Счастье
Из книги Рафаила Шнейвайса "Знатные женщины Южного Урала".
Две женщины стояли у окна небольшого уютного кабинета и оживлённо разговаривали. Одна из собеседниц - Фаина Евгеньевна Сухарева, заместитель председателя Магнитогорского горисполкома - говорила взволнованно, горячо, жесты её были резкими, и вся она была энергичной, порывистой. Другая, известный в городе врач Мария Владимировна Смурова, наоборот, говорила спокойно, мягко, не спеша, и было в этом спокойствии столько теплоты и человеческого обаяния, что невольно хотелось без конца слушать её неторопливую речь.
- Ну вот, - сказала Сухарева, - теперь мы имеем уже собственных заслуженных врачей республики.
- Это что же за степень такая - собственных? - улыбаясь, сказала Смурова. - О таких учёных степенях я что-то и не слыхала...
Сухарева рассмеялась.
- Собственных? Это я говорю в смысле наших, магнитогорских. Меня удивительно радует всё то, что выросло, поднялось в нашем городе. Поверишь ли, Мария Владимировна, каждый новый дом, новая улица, каждое посаженное дерево или отличившийся житель Магнитки - это моя гордость, моя радость.
- А я и не знала, что у тебя так развит "собственнический инстинкт", - сказала с мягкой иронией Смурова.
Она взяла Сухареву под руку и усадила на небольшой диван, стоявший у стены.
- Я понимаю тебя, - продолжала она. - Каждому из нас дорога Магнитка, и хочется, чтобы она была лучше всех городов, чтобы всё в ней было, даже... свои заслуженные врачи. Не зря, оказывается, тебя называют "хозяйкой" города.
Сухарева встала. Она вернулась к окну и несколько секунд стояла, как бы изучая дома и улицы широко раскинувшегося перед ней города.
- Хозяйка, - проговорила она тихо. - А разве мы, действительно, не хозяева? Забыла наши первые детские ясли?
- Нет, не забыла. Барак, стужа, ветер... Тяжёлый путь...
- Нет, - резко ответила Сухарева. - Не то слово ты сказала. Почему - тяжёлый? По совести скажу, не нравятся мне эти слова - тяжёлый путь, тяжёлая жизнь. Это не вяжется с нашей действительностью, с нашей борьбой. Мы строили, складывали всё по камушку для себя, для народа. Что трудности? Бороться с ними, побеждать их, добиваться успехов - в этом вся наша жизнь.
Смурова слушала эту горячую речь и не прерывала её ни словом, ни жестом.
- Да, - сказала она после небольшой паузы, - пожалуй, правильно - не те слова...
Сухарева часто называет себя "уралкой". Она горячо любит свой живописный край с его горами и лесами, прекрасными озёрами и беспредельными степями. Она родилась в семье невьянского рабочего, была в рядах Красной Армии, испытала труд санитарки на поле боя, была сельской учительницей, работником здравоохранения, народного образования. Мужество и воля её закалились в рядах партии большевиков, в которую она вступила в 1924 году.
Ещё в 1925 году в родном городе Невьянске Сухареву избрали депутатом городского Совета. С этого дня начинается её деятельность как депутата - слуги народа, государственная деятельность советской женщины.
С 1930 года Сухарева в Магнитогорске. И с этого же года она депутат городского Совета.
Сколько труда, сколько энергии и воли надо было проявить, чтобы развернуть огромную сеть школ, больниц, яслей, обеспечить их топливом, инвентарём, медикаментами, создавать всё новые и новые стационарные здания, перемещать, перестраивать. Теперь город имеет 30 школ, в которых обучаются 25 тысяч детей, сеть яслей обслуживает 2200 малышей, прекрасно оборудованные больницы имеют 2200 коек...
Сухарева проводила Смурову, условившись в тот же вечер поехать с ней на правый берег и посмотреть новые только что отстроенные детские ясли.
Затем она пригласила городского архитектора Дудина и заведующего городским музеем Петкова. Разговор шёл о новой экспозиции в музее, посвящённой генеральному плану города, утверждённому недавно правительством.
- Нам надо, пока не поздно, зафиксировать в фотографиях и макетах так называемый "старый" Магнитогорск - бараки, временные постройки, - говорил архитектор. - Пройдёт ещё год-два, и исчезнут барачные постройки Средне-Уральска, Старо-Тукового и Ново-Тукового посёлков. Нам надо сохранить все эти картины для будущих поколений, показать, как складывался городской организм.
Фаина Евгеньевна внимательно слушает архитектора и мягко прерывает его:
- Вы правы. Это надо сделать. Но не кажется ли вам более важным показать нашему народу сегодняшний и завтрашний день города?
Сухарева отбрасывает пряди седых волос, глаза загораются молодым блеском.
- В самом деле, - говорит она, - давайте вынесем в музей проекты, макеты, планы. Ведь бараки - это прошлое, а генеральный проект - это новое, наш сегодняшний и завтрашний день. Сделайте макет нового Пушкинского проспекта, макет основной магистрали правого берега - проспекта имени Сталина. Покажите, какой она будет, эта парадная магистраль в 45-60 метров шириной. Покажите Центральную, Вокзальную площади с их культурными, общественными и учебными зданиями...
На правый берег ведёт широкая асфальтированная дорога. Она проходит по широкому красивому мосту через реку Урал, вьётся у самого берега заводского пруда и ведёт далее к улицам нового Правобережного района.
Заходящее солнце позолотило окна и окрасило в розовый цвет фасады монументальных и красивых зданий. Улица обрывалась, уступая место типично индустриальному пейзажу нового строительства. Два высоких, словно вышки, башенных крана с поднятыми под углом стрелами господствовали над всем, напоминая о том, что город строится, строится новым, поточным, конвейерным методом.
Машина остановилась. Сухарева, Смурова и Дудин вышли из машины, любуясь замечательной картиной улицы нового города, освещённой последними лучами заходящего солнца.
- Что скажете, неплохо ведь, товарищ архитектор? - обращается Сухарева к Дудину.
- Я до некоторой степени и сам причастен ко всему этому, - говорит Дудин, - и в немалой степени. Вот кого мы спросим. Кажется, новосёлы приехали.
И действительно, к дому подъехала трёхтонка, загруженная домашним добром. Несколько человек спокойно, по-хозяйски разгружали её.
- Кто вселяется? - спросил Дудин.
- Мы...
Пожилой рабочий, горновой доменного цеха Иван Петрович Овсянников, деловито хлопотал в кузове машины у пианино. Улыбаясь, он сказал:
- Милости прошу, Фаина Евгеньевна, на новоселье, квартира большая, хорошая.
Сухарева подошла к рабочему.
- Иван Петрович, ответьте мне по-честному. Нравится вам новый дом?
Овсянников облокотился на борт машины, внимательно посмотрел на Сухареву.
- Дом мне нравится. Светлый он, радостный, весёлый. Конечно, можно так подумать: вот Овсянников из барака в новый дом переезжает, так ему всё хорошо. Нет, Фаина Евгеньевна, рабочий человек сейчас не так рассуждает. Он по-хозяйски подходит ко всему, что делается в стране. Что хорошо, то хорошо. А коль плохо, так и скажет - плохо.
- Значит, нравится новый дом?
- Нравится. Вижу большую заботу о трудовом человеке. Спасибо за заботу.
Овсянников протянул руку Сухаревой.
- Чего же меня благодарить, - говорит она. - Вам надо товарища Сталина благодарить, советское государство. Это - их забота.
Возвращаясь на левый берег, Сухарева смотрит на огни города, на величественную панораму завода и говорит Смуровой:
- Пройдёт ещё несколько лет, и вот так же, может быть, мы будем мчаться по широкой магистрали проспекта имени Сталина, вдоль набережной, мимо садов и бульваров. Мы будем на несколько лет старше, но по-прежнему не перестанем мечтать о будущем.
Вечером Сухарева сидела в своём кабинете, просматривая материалы к докладу. В дверь постучали.
- Входите, - сказала она, вставая навстречу позднему посетителю.
Вошёл человек, неуверенно ступая. Сухарева порывисто бросилась ему навстречу.
- Мухин! Дорогой вы мой, рассказывайте... Ну, как?
Мухин - горняк, участник Отечественной войны, приехал с фронта слепым. Была ещё надежда на частичное возвращение зрения. Сухарева энергично помогает Мухину. Она добивается, чтобы Мухина отправили в клинику Филатова. И вот он вернулся. Он ходит уже без провожатого, стал немного читать.
- Какой вы молодец, Мухин, просто молодец, - говорит Сухарева.
- Да нет, это вы молодец, Фаина Евгеньевна, - говорит Мухин и благодарно пожимает ей руку. - Вот я теперь вижу вас. И вообще всё вижу и работать могу. Ведь это же счастье!
- Я очень рада, дорогой вы мой, - говорит Сухарева. - Видеть открытыми глазами нашу советскую жизнь, строить её - большое счастье для человека. Очень большое!