Алексей Елисеев, «Боевое» уголовное производство или тест на европейские ценности для Украины

Очевидно, что уголовное следствие и судопроизводство в странах СНГ уже давно стали механизмом политически и/или этнически мотивированного преследования, не имеющего ничего общего со справедливым правосудием и законным уголовным преследованием. Последние же месяцы показали нам еще одну сторону постсоветского уголовного процесса, который стал теперь одним из способов ведения военных действий между суверенными государствами. Речь, конечно, идет о войне, которую Российская Федерация юридически объявила Украине, в том числе с оккупацией части ее территории и осуществлением диверсионной деятельности в другой ее части.

К слову сказать, международное право не позволяет иначе оценивать «добровольное» присоединение Крыма к России и даже применять к этой процедуре более мягкое понятие «аннексия». Согласно части 2 статьи 2 Женевской Конвенции ООН об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 года оккупация юридически остается таковой, даже если она не встречает никакого вооруженного сопротивления. То есть отсутствие боевых столкновений в Крыму с оккупационными войсками, появившимися там по публичному признанию их главнокомандующего еще до совершения «акта народного самоопределения», не позволяет квалифицировать эти события иным образом.

Но вернемся к вопросу «боевого» уголовного производства. Понятно, что украино-российский обмен любезностями по возбуждению уголовных дел в отношении высокопоставленных должностных лиц противника (украинские министры и губернаторы -v- руководство российской пограничной службы, государственных информационных агентств и внешнеполитического ведомства) не является правомерным преследованием виновных лиц за совершенные ими уголовные преступления. И если в случае украинских правоохранителей хотя бы ясна их территориальная юрисдикция (события преступлений происходят в Украине), то российские следователи явно перешли в юридическое наступление на иностранную суверенную территорию. Однако, по своей сути и целям действия обеих сторон равнозначны — информационная поддержка военных действий и моральное давление на противника. А если повезет, то и взятие в плен на территории третьих стран (посредством Интерпола и межгосударственных договоров о выдаче преступников).

Самое печальное, что подобное взаимное использование внутригосударственных юридических процедур не просто окончательно дискредитирует национальные правовые и судебные системы, но и лишает всякой возможности независимого и справедливого расследования военных преступлений, геноцида, агрессии и преступлений против человечности, которые действительно имеют место на территории Украины в последние месяцы. Таким образом, лица с обеих сторон конфликта, совершившие самые серьезные в международном праве преступления, вновь могут оказаться безнаказанными, поскольку российские и украинские власти заранее позаботились об этом. Здесь вновь возникла та же правовая коллизия, которая зачастую складывается в отношениях между авторитарными режимами и цивилизованным международным сообществом. Когда мировое сообщество пытается воспрепятствовать геноциду, агрессии и военной преступности, а диктаторские преступные режимы уходят от ответственности за это, ссылаясь на защищаемый публичным правом иммунитет от международной юрисдикции каждого суверенного государства.

Придавая первостепенное значение беспристрастности, независимости, законности и справедливости уголовного преследования за тягчайшие гуманитарные преступления, Генеральная Ассамблея ООН на своей специальной дипломатической конференции в Риме 17 июля 1998 года учредила постоянно действующий Международный Уголовный Суд (The International Criminal Court) для разрешения дел, связанных с геноцидом, военными преступлениями и преступлениями против человечности. Международный договор об учреждении этого суда, названный Римским статутом (The Rome Statute), стал процессуальным и материальным законом, регулирующим основания и порядок привлечения к международной уголовной ответственности виновных лиц вне зависимости от их гражданства и должностного положения. Российская Федерация подписала этот договор 13 сентября 2000 года, а Украина — 20 января 2000 года, но оба этих государства до сих пор так и не нашли в себе силы ратифицировать данный документ, распространив его действие на их территории и граждан. Вернее сказать, воздержались они от ратификации вполне целенаправленно, чтобы лишить Международный Уголовный Суд возможности расследовать совершаемые ими преступления. Дело в том, что в силу пункта 2 статьи 11 Римского статута Международный Уголовный Суд имеет юрисдикцию лишь в отношении преступлений, совершенных после вступления в силу Статута для соответствующего государства (юрисдикция ratione temporis).

Есть ли какой-либо выход из этой ситуации? Очевидно, что российские власти никогда не признают компетенцию Международного Уголовного Суда, поскольку иное будет означать необходимость доказательного и юридически обоснованного представления государственных интересов в рамках независимого и состязательного судебного процесса, способности к чему у российского следствия и прокуратуры уже явно атрофированы.

Но для полноценного международного расследования военного конфликта в Украине существует и другая возможность. В соответствии с пунктом 2 а) и пунктом 3 статьи 12 Римского статута Международный Уголовный Суд вправе осуществлять свою юрисдикцию по преступлению, совершенному на территории государства, которое признало юрисдикцию данного суда в отношении конкретного преступления. Таким образом, власти Украины вправе в любое время заявить секретарю суда о признании юрисдикции Международного Уголовного Суда в отношении всех преступлений, совершенных любыми персонами (в том числе российскими гражданами и должностными лицами) в Крыму и на Востоке Украины в ходе боевых действий.

Очевидное преимущество расследования совершаемых в настоящее время военных преступлений именно Международным Уголовным Судом (в отличие от того же Европейского суда по правам человека) заключается в индивидуальной уголовной ответственности конкретных физических лиц (статья 25 Статута), ссылка на должностное положение которых в качестве основания для освобождения от ответственности прямо запрещена. Так, к примеру, согласно статье 27 Римского статута должностное положение главы государства или правительства ни в коем случае не освобождает это лицо от уголовной ответственности, а их иммунитеты или специальные процессуальные нормы по национальному или международному праву не препятствуют юрисдикции Международного Уголовного Суда.

В то же время в этом кроется и опасность для украинского руководства, представители которого также могут оказаться в числе подсудимых по событиям военных преступлений, геноцида и преступлений против человечности, совершаемых на Востоке Украины, судя по всему, ежедневно. Готовность властей Украины допустить международное расследование таких фактов и содействовать международному уголовному преследованию виновных лиц (невзирая на их гражданство и должностное положение) продемонстрирует их приверженность европейским ценностям и позволит создать юридические возможности для индивидуального наказания каждого агрессора.

Если же украинское правительство останется в парадигме авторитарного мышления, допускающего уголовное преследование только административными квазисудебными методами (что легче в исполнении и для своих безопасней), то грош цена всей их европейской ассоциации и интеграции.