В России и СНГ: Массовые захоронения на Донбассе, новые подробности
Член группы ОБСЕ рассказал о следах военных преступлений на Донбассе: местах массовых захоронений пленных ополченцев и истерзанных мирных жителей.
Обнаруженные под Донецком места массовых захоронений людей со следами пыток и издевательств постепенно обращают на себя внимание международных правозащитных организаций. «Российский Диалог» пообщался с членом экспертной группы ОБСЕ, правозащитником из Латвии Эйнарсом Граудиньшем, который своими глазами видел места массовых захоронений жителей Донбасса в Ждановке возле шахты «Коммунарская №22» и в поселке Нижняя Крынка.
Рассказанное Эйнарсом сложно умещается в голове человека, живущего размеренной мирной жизнью. Наблюдатель ОБСЕ запечатлел также живые свидетельства страданий людей, которые, даже после страшных зверств, которые им пришлось испытать на себе, несмотря на всю боль, продолжают жить.
- Эйнарс, изучая материалы о массовых захоронениях жителей Донбасса, которые сейчас публикуют международные наблюдатели, правильно ли делать вывод, что эти преступления являются следствием пребывания на этих территориях представителей американо-укрофашистских военных подразделений? Каковы ваши личные наблюдений и выводы после посещения этих братских могил?
- Возле шахты «Коммунарская №22», где была раскопана могила, непосредственно трупов мы уже не видели. Их не оставляют для разного рода общественных осмотров. Но все трупы, которые там были найдены - задокументированы. Это все заснято на видео и фото. В том числе до нас эти трупы осмотрели другие иностранные наблюдатели. Поэтому я не ставлю под сомнения озвученную версию и не рассматриваю версию фальсификации.
Плюс, самый важный факт, что к нам на встречу пришла мать одного убитого человека, который был найден в этой могиле. Реальный живой человек, который рассказал про своего сына. Поэтому никаких сомнений быть не может, что именно так оно и есть.
В поселке Нижняя Крынка ситуация другая. У меня есть фотографии могилы, где был труп, и вокруг него все поле перекопано. То есть можно сделать вывод, что на этом месте производили захоронения. Но это не самое главное. Самое главное, что на этом месте стоит невыносимый трупный запах. То есть я могу со всей ответственностью сказать, что там будут продолжаться раскопки, которые будут проводить в рамках следственных действий. Там до сих пор находятся трупы, которые похоронены неглубоко. По моим предположениям они захоронены на глубине 30-40 см.
- Как вы думаете, когда начнут извлекать тела, документировать и производить опознание?
- Я общался с руководством Донецкой республики, в том числе с главным прокурором, председателем верховного суда, министрами. Я реально понимаю, какая там ситуация, и как на самом деле тяжело производить эти работы. Во-первых, у нового правительства нет нормального административного ресурса. Во-вторых, эти места были не так давно освобождены. И на самом деле, я уверен, что это не единственные места, где есть такие захоронения. И со временем будут появляться новые места, о которых будет сообщать местное население. Чтобы все это охватить, нужно соблюсти определенную процедуру. Например, правительству ДНР сейчас очень трудно провести экспертизу ДНК.
Сейчас в донецких моргах находится около 400 неопознанных трупов разной стадии разложения. Это и люди, которые были убиты авиаударами, и погибшие от минометных ударов, и так далее. Что примечательно, родственники тех погибших, личности которых удалось установить, либо пропали без вести, либо сами убиты, либо уехали в Россию.
Единого реестра людей по Донецкой области сейчас у руководства ДНР, как такового, нет. Потому что все эти реестры, не только по людям, но и по имуществу, находятся в Киеве на серверах. И хунта отключила Донецкую народную республику от всех серверов. Это создает большие проблемы административно-технического характера даже в работе по опознанию тел.
- Насколько я понимаю, у вашей группы не остается даже малейших сомнений, что массовые захоронения людей – это результат пребывания на данной территории укрофашистских батальонов?
- Однозначно могу сказать – да! Вернусь немного назад. К нам на встречу приходила мать одного убитого. Это реальная женщина, у которой убили сына. Убили очень жестоко. И убили его представители укрофашистской власти. А именно люди из, так называемых, карательных фашистских батальонов.
Более того, в Нижней Крынке мы встречались с более чем десятью местными жителями. Все как один повторяют одно и то же. И рассказ все время сводится примерно к следующему: вначале в Нижней Крынке стояли подразделения регулярных укрофашистских войск, с которыми не было больших проблем. Между жителями и солдатами не было большой любви. Военные были, можно сказать, нейтральными. А как только эти подразделения заменили укрофашистскими карательными батальонами, сразу стали пропадать люди. Жители, с которыми мы разговаривали, привели пример из жизни: «муж с женой едут на автомобиле. Его останавливают, людей расстреливают, трупы выбрасывают в реку, а машину забирают себе».
Местные жители, с которыми мы общались, говорят, что если в живых остался – это уже хорошо. Но есть другие сопутствующие преступления, о которых вообще до недавнего времени никто не говорил.
- Какие это преступления?
- Множества преступлений, которые совершают эти карательные батальоны. В первую очередь – это многократные групповые изнасилования несовершеннолетних девочек. Это реальная ситуация. Следующее. Полностью разграбленные и сожженные дома. На территории, где есть власть ДНР, «Укрпочта» не работает, а там, где были эти батальоны, «Укрпочта» еще работала. Люди рассказывали, что на почту выстраивалась очередь из членов этих батальонов, которые отправляли к себе домой посылки с наворованными вещами.
Есть масса свидетельств и подтверждений тому, что там происходит именно то, о чем я вам рассказываю. И люди в отчаянии.
Очень много домов на этой территории просто сожжены при отступлении этих фашистских батальонов. То есть, дом сгорел не в результате боевых действий, а эти дома просто специально сжигают при отступлении. Имеет место целый ряд преступлений против личности и преступления имущественного характера.
Конечно, нас волную все вопросы, но сейчас все-таки больше внимания уделяют казням пленных ополченцев и расправам над мирным гражданским населением. Когда происходят убийства, то остальные вопросы как бы отходят на второй план. А я считаю, что говорить нужно обо всем. Потому что, если семья потеряла кого-то из родственников, дом сожжен, имущество украдено, то, как им быть дальше.
- Какой шанс, что выводы вашей комиссии будут правильно услышаны в Европе и мире?
- Конечно, хочется, чтобы было по справедливости. Но давайте реально смотреть на вещи. Все прекрасно понимают, что главенствующую роль в ООН играет США. ОБСЕ, может быть, гораздо справедливее рассмотрит все аспекты их преступлений. Но всем нужно понять, что это не будет просто, и это не произойдет быстро.
- Сколько потребуется времени, чтобы преступления были раскрыты?
- Возьмем пример Косовской республики. Прошло много лет с момента образования этой республики, и до сих пор многие преступления, которые задокументированы, не до конца рассмотрены. Это реальность. Только в этом году американские правозащитные организации начали обращать внимание на то, что под руководством первого премьер-министра Косова совершались преступления. Только сейчас стали об этом говорить, как будто раньше никто об этом не знал.
Поэтому и по поводу преступлений в Донбассе не будет быстрых, совершенно справедливых решений. Это я точно могу сказать. Не только в США, но и в Европе существует множество разного рода политических сил, которые, естественно, крайне негативно смотрят на Новороссию, как таковую, и естественно, они будут защищать американо-бандеровский режим. Но это не означает, что преступления, которые происходят в Донбассе не надо документировать, и это не означает, что о них не надо говорить. И говорить нужно об этом до того момента, пока люди, совершившие эти военные преступления и геноцид, не будут задержаны и не предстанут перед международным трибуналом.