Аутлуков потерял самообладание
Аутлуков знал, что степным хищникам нельзя показывать волнение, потому решил боле не оборачиваться, но, весь превратился в слух. Метров за пятьдесят зверей, если они начнут нападать, он услышит, но, звери нападать не спешили. Минуты шли за минутой, но, стая продолжала преследование, держась примерно на одном расстоянии - не отставая, но и не догоняя. Стараясь не сорваться на бег, Аутлуков прошел с километр, когда боковым зрением увидел движение - самый крупный зверь обгонял его справа по большой дуге. Притворяться смысла уже не было, однако, Аутлуков ещё несколько мгновений выждал, дождался, когда хищник подбежит к нему поближе и, когда тот взметнулся в прыжке, резко повернулся к нему задом и мощным пружинящим движением направил копыта задних ног прямо в распахнутую пасть зверя, а, когда тот, отлетев на несколько метров, упал с окровавленной головой, в два прыжка подскочил к нему и обрушил уже передние копыта на лежащего, пока тот не успел опомниться. Попрыгав два или три раза, втаптывая кровавое месиво в замёрзший грунт, Аутлуков обернулся: стая была метрах в тридцати. Они всё так-же полукругом, но, уже не приближались к нему, а просто стояли. Внезапная смерть вожака, видимо, испугала и остановила их. Аутлуков заревел и кинулся на неприятелей. Стая, не сговариваясь, развернулась и бросилась от него. В несколько прыжков догнав стаю, Аутлуков обрушил передние копыта на ближайшего, затем на следующего. Сердце ухало как колокол, воздух из полуоткрытого рта вырывался со свистом, но, он каким-то неизвестным доселе чувством слышал хруст ломающихся рёбер и позвоночников. Наконец, когда стая догадалась рассыпаться в разные стороны, Аутлуков остановился и, вытирая о снег окровавленные копыта, подумал:
"Старею. Совсем потерял самообладание. Ну, вот, зачем я потоптал этих несчастных тупых зверьков, ведь, среди них, наверняка, были и самки и молодые щенки?! И, ведь, они на меня не напали - это я их догонял! Хотя, конечно, если бы среди них нашёлся лидер, они бы на меня набросились и, тогда не факт, что меня бы не разорвали клочья.... А, вот, кстати, интересно, почему мы десятилетиями терпим соседство этих маленьких злобных тварей и даже не пытаемся от этого соседства избавиться? Хотя, казалось-бы, делов-то: собраться и загнать их куда-нибудь в скалы, где им от нас не уйти... Эээх! Философия, блять, непротивления злу насилием... Толстовство, блять, самодельное, туды его в качель!... А, впрочем, что это я? Совсем, видать, нервы расшалились. Попощусь-ка я пожалуй, несколько дней и сделаю завтра ритуальное омовение в проруби." - и, успокоившись, Аутлуков не спеша побрёл к социуму.