Каких мужчин в старину называли жалкими
Этимология многих русских слов (терминов, обозначений, характеристик) со временем претерпела серьезные изменения. Порою современная трактовка, казалось бы, общеизвестных обозначений прямо противоположна изначальному варианту.
И ранящий, и любящий
В «Толковом словаре живаго великорусского языка» самого известного и наиболее титулованного русского лексикографа досоветских времен Владимира Даля, первые издания которого вышли во второй половине XIX века, даются два значения слова «жалкий»: 1) ужаленный (нная) – пчелой ли, иглой или чем-то иным, острым (в том числе, иносказательно, – острым на язык); 2) тот, за кого «болеют сердцем», сокрушаются, «сожалеют и скорбеют» о нем.
Владимир Даль, не имея под рукой в то время (по вполне объективным причинам) источников русской литературы, из которых можно было бы взять примеры, объясняющие этимологию того или иного слова, щедро пользовался народными поговорками, присловьями и пословицами.
Доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Георгий Мирский назвал далевский «Толковый словарь живаго великорусского языка» «… для ученых основой знаний о том русском языке, на котором говорил народ до того, как распространилось стандартное школьное обучение». Известно, что со словарем Даля увлеченно работали такие знаменитые деятели русской культуры как Владимир Набоков, Андрей белый и Александр Солженицын.
К первому значению слова «жалкий» у Даля относятся народные изречения про «всякую пчелку, имеющую жальце», а также иносказание-предупреждение: «кушающий мед да убережется от жала» (аналог этого присловья памятен знатокам фильма «Брат»: «Любишь медок, люби и холодок»).
Второе значение этого термина у лексикографа связано с разными формами проявления любви (сострадания) к человеку, попавшему в беду (или же умершему), либо просто к близкому, родному: «Жаль батьки, да везти на погост!», «Кого жалею [люблю], тот и жалок [люб] для меня». Во второй (более пространной, нежели первая) трактовке значения термина «жалкий» вариантов объяснения этой словоформы побольше.
В частности, в словаре Даля упоминается и «жалованье» – «милость, дарение, награждение» – тоже свое рода проявление любви, снисхождения, добра, милости. Во всяком случае, синоним «получки-зарплаты» он не разъяснял как нечто унизительное, бросовое – подачку, мизерный откуп. Не даром даже «снисхождение» у лексикографа – это прежде всего отсыл к теме благодати, снисходящей от Бога, который, как известно, есть Любовь.
«Жалость» – это низость
У Владимира Даля «жалеть» и «жалость» – слова не только однокоренные, но и по смыслу равнозначные. Поэтому в «Толковом словаре живаго великорусского языка» первое слово объясняет и значение второго.
В этой связи примечательна трактовка слова «жалкий», данная в словаре советского профессора-лингвиста Дмитрия Ушакова через полвека, в 30-х годах уже нового, ХХ века.
Любви, равно как и ее проявлений, в этих советских этимологических разъяснениях уже места нет. Хотя Ушаков в качестве примеров подтверждения значения слова «жалкий» и выбирает цитаты из произведений классиков русской литературы – главного поэта России Александра Пушкина и автора «Обломова» и «Фрегата «Паллады»» Ивана Гончарова.
«Жалкий» в первой трактовке Дмитрия Ушакова – непременно низменный, слабый, до уничижения, не достойный уважения.
Во втором значении в словаре советского лингвиста, одного из реформаторов русской орфографии, члена-корреспондента Академии наук СССР, но оставшегося в истории в основном как редактор и соавтор одного из основных толковых словарей русского языка, «жалкий» – персонаж (вещь, понятие) – это нечто пустое, испорченное жизнью, недостойное внимания, презренное: «имеющая жалкий вид рукопись», «жалкие деньги (подвиги)».
Третье значение «жалкого» слова у Ушакова и вовсе «опускает» его донельзя: «бесславный, презренный».
Первый том словаря Дмитрия Ушакова был опубликован в 1935 году и до 1940 года четырехтомник доиздавался. С этого времени новое, уничижительное, значение за словом «жалкий» как общеупотребительное в советской лексикологии закрепилось окончательно.
Последним вестником минувшей эпохи, времени, когда термин «жалкий» еще имел противоположное значение, стал Сергей Есенин, написавший в 1925 году стихотворение «Ты меня не любишь, не жалеешь». Символично, что это очередное посвящение поэта одной из своих любимых женщин было сочинено за две недели до смерти Есенина.