Водка, лихие 90-е и «мой парень Ирина». Как фильм-путешествие по России «Купе №6» покорил Канны
«Мне кажется, не нужно определять национальность фильма, потому что он от этого станет меньше в восприятии зрителя, — рассказывает мне Юра Борисов. — Наш фильм про людей, которые вышли из разных мест, из разных жизней, из разных стран, но при этом почему-то оказались рядом. Это кино про то человеческое внутри каждого из нас, про то, что не имеет национальности. Простое кино про любовь, потому что вообще все в мире про любовь».
На фоне обладателя «Золотой пальмовой ветви», фильма «Титан» Жюли Дюкорно, драма Юхо Куосманена «Купе №6» и правда смотрится просто и чуть старомодно. Такой немного даже рязановский «Вокзал для двоих», тоже, кстати, участвовавший в конкурсе Канн — в 1983-м.
Завязка проста. Студентка из Финляндии Лаура едет в поезде Москва — Мурманск. Компанию ей должна была составить возлюбленная Ирина. Да не вышло. В итоге единственным попутчиком в купе оказывается парень Леха (Юрий Борисов), то ли рабочий горно-обогатительного завода, то ли простой гопник, придумывающий несуществующие истории из своей провинциальной жизни. Лаура учится на археолога и мечтает увидеть петроглифы. Леха и слова-то такого никогда не слышал.
Фильм снят по одноименному роману писательницы Росы Ликсом, отмеченному главной литературной наградой Финляндии. Сюжет, по сути, тот же, что в книге, только в первоисточнике поездка была длиннее — герои пересекали тогда еще Советский Союз по Транссибу. Действие фильма из 80-х перенесено в 90-е. Вот и Юрий Борисов, воплотивший в себе образ «лихого десятилетия» в одной из важнейших российских картин последних лет, «Бык», пришелся тут как нельзя к месту. Именно в «Быке», участвовавшем в международном конкурсе Карловых Вар, режиссер «Купе №6» Куосманен подсмотрел актера.
Леха бухает, курит в купе, матерится, убегает куда-то в ночь по перрону, но всегда возвращается. Он немного пугает финскую студентку своей развязностью и грубоватостью, но притягивает искренностью и каким-то неведомым теплом. «Моего парня зовут Ирина», — скажет героиня Лехе в ответ на расспросы о молодом человеке. И, кажется, Леху этот факт даже ничуть не удивит. Да и какое дело ему, нежному быдлану из 90-х, простому парню с завода, до лауриной однополой любви. Ох уж эти 90-е, свободные от гомофобии и скреп путинской России. Спирт «Рояль» — вот это скрепа, я понимаю.
Водка как символ России и ее единственное национальное достояние. И тотальная, бесконечная «жопа мира», как называет свою Родину с большой буквы Леха — жопа, простирающаяся вдоль горизонта, жопа, полная безрадостной тоски и бессмысленности. До первого глотка водки, конечно же.
Купе поезда в кино всегда окутано искренностью на грани. Попутчику можно рассказать о себе все самое потаенное. Наплести что-нибудь с три короба, придумать историю нереализованной мечты или понагнетать драмы. Поплакаться, в конце концов. Все равно ничего этого скоро не будет. Есть только момент в жизни, который забудешь, выйдя из вагона, через минуту. Только поезд, идущий из ниоткуда в никуда. Только человек, которого больше никогда в жизни не увидишь.
Название фильма отсылает к Чехову. «Купе №6», как и «Палата №6», место коллективного сумасшествия. Палатой душевнобольных становится в кино сама Россия. «Если честно, пока фильм не вышел и про него не начали писать критики, я ни разу не задумывался о параллелях с Чеховым, — делится со мной Юрий Борисов. — Для меня, конечно, это фильм про единство душ, которые находятся в разных оболочках и при этом родные друг другу, об одиночестве в тот же самый момент. Когда вроде и есть какая-то родная душа рядом, но ты при этом все равно пуст внутри. И словно еще сильнее можешь почувствовать это одиночество».
Подростком я раз в полгода мотался по маршруту Котлас — Москва. Облезлый вонючий поезд, дырявые носки на ногах, торчащих вдоль прохода с верхних полок, будто ветви. Запах заварного пюре. «Кипяточку плесни, коль пошел». И «ну че, парниш, откуда сам?». Поезд из Воркуты по пути в Котлас собирал то работяг-сменщиков, то отсидевших зэков, то редких студентов, возвращающихся от бабушек в свои московские общаги. Но мне никогда не было страшно. Зато всегда было пьяно. А еще я всегда забывал, выходя на перрон Ярославского вокзала, своих сперва казавшихся такими суровыми, но потом никак не желавших отпускать прощальные объятия попутчиков без имен. И только бесконечные однообразные пейзажи умирающего Севера за окном так и стучат в висках покосившимися заборами в такт с колесами уже давно не пахнущего углем поезда.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект ”Сноб” — Общество». Присоединяйтесь