"Приговорённый не молчать..."
Гулюс Газизулин (друзья звали его - Григорий) родился 16 ноября 1947 года в Магнитогорске.
После окончания индустриального техникума в 1966 году поступил на литературный факультет Магнитогорского государственного педагогического института, где стал Ленинским стипендиатом и защитил диплом по творчеству Николая Заболоцкого. В 1970-м поступил в аспирантуру Ленинградского педагогического института имени Н. К. Крупской. После окончания I курса аспирантуры служил в армии. По возвращении из армии восстановился на II курсе аспирантуры.
Газизулин был одним из активнейших и талантливейших участников магнитогорского литобъединения "Красное солнышко". Стихи его печатались в многотиражке Магнитогорского государственного педагогического института "Педагог". Посмертно его произведения неоднократно публиковались в газете "Магнитогорский металл", а также в журнале "Берег А".
Трагически погиб в Ленинграде, купаясь в Неве.
Гулюс Газизулин
***
Снова снишься и морочишь.
Снова твой приход.
Снятся призрачные ночи
пополам с грехом.
Помнишь, жил один прелюбо-
И священнодей?
Зацелованные губы
Нёс на суд людей.
Клятв не требуя ненужных
и не веря им,
ты с решимостью замужних
книжных героинь
оставалась до рассветных
жадных глаз людских
с соловьиной песней спетой
в логове тоски.
Но подумав, успокоясь
и раскаясь вдруг,
ты не бросилась под поезд,
а - в привычный круг.
Ты не Анна, ты не Анна!
Грех свой замолив,
Ты живешь, и всё, и странно -
я ведь тоже жив!
Только - хочешь ли, не хочешь -
Снится твой приход.
Снятся призрачные ночи
Пополам с грехом.
Апрель
Земля лежит сегодняшней вдовой,
Чернее антрацита запеклась.
Ещё свежа заснеженная связь.
Былая боль не поросла травой.
Ещё ночами иней сходит к ней
И гинет привиденьем по утрам.
Но солнце - ловкий врачеватель ран -
Чарует, искушает всё сильней.
Небрежно облачившись в облака,
Небесный щеголь смотрит
свысока.
То, огненные кудри распушив,
Бесовскими лучами мельтешит.
И жарит, не торопится домой,
Клянется опекать, не допекать...
Земля лежит сегодняшней вдовой,
Распутав узел вдовьего платка.
Увольнение
Это всё потом - как отгуляет,
Выдохнется, зацветёт настой.
Вытомленным скрипом
отстреляет
Терпеливый зимний сухостой.
Всё потом - по-за тугие плечи,
Через перемёрзшие ручьи,
Через плачи, наговоры, речи -
К пламени ворованной свечи.
Мимолеток выщербленных
сказок -
Хмелем опрокидывал полон
Затаенных ласок
Обделённых жен,
Горестной отравы
Выкраденных ран.
Правым ли, неправым -
Да чего уж там...
Там опять, звенящ и безупречен,
Клацал плац, отскакивал от ног.
Выплакав несбывшиеся встречи,
Гулко ликовало полотно.
Шалый блеск зрачка в овале пыльном.
Там в глазах торжественно встаёт
Торопливый выплеск зимних крыльев
Запоздалых зимних соловьёв.
***
Семитическая поволока
Этих странных загадочных глаз.
В них застывший отчаянья глас,
Отблеск древних пожарищ Востока.
Иорданской купели роптанье,
Затаённой надежды беда.
Как предчувствие вечери тайной
Твой взыскующий взгляд в никуда.
Прощание
Есть, говорят, одна примета:
Дороги вновь пересекутся
И в море бросившим монету
Вновь суждено к нему вернуться.
И с простодушным упованьем
На суеверное всесилье
Вы безнадёжное отчаянье
За борт "Абхазии" топили.
И море волновалось мудро,
Дары приемля величаво.
А пенные седые кудри
Тонули за кормой печально.
Я знал - возвраты невозможны.
И ни к чему нам с вами это.
Я сжал до судорожной дрожи
В руке волшебную монету.
***
Черепаховое сердце. Панцирь.
Список брошенных тобой станций...
Жил портняжка-смельчак в сказке.
Стёр за сказкой его ластик.
Мимоходной прошёл расплатой,
Вот и нечем смеяться, плакать.
...Список брошенных тобой станций.
Долгий и необратимый - красный.
И потерянно скулит совесть:
Где утраченный тобой пояс?
Деловитый перестук шансов.
Черепаховое сердце.
Панцирь.
***
В архиве - бредить
перекрёстками,
Замысловатость чертежей,
И неправдоподобно броскими
Предстанут призраки ежей.
Ты слышишь -
просится потерянно
Из складок скомканных надежд
Отвергнутый самонадеянно
Старинный звательный падеж.
То замолчавшее раскаянье
Почувствуют же наконец
В бессмысленном кумироздании
И жертва, и толпа, и жрец.