Голос из прошлого
В распоряжении "ММ" оказалась уникальная аудиозапись интервью с Героем Социалистического Труда Николаем Андреевичем Рыженко.
Имя этого человека знает каждый магнитогорец, увлекающийся историей родного города. В июле 1941 года, будучи заместителем главного механика ММК, Рыженко предложил дерзкую идею - катать броневой лист на блюминге - впервые в мировой практике.
С 1949 по1959 год Николай Андреевич работал главным механиком комбината. Затем перебрался в Москву, получив должность начальника главного управления служб и ремонтных предприятий Министерства чёрной металлургии СССР. Но связей с Магниткой - дружеских и деловых - не терял. Приезжая на Урал, всегда останавливался в заводской гостинице на Комсомольской площади, в номере 176. Эту комнату на четвёртом этаже, где жил в довоенные и военные годы, Рыженко называл: "Моя колыбель".
Изучая архивные фотографии, документы и воспоминания, касающиеся Николая Андреевича Рыженко, представляла себе смелого, талантливого инженера, "механика от бога" "трудолюбивого, как пчела". С интересом и даже некоторым волнением вслушивалась в его голос - сдержанный и чуть усталый. Видимо, интервью было записано в один из визитов Николая Андреевича в Магнитогорск. Судя по голосу, он был уже немолод, но, вспоминая о людях, с которыми довелось работать на ММК, оживлялся, и в суховатом рассказе появлялись тёплые нотки. Предлагаем вам печатную версию того далёкого интервью.
Журналист: "Вам довелось работать с директором ММК Григорием Ивановичем Носовым. Что вы можете сказать о нём как о человеке и как об инженере-металлурге?"
Николай Рыженко: "С Григорием Ивановичем познакомился в 1939 году, когда он прибыл на комбинат в качестве главного инженера. С первых дней работы между нами сложились хорошие деловые отношения. С его появлением деятельность ММК значительно улучшилась, и года через три комбинат уже числился в передовых предприятиях страны. Носов был жёстким человеком, дисциплину на комбинате держал на высоком уровне. Быстро навёл порядок в цехах, которые находились в запущенном состоянии. Особое внимание, как сталеплавильщик, уделял мартеновскому цеху. Несмотря на то, что он был человеком крутого нрава, работать с ним было хорошо, интересно. Не помню, чтобы Григорий Иванович незаслуженно кого-то уволил или обидел. Люди всегда чувствовали в его лице поддержку.
В воскресенье, 22 июня 1941 года, когда было объявлено о начале войны, директор пригласил меня и главного инженера Константина Бурцева и рассказал, что поступило задание от министра чёрной металлургии СССР Тевосяна - организовать выплавку и прокатку броневой стали для танков Т-34 и КВ, которую раньше прокатывали на мариупольском стане. Мы узнали, что он демонтирован и отправлен в Магнитку. Понимали, какая трудоёмкая работа предстоит: стан огромный, на приёмку оборудования и монтаж уйдёт много времени. Так и родилась идея катать броню на третьем блюминге. Носов прямо спросил: "Возможно ли это?" Я попросил у него сутки на обдумывание, как всё это лучше организовать. В следующий раз собрались уже в расширенном составе. Вообще Григорий Иванович любил новые идеи, не боялся рисковать. О моём предложении доложил Тевосяну. Иван Фёдорович обещал подумать. Видимо, советовался со Сталиным. Тот одобрил и сказал, чтоб не затягивали. Через две недели попробовали прокатать сначала обычные стальные слитки. Получилось неплохо. В июле 1941 года состоялась первая плавка броневой стали и первая прокатка её на блюминге. Мы были очень рады, получили поздравления и телеграммы из Москвы, от руководства партии и страны. К сожалению, они не сохранились. С тех дней и до окончания войны на блюминге было прокатано столько брони, что хватило "одеть" 35 тысяч танков".
Журналист: "Может, вы вспомните имена людей, с которыми работали на ММК в годы Великой Отечественной войны?"
Николай Рыженко: "Конечно, такое большое дело немыслимо было организовать силами одного-двух человек. Большую помощь оказывал работник проектного отдела Василий Иванович Торшилов. Технической документации не было. Я дома рисовал эскизы, по которым он изготавливал чертежи приспособлений и запчастей для блюминга. Помощником по оборудованию был Александр Павлович Линников, который много труда вложил в переоборудование блюминга. Активно участвовал в освоении этого необычного производства заместитель начальника, а после прокатки - начальник блюминга № 3 Георгий Васильевич Савельев".
Журналист: "В 1951 году вы были удостоены высокой награды за коренное усовершенствование технологии и управления производством на ММК. Расскажите об этом".
Николай Рыженко: "С группой товарищей, в которую входили Григорий Иванович Носов и Александр Филиппович Борисов - ныне первый заместитель министра чёрной металлургии СССР, получили Сталинскую премию второй степени. Нас отметили за разработку новой технологии в доменном производстве - мы перевели печи на повышенное давление, за внедрение в мартеновском цехе большегрузных печей, за реконструкцию блюмингов, которая привела к увеличению производства".
Журналист: "Не менее значимую награду вы получили в 1961 году".
Николай Рыженко: "Да, мне присудили Ленинскую премию за создание типового непрерывного заготовочного стана высокой производительности - до шести миллионов тонн. Впоследствии такие агрегаты были установлены в Индии и Китае и на нескольких советских предприятиях".
Журналист: "Что хотите пожелать металлургам Магнитки?"
Николай Рыженко: "Хочу, чтобы они никогда не сдавали тех позиций, которые Магнитка завоевала трудом и потом".
В мае 1974 года в канун знаменательного для ММК события - 200-миллионной тонны проката со дня пуска первых прокатных станов - "ММ" начал публикацию документальной повести Александра Авдеенко "Броня Магнитки", одним из главных героев которой стал Николай Рыженко. Автор признаётся, что во время московской встречи Николай Андреевич оказался "скуп на воспоминания", поэтому пришлось отправиться за подробностями в Магнитогорск. В повести автор приводит воспоминания людей, причастных к "броневому делу" и знавших Рыженко. Механик A. В. Ануфриенко рассказывал о том дне, когда на ММК прокатали первый броневой лист: "Я верил в то, что броня пойдёт. Стоял рядом с Николаем Андреевичем и невольно наблюдал за ним, хотя от блюминга глаз не отрывал. Поверите, когда слиток устремился по рольгангам в блюминг, он был абсолютно спокоен. Даже пару раз зевнул. Что? Конечно, это нервное. Но внешне он был как статуя".
Участник прокатки И. С. Сопов вспоминал: "Я стоял внизу, слева от пульта, около блюминга с шаблоном в руках, замерял толщину бронелиста и подавал когда надо условленные сигналы на пульт управления Спиридонову и Прокудину. Смешно вспоминать, какие то были сигналы. Два раза ударю палкой по железной ферме - значит, надо докатать ещё два миллиметра. Если всё в порядке, лист получился тютелька в тютельку, поднимаю кверху большой палец. В мою задачу входило ещё и командовать граблями. Ими мы снимали готовый лист. Ну и граблища были! Бронелист весом девять тонн длиной восемь метров и шириной с добрую дорогу подхватывали, как пёрышко, и переносили в положенное место. И эта хитрая штука тоже придумана Рыженко".
Все, кто знал Николая Андреевича, отмечали, что он никогда не бравировал заслугами, званиями и трудовыми наградами, до конца жизни оставаясь скромным человеком. И искренне переживал, что в "Истории Отечественной войны" на странице 152 упомянута только его фамилия, в то время как другие "броневые" герои остались в тени.