Как жили при социализме
Забывчивым и несведущим поясню: социализм - стадия общественного развития, предшествующая коммунизму, когда всего у всех будет вдоволь и бесплатно.
Накануне выборов (то бишь выбора лучшей жизни) тянет вспомнить недавнее социалистическое прошлое, тогдашние выборы и другие приметы незамысловатого бытия.Забывчивым и несведущим поясню: социализм — стадия общественного развития, предшествующая коммунизму, когда всего у всех будет вдоволь и бесплатно. Увы, при социализме еще приходится раскошеливаться (но платишь гораздо меньше, чем при капитализме), однако многое во имя торжества близкой халявы предпринято: имущество коллективизировано, средства производства в руках государства, собственность — народная, о чем сложены задушевные песни: «Все вокруг колхозное, все вокруг мое», «Человек проходит как (но пока еще не. — А.Я.) хозяин необъятной родины своей», «Сняла решительно, а он не попросил» и т.д.Даже обыкновенные личные пуговицы являлись, по сути, кочующим от одного к другому индивиду экономически объединяющим стимулом и всегражданским достоянием.— Видишь, — сказал я гардеробщику дяде Коле и показал, что не могу застегнуть дубленку. На тех местах, где раньше были пуговицы, топорщились лишь удерживавшие их некогда нитки. — Посрезали гады.— Действительно, гады. В нашем заведении такое невозможно. А ты шатаешься неизвестно где, вот результат. Ладно, сделаем. Исправим в лучшем виде, — пообещал он. — Только пуговиц таких сейчас не найти.— Почему я к тебе и пришел, дядя Коля, — сказал я.— За три штуки — пятнадцать, — назвал цену он.— Десять, — сказал я.Он помялся, но согласился.— Постараюсь в тон подобрать…Я прошел в зал, сел за столик и сделал официанту заказ. Когда ужин подходил к концу, дядя Коля поманил меня из дверей.Я расплатился, вышел в холл, он подал дубленку, которая была в полном порядке. Я смог застегнуться.
Официантка сказала:— Есть шашлыки, но маленькие, надо брать двойные. И салат из помидор, тоже маленький, надо брать тройной. А из выпивки — коньяк, шампанское, портвейн и сухое.— Сухое, — решительно сказал я.— Оно красное, марганцовка, — принялась разубеждать официантка.— Сухое, — твердо повторил я.— Ну, для тонких гурманов, для тех, кто понимает, сухое — самое лучшее, что может быть, а у нас качественное сухое, — изменила тактику она.Как ездили на частникеЯ припозднился, не успел на метро. Стоял, ловил машину. Затормозил милицейский пикап. С полоской на борту. Меня пригласили внутрь. Отказаться было невозможно. Неуверенно, опасаясь быть отвезенным в отделение или вытрезвитель, я залез в машину. Но доставили по названному мною адресу. С ветерком, комфортно. Смущаясь, я не знал, как поступить. Платить стражам порядка за левую халтуру? Еще притянут за взятку: ведь в их прямые обязанности входит наказывать тех, кто нарушает финансовую дисциплину. С другой стороны, я видел: они ждали. Да ведь и заслужили поощрение. Оказали помощь тому, кто попал в затруднительное положение. Да, в их прямые служебные обязанности входило оказывать такую помощь.С легким сердцем я заплатил.Как возвращались из-за границыОн набил свертками все купе и даже проходы, проводнице вагона пришлось ехать на подножке.Как проигрывалиСделали ошибку, что привезли футболистов за два дня до игры — для акклиматизации. Надо в день матча привозить, они так по магазинам набегались-намотались, что потом на поле еле ноги таскали.Как ловили такси и калымилиЯ завел машину, которую Никопеев, позабыв запереть, бросил возле подъезда. Включил зажигание — на табло вспыхнул прямоугольничек, напоминающий: бензин на исходе. Поехал по ночному городу — к заправке, и настроение постепенно исправлялось. В конце концов, ничего страшного: ну и выгнали со службы, как-нибудь перекантуюсь. На хлеб заработаю. А дальше, глядишь, опять найду синекуру. Не вся жизнь прожита, не все потеряно. Может, обратно в любимую контору и устроюсь. Да, Никопеев прав, половина отпущенного жизненного срока пропала. Но еще можно кое-что предпринять. И даже не кое-что, а многое. Горько, ужасно признавать правоту его слов. Но ничего, мы еще себя покажем. Повоюем.На мостовой, под фонарем, возле огромного чемодана, стоял мужчина в шляпе, поля которой тенью закрывали его лицо от льющегося сверху призрачного света.Вот и клиент, первый клиент подвернулся. Я даже подумал, что для почину не возьму с него денег. Почему не сделать доброе дело бескорыстно?Лишь затормозив, я узнал его. Это был Семипогонов. Виновник моего изгнания из любимой мною и несправедливо со мной обошедшейся конторы. Мелькнуло: рвануть дальше. Но вдру
тельным. И давать повод продолжать меня гнобить. Со вздохом я распахнул дверь.— До вокзала рядом, — пыхтел он, втискивая чемодан на заднее сиденье.Он не смотрел на меня, и я понял, что минуту назад мог спокойно проехать мимо. Но горевать было поздно. Я вышел, помог положить чемодан в багажник и улыбнулся.— Подброшу. Только заправиться надо.
Перед зеркалом недоуменно крутился парень, на его дубленке пуговицы будто корова языком слизала.— Точно помню, были, — говорил парень слегка заплетающимся языком. — Все пуговицы были на местах.— Нам ваши пуговицы не нужны, пить надо меньше, — презрительно отвечал дядя Коля и тайком подмигивал мне.Он прижал руки к груди.— Умоляю, опаздываю. Никаких заправок. Такси будто вымерли.Плюхнулся рядом со мной, спортивную сумку устроил на коленях.— Приходишь в себя? — спросил он.— Очень переживаю…Сердечность моей интонации его не тронула:— Я предупреждал. Сейчас такие дела творятся. Под видом борьбы за правду каждый спешит свести счеты. Эх, на два месяца обо всем забуду. Лягу на пляже, распишу пулечку — и трава не расти.«Негодяй! — подумал я. — Угробил, гад, и меня, и Никопеева, скотина, и хоть бы хны. Как с гуся вода». И спросил почти заискивающе:— Далеко собрались?Он назвал гостиницу, куда намеревался поехать я. Во мне взыграло ретивое.— На хрен, — сказал я. — Поеду заправляться.Теперь он лебезил:— Поезд отходит…И даже полез за кошельком. Но совершил ошибку, наступив на кровоточащую мозоль:— Отстегну на бензин… Учитывая твое тяжелое материальное безработное положение.Я подавил желание еще и деньги взять, и никуда не отвозить. И отрадно стало, что в деле извоза мои усилия могут принести пользу.Не слушая его вопли, я колесил по улицам, пока машина не встала как вкопанная. Тут он сумел вылезти. Но спешить было бессмысленно. Да и багажник я не отпер. Я сполна расквитался с мерзавцем.Он уехал на подвернувшемся леваке, а я заправился из проезжавшего мимо бензовоза и дорулил до вокзала. Очередь на такси тянулась длиною в километр, я лихо подъехал к ее голове.Из толпы вышел респектабельный мужчина в шляпе, что, по аналогии с предыдущим моим пассажиром, не сулило хорошего. Я не поверил плохой примете и предостережению судьбы. На всякий пожарный предупредил: должен наведаться на заправку. К тому же осенило: могу наварить, искусственно удлинив маршрут. Тип промолчал.Первая заправочная станция оказалась закрыта. Я сказал, что поеду искать следующую. Он не слишком любезно пожал плечами. На второй заправке не оказалось нужного бензина. И снова он не выказал восторга, но и не возразил. Взрыв произошел на третьей.— Послушайте, — не выдержал мой заложник. — Сейчас ночь, они все закрыты, я тороплюсь.— Вы бы еще стояли в очереди, — нагло возразил я.— Езжайте по адресу, а после будете искать бензин, — велел он.— Вылезай, — сказал я.Он обомлел:— Но я даже не знаю, где нахожусь.— Тогда помалкивай, — сказал я. — И гони деньги вперед.Я уверенно осваивался в новом своем качестве калымщика, бомбилы.НосильщикДовелось потрудиться и носильщиком. Лупил с клиентов кругленькие суммы. Те не скупились, но возмущались:— Если бы вы на себе тащили! А вы — на тележке. И всего сто метров.И еще возмущались:— На такси от дома до вокзала — трояк. А здесь за то, что довез сумки до вагона, всего 50 метров по перрону, — два с полтиной. Если бы надрывался… Нет, поставил на тележку и прогулочным шагом...Я брал пример с опытных коллег-носильщиков, отвечал авторитетно:— Вот они, гримасы ненаучного подхода к ценообразованию…Клиенты пристыженно молчали, виновато тупили взор.Авторы: АНДРЕЙ ЯХОНТО