Ворвались с обыском. Дагестанский историк – о давлении властей
В доме кавказоведа Хаджи-Мурада Доного в Махачкале прошел обыск. Силовики изъяли у него гаджеты с черновиками новых книг и научных статей. Доного – доктор исторических наук, профессор, автор десятков монографий, в том числе, о Кавказской войне и об имаме Шамиле.
Деятельность 62-летнего дагестанского ученого привлекла внимание правоохранителей в феврале после доноса "Ассоциации ветеранов сил специального назначения" на имя главы республики Сергея Меликова. Организация обвинила Доного в национализме и деятельности, направленной на "обострение межнациональных отношений и ослабление нашего государства в интересах зарубежных врагов России". В частности, ее представителей возмутила критика историком имперской политики Петра I и командующего Кавказским корпусом генерала Алексея Ермолова.
О подробностях обыска, его возможных причинах и планах на будущую работу Хаджи-Мурад Доного рассказал в интервью Кавказ.Реалии.
– Хаджи-Мурад Муэддинович, вы занимаетесь изучением истории Дагестана уже несколько десятилетий. Силовики ранее проявляли подобный интерес к вашей научной деятельности?
– Нет, никогда такого не было. В прошлом я получал отдельные замечания по поводу моего взгляда на исторические события, но они решались в научном поле – собирались ученые, оппонировали без участия силовых структур.
Впервые с вниманием органов я столкнулся в начале года, когда меня вынудили уйти с поста заместителя гендиректора по науке в Национальном музее Дагестана. Чтобы не привлекать лишнего внимания, я уволился. Также мне не стали продлевать контракт в Дагестанском государственном университете, где я читал лекции как внештатник. В общей сложности я проработал там 25 лет, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, выиграл несколько грантов.
Руководители Нацмузея, университета, Минкульта не удосужились хоть как-то объясниться со мной. Если бы сказали, что вынуждены так поступить, потому что на них оказывается давление, я отнесся бы с пониманием, без обид.
– Вы связываете такое отношение к вам с какими-то вашими заявлениями?
– Я всегда был вне политики. Я не занимаюсь современной историей, мне она просто неинтересна. Удовлетворение исследовательского любопытства нахожу только в далеком прошлом, в архивах, библиотеках, участвуя в конференциях. Но, видимо, кто-то решил провести параллель между сферой моих научных интересов и современностью.
– Почему давление на вас началось именно в этом году?
– Думаю, определенную роль сыграла моя медийность: я часто читаю лекции, провожу семинары, занятия литературного клуба, искренне общаюсь с молодежью. Все это, повторюсь, связано с прошлым – Кавказской и Гражданской войнами, другими страницами истории. Но, видимо, человек, вокруг которого собирается аудитория, которого слушают, у определенных структур вызывает вопросы и даже подозрения.
Ничего секретного в моей работе нет. Я не веду анонимные каналы, не устраиваю подпольные собрания. Достаточно ознакомиться с моими публикациями в интернете и печатных изданиях, чтобы дать им оценку. Моя деятельность абсолютно прозрачная, мне нечего утаивать или делать что-то исподтишка.
– Вы получали когда-нибудь предложения о том, чтобы поддержать какую-то конкретную идею?
– В прошлом ко мне действительно обращались по местечковым темам, но я не придавал этому значения. Глобальных предложений я никогда не получал. Я занимаюсь любимым делом, мне неинтересно выступать рупором каких-либо политических сил. Если моя позиция кажется неверной, давайте вести научную дискуссию. А когда под утро врываются с обыском, это в любом случае ненормально.
– В сообщении об обыске вы написали, что силовики были не местными. Расскажите подробности.
– Я понял, что оперативники не из республики, по их общению между собой, но при этом их сопровождали местные сотрудники, один из них предъявил удостоверение.
Если бы я был более подкован в юриспруденции, потребовал бы пояснения причин обыска. Судя по вопросам, которые они задавали, их интересовало мое участие в международных научных конференциях десятилетней давности. Последнее мероприятие, на котором я присутствовал, было еще до пандемии, затем принимать приглашения у меня не было ни возможности, ни сил.
– Что искали у вас силовики?
– У меня изъяли компьютер и телефон. Сим-карту отдали, но на ней не было контактов. Я около двух дней оставался вообще без связи и не знал, известно ли о визите силовиков другим. Затем дочь дала мне подержанный ноутбук, с которого я вышел в соцсети и написал пост, его прочитали более 60 тысяч человек. Для моего телеграм-канала о дагестанской истории это очень много. Тогда начались звонки, люди предлагали помочь. Я благодарен всем, кто отреагировал на это событие.
– В каком процессуальном статусе вы сейчас? Что будет с изъятыми гаджетами?
– После допроса я поинтересовался у следователя, что мне делать дальше. Сказали, что изъятая техника пойдет на экспертизу. На вопрос, сколько она будет длиться, ответили, что недолго. Но совершенно непонятно, займет это неделю, месяц или полгода. Мне не дали никаких контактов, где я смог бы выяснить это. Если ничего компрометирующего в компьютере не найдут, то вернут. В другом случае возбудят уголовное дело, во всяком случае мне так объяснили. По какой статье, я не знаю.
На данный момент я ничего не подписывал, мой статус остался таким же, каким был до обыска.
Кто-то из моих подписчиков предлагал мне временно уехать из страны, но я никуда не собираюсь, это свидетельствовало бы о моей виновности. Да и никто нигде меня не ждет. Здесь, в республике, моя семья, работа, близкие люди. Бежать куда-то, спасая шкуру, некрасиво и неправильно, поэтому я сейчас пытаюсь как-то восстановиться, чтобы завершить начатые статьи и книги.
У меня есть обязательства перед научными журналами, редакциями и издательствами. Перед обыском у меня было несколько крупных проектов, в том числе, я заканчивал книги о Кавказской войне, имаме Шамиле, общественно-политических событиях в регионе в начале прошлого века. Какие-то тексты были готовы наполовину, какие-то на треть. Как их теперь восстановить – они хранились на изъятом компьютере – я не знаю. Остались распечатки, записи, попытаюсь работать по ним.
***
Профессор Доного рассказывал в подкастах Кавказ.Реалии о Нажмудине Гоцинском, который в мае 1917 был избран муфтием Северного Кавказа и Дагестана, а через несколько лет организовал антисоветское восстание в горах Дагестана и Чечни, и о том, как горцы Северного Кавказа служили в армии Российской Империи.
Написавшая на дагестанского историка донос межрегиональная общественная организация "Ассоциация ветеранов сил специального назначения" зарегистрирована в 2017 году в Ставропольском крае. Ее возглавляет полковник спецназа в отставке Степан Любенко. В прошлом году, когда он руководил школой-интернатом закрытого типа для детей с девиантным поведением, ее 16-летний воспитанник получил тяжелую черепно-мозговую травму и впал в кому. При осмотре на теле подростка обнаружились многочисленные кровоподтеки. По официальной версии, он упал с турника.
После увольнения с поста директора учреждения Любенко в течение нескольких недель возглавлял управление региональной безопасности Белгородской области. Вскоре управление Следкома по Ставропольскому краю опубликовало сообщение о поручении главы ведомства доложить о ходе расследования происшествия в спецшколе. "В средствах массовой информации... отмечалось, что данная версия (о падении с турника. – Прим. ред.) вызывает сомнения, и наступившие телесные повреждения могут быть связаны с рукоприкладством директора учреждения, уволенного после этого инцидента", – указывалось в сообщении. Вскоре Любенко отстранили от должности.
В ноябре этого года обыски прошли у сотрудников Института гуманитарных исследований Кабардино-Балкарского научного центра, сообщало издание Newstracker. Сайт Кавказ.Реалии сумел подтвердить эту информацию. Причиной обысков стала поездка четверых ученых в Грузию и их участие в работе Черкесского культурного центра.