Василий Розанов

Существует та особенная, та таинственная, та исключительная истина, что в Евангелии нет ничего «неприличного», что нельзя было бы «показать всем днем»; что увидев, девочка и ребенок «не смутились бы»; и — «не смутился бы, не закрыл глаза весь свет». Нечто такое, и даже все такое, что было бы ясно днем, и для чего ночи не для чего сотворять. «Неприличное» есть «скрываемое». И «неприличное» есть в самом деле одно: половое. И полового действительно таинственным образом совершенно ничего не содержится в Евангелии. Так что половое действительно таинственным образом антиевангелично и анти-Христово.

И еще более таинственным образом — это есть воистину языческое. Одно — языческое. Так вот где демаркационная линия: язычество — это только половое. Юдаизм и все язычества — сливаются «в одно». Им противолежит христианство, которое только бесполо. Но мир? Но жизнь? Но бытие?

Но лилии и настоящие лилии? Не шелковые? Эта бедная семья, эта милая семья? Неужели лучше, выше, чище ее честолюбивый монах? «Он хоть честолюбив, но не знает главного греха: никогда не сидел с женою за вечерним чаем». А она, хотя скромна, тиха, вся миловидна: но знала «этот взрыв страсти в постели».

Ну и перед Богом? Как странно все, как страшно все…