно сугубо социальное, а данный человек находится целиком и полностью вне этого социума? Мне кажется, это является важным моментом, в котором следует дополнительно разобраться специалистам. Однако очевидно одно: молодые люди, проживающие в обществе, бывают оторваны и выброшены из него. И здесь-таки кроется одно из главных отличий в воспитании молодежи в советское время и его отсутствии в наши дни. Ведь школа, как и вуз или среднее учебное заведение, в результате неолиберальных реформ в системе образования лишь предоставляет образовательные услуги. Педагогическая система, разработанная такими мэтрами и глыбами философской мысли, как Василий Сухомлинский и Антон Макаренко, претерпела существенные изменения. Результат, как говорится, налицо.

Люди, которые пытаются разобраться в казанской и керченской (массовый расстрел в колледже Керчи в 2018 году. — Прим. ФАН) трагедиях, идут по ложному следу. Президент в очередной раз дал поручение ужесточить регуляторные нормы, касающиеся приобретения огнестрельного оружия, а из Минобразования во все школы спустило циркуляр о мерах по выявлению учеников, проявляющих немотивированную агрессию и выражающих суицидальные мысли. Уже звучит критика в адрес властей, что, мол, школы недостаточно охраняются и было бы хорошо, если бы в каждой школе находился хотя бы один взрослый мужчина (будто бы он не стал бы первой мишенью любого «колумбайнера»).

Справедливо критикуют систему распознавания лиц, которая запечатлевает человека, свободно гуляющего с оружием, но не сигнализирует автоматически о нестандартной ситуации. Звучат предложения усилить контроль за всеми, кто встал на учет в обществах охотников и рыболовов. Руководителей охотничьих организаций хотят обязать сигнализировать в правоохранительные органы в случае, если кто-то приобретает оружие, но не участвует в охоте: мол, купил ружье, но не охотится. Некоторые зоозащитники и вовсе предлагают запретить такое сомнительное развлечение, как охота, что я, к слову, поддерживаю.

Я не отрицаю важность этих шагов, но, если не понять причины отклонений, приводящих к массовым расстрелам, преступления будут совершаться не с помощью купленного в охотничьих магазинах оружия, а с помощью самодельных взрывных устройств, автомобилей или топоров. Если выставить круглосуточную охрану в вестибюлях — где гарантии, что на детей не нападут сразу за школьным порогом? Как видим, этот путь не ведет в никуда.

Попробую подытожить мысли, высказанные многими моими коллегами, и собрать воедино комплекс проблем, которые привели к данной трагедии.

Первое. В обществе сломана система воспитания молодежи. Нет структуры наподобие комсомола, в которой молодые люди чувствовали бы себя своими, востребованными, и которая загружала бы их общественно-полезными делами, помогала социализации. Молодежная политика не соответствует запросам общества и не справляется с вызовами, стоящими перед нашей страной.

Второе. В обществе отсутствуют «отдушины», позволяющие выплеснуть накопившийся негатив: из-за пандемии запрещены массовые мероприятия, а за участие в околофутбольных столкновениях можно загреметь в тюрьму.

Третье. Молодая психика не всегда способна справиться с агрессивной информационной средой, в которую она погружена с помощью фильмов, музыки, льющихся отовсюду новостей и видеороликов насильственного содержания. У молодых людей страдает эмоциональная сфера, что приводит к деструкции личности.

Четвертое. Социальные проблемы, отсутствие любимого дела, а также классовое расслоение, которое люди ощущают ежедневно в виде контраста реального быта, в котором они живут, и показушной «успешности» во всех соцсетях, превращенных в ярмарку тщеславия. Ведь нередко мы видим страницу успешного бизнесмена и семьянина, успевающего путешествовать и учить иностранные языки, но при этом не знаем, что по факту этот человек в тот же самый момент времени сидит за «закладку» (по статье о нелегальном обороте наркотиков. — Прим. ФАН).

Пятое. Отказ от системы Макаренко и Сухомлинского привел к уничтожению воспитательного процесса в школах, средних специальных и высших учебных заведениях, оставив этим учреждениям только образовательную функцию.

Шестое. Прибыль от продажи оружия населению стала важнее общественной безопасности. Молодой человек купил 1000 патронов, и никто даже не обратил на это внимание.

Седьмое. Служебная халатность во время медосмотров, выдачи разрешительных документов и продажи оружия стали распространенным явлением в наши дни.

Восьмое. Отсутствие системы контроля как со стороны общества охотников и рыболовов, так и со стороны правоохранительных органов, особенно подразделения, которое курирует систему городского видеонаблюдения.

Девятое. Погоня за славой. Удовлетворение нарциссических комплексов. Сегодня о «казанском стрелке» пишут в Германии, Испании и других странах.

И, наконец, десятое. Недостаточная работа системы психиатрического контроля и лечения, которая, как видим, нуждается в серьезной модернизации и новом законодательном регулировании, вплоть до введения принудительного лечения и организации профилактических мероприятий — таких как ограничение на использование социальных сетей людям с подтвержденным диагнозом.

Поэтому мне видится правильным создание общественной комиссии с привлечением высококвалифицированных психологов, психиатров и социологов, которая должна досконально изучить все подобные случаи и составить свои рекомендации, выработать комплекс мер по борьбе с данной проблемой и предложить их правительству.

Выражаю искреннее соболезнование родным и близким погибших.