"Отец мой попал на фронт в августе 42-го и дошел до Берлина. Запомнился один его рассказ..."
Отец мойпопал на фронт в августе 42-го и дошел до Берлина. Запомнился один его рассказ...
Мой отец попал на фронт в августе 42 года, дважды был ранен и дошел до Берлина. Запомнился один его рассказ относящийся, примерно, к июлю 45 года. Отец в это время еще находился в Берлине и ждал демобилизации:
- В один из дней мы находились в не разрушенном войной пригороде Берлина в составе патруля из трех человек: командир - молодой не воевавший лейтенант, и мы два рядовых фронтовика. В какой-то момент к нам с криком подбежала немка 40-50 лет и стала звать за собой.
Оказалось, что в садик у ее дома забрались двое солдат и рвут викторию( сорт клубники). Я впервые увидел эту ягоду, значительно крупнее и краснее, чем сибирская дикая клубника. Солдаты вели себя нормально, грядки не топтали, а просто аккуратно срывали ягоду и ели.
В это время действовал приказ - насильников и грабителей из числа военнослужащих имели право расстреливать на месте. Немцы знали об этих строгих законах и часто жаловались по любому, даже незначительному поводу.
Но солдаты, видимо, не считали большим нарушением то, что они ели ягоду, и поэтому не пытались скрыться, а спокойно вышли к патрулю.
Но офицер был молодым, только что из училища. Он или хотел выслужиться, или в голове прочно застряли параграфы устава, что приказ должен выполняться, невзирая на обстоятельства, а может быть, был просто вздорным человеком. Кто знает?
Он стал кричать на солдат, расстегивая при этом кобуру с пистолетом. Мы с напарником поняли, что распалив себя криком, он мог выстрелить в солдат. Тогда мы, держа оружие на изготовку, оттеснили солдат, и начали медленно приближаться к начальнику караула.
Слава богу, что он понял, чем все может закончится, и убрал пистолет в кобуру. Солдаты, увидев поддержку, не стали медлить и ушли.
Я, возмущенный, повернулся к немке и стал смотреть на нее, но не ее видел, а сотни расстрелянных и замученных белорусских женщин, детей, стариков, лежащих на улицах, в домах, и на дорогах. Распотрошенные в избах сундуки, из которых взяли самое ценное, разбитые, растоптанные иконы и портреты.
Вспомнил фотографии, взятые у убитых немцев, где они с улыбками позировали на фоне повешенных, замученных людей, разоренных жилищ.
Опомнился, когда немка стала что-то жалобно и со страхом говорить мне, видимо поняла, что не то что-то сделала. Побежала в дом, вынесла большую чашку собранной виктории и стала совать нам в руки, но мы отошли подальше, чтобы не сорваться.
Из-за какой-то ягоды могли погибнуть солдаты, дожившие до Победы...
