Почему рубль в 2025 году оказался сильнее, чем ожидали?
В 2025 году произошло неожиданное и одновременно симптоматичное явление: рубль укрепился к доллару до рекордных уровней по международным меркам. Если год назад многие ждали (в том числе и государство), что российская валюта будет слабеть под давлением санкций, дефицита бюджета и дорогих кредитов, то реальность оказалась другой — рубль оказался устойчивым. А в какой-то момент — очень даже сильным.
На первый взгляд, это выглядит как победа финансовой стабильности: импорт стал дешевле, потребители смогли позволить себе больше зарубежных товаров, а потому что эти самые зарубежные товары и услуги стали относительно доступнее. За счет сильного рубля формально снизилась стоимость валютных обязательств для части компаний, а путешествия за границу стали чуть выгоднее.
Но на самом деле этот «сильный рубль» — не знак крепкой экономики, это симптом ее ограничений и структурных перекосов. И причины этого явления не в избытке товарного экспорта или притоке инвестиций, а в ограничении спроса, стагнирующем росте ВВП и дефиците внутреннего капитала.
Сильная валюта — это хорошо для рядового потребителя в короткой перспективе. Можно купить айфон дешевле, можно платить меньше за зарубежную подписку, можно теоретически закупить импорта для бизнеса с меньшими затратами. Но есть обратная сторона, о которой часто умалчивают.
Для российских нефти и газа крепкий рубль — это слабость. Когда рубль дорогой, рублевая выручка экспортеров сокращается, потому что в пересчете на валюту она становится меньше.
Это давит на прибыль, снижает стимулы к инвестированию, а в долгосрочной перспективе ухудшает конкурентоспособность сектора, который должен был быть драйвером роста.
Но для бюджета это еще хуже.
Государство, по большому счету, живет от экспорта и налогов с них. Если экспортеры получают меньше в рублях, значит платят меньше НДПИ, меньше налога на прибыль, меньше дивидендов платят компании с госучастием.
Формально сильный рубль уменьшает расходы на импорт, но он же сокращает доходы бюджета.
И вот это — привязка к реальности: в 2025 году дефицит бюджета, который на старте года выглядел относительно умеренным, вырос к концу года до заметно более высоких уровней. Сильный рубль и связанные с ним эффекты повлияли на дефицит, потому что при слабой валюте доходы бюджета в рублях были бы выше от экспортных валютных поступлений.
Вместо этого мы увидели другую картину: сильный рубль, дефицит бюджета и давление на расходы. И это давление уже активно компенсировалось ростом налогов в 2025-2026 годах.
От повышения НДФЛ до увеличения налога на прибыль и НДС — вся налоговая палитра была использована, чтобы попытаться сбалансировать бюджет.
Именно в этом и кроется парадокс: сильный рубль дает выигрыш здесь и сейчас, но создает структурные проблемы в будущем. Он снижает конкурентоспособность экспортеров, уменьшает налоговые поступления от валютных доходов и усиливает дефицит бюджета в условиях, когда расходы государства не уменьшаются.
А что в итоге? Сильный рубль не делает экономику сильной. Точнее, такое равно между этими понятиями ставить неправильно.
Рубль делает экономику уязвимой к внешним шокам, зависимой от бюджетных решений и налоговой политики, и все больше похожей на систему, живущую не за счет продуктивного роста, а за счет переопределения потоков внутри самого бюджета. Условно, санкции сокращают нефтегазовые доходы в баксах, а крепкий рубль — еще и в национальной валюте.
источник
На первый взгляд, это выглядит как победа финансовой стабильности: импорт стал дешевле, потребители смогли позволить себе больше зарубежных товаров, а потому что эти самые зарубежные товары и услуги стали относительно доступнее. За счет сильного рубля формально снизилась стоимость валютных обязательств для части компаний, а путешествия за границу стали чуть выгоднее.
Но на самом деле этот «сильный рубль» — не знак крепкой экономики, это симптом ее ограничений и структурных перекосов. И причины этого явления не в избытке товарного экспорта или притоке инвестиций, а в ограничении спроса, стагнирующем росте ВВП и дефиците внутреннего капитала.
Сильная валюта — это хорошо для рядового потребителя в короткой перспективе. Можно купить айфон дешевле, можно платить меньше за зарубежную подписку, можно теоретически закупить импорта для бизнеса с меньшими затратами. Но есть обратная сторона, о которой часто умалчивают.
Для российских нефти и газа крепкий рубль — это слабость. Когда рубль дорогой, рублевая выручка экспортеров сокращается, потому что в пересчете на валюту она становится меньше.
Это давит на прибыль, снижает стимулы к инвестированию, а в долгосрочной перспективе ухудшает конкурентоспособность сектора, который должен был быть драйвером роста.
Но для бюджета это еще хуже.
Государство, по большому счету, живет от экспорта и налогов с них. Если экспортеры получают меньше в рублях, значит платят меньше НДПИ, меньше налога на прибыль, меньше дивидендов платят компании с госучастием.
Формально сильный рубль уменьшает расходы на импорт, но он же сокращает доходы бюджета.
И вот это — привязка к реальности: в 2025 году дефицит бюджета, который на старте года выглядел относительно умеренным, вырос к концу года до заметно более высоких уровней. Сильный рубль и связанные с ним эффекты повлияли на дефицит, потому что при слабой валюте доходы бюджета в рублях были бы выше от экспортных валютных поступлений.
Вместо этого мы увидели другую картину: сильный рубль, дефицит бюджета и давление на расходы. И это давление уже активно компенсировалось ростом налогов в 2025-2026 годах.
От повышения НДФЛ до увеличения налога на прибыль и НДС — вся налоговая палитра была использована, чтобы попытаться сбалансировать бюджет.
Именно в этом и кроется парадокс: сильный рубль дает выигрыш здесь и сейчас, но создает структурные проблемы в будущем. Он снижает конкурентоспособность экспортеров, уменьшает налоговые поступления от валютных доходов и усиливает дефицит бюджета в условиях, когда расходы государства не уменьшаются.
А что в итоге? Сильный рубль не делает экономику сильной. Точнее, такое равно между этими понятиями ставить неправильно.
Рубль делает экономику уязвимой к внешним шокам, зависимой от бюджетных решений и налоговой политики, и все больше похожей на систему, живущую не за счет продуктивного роста, а за счет переопределения потоков внутри самого бюджета. Условно, санкции сокращают нефтегазовые доходы в баксах, а крепкий рубль — еще и в национальной валюте.
источник