Почему русские не оплакивали умерших детей

Как и в любом архаичном традиционном обществе, на Руси вплоть до революции 1917 года на фоне хаотичного, бесконтрольного деторождения наблюдалась колоссальная детская смертность, значительно снижавшая средний показатель продолжительности жизни населения.

Застигнутые внезапной смертью

В исследовании Е.А. Кваши «Младенческая смертность в России в XX веке» отмечается, что еще в 1901 году в Российской империи доля младенцев, умерших в возрасте до года, составляла около 40,5%. А в некоторых регионах эта ужасающая статистика доходила до 60% и более. В том же 1901 году в Петербурге врачами Статистического отделения Высочайше утвержденного Русского общества охранения народного здравия был составлен доклад, в котором говорилось следующее: «Из 1000 родившихся детей доживают до года гораздо менее половины, причем остальные (напр., в Карачайском уезде Оханского уезда Пермской губ. – 60%) гибнут в течение этого первого года жизни. Если мы добавим к этому смертность детей более старших, 1—5 лет, затем от 5—10 лет и от 10—15 лет, то мы увидим, что из 1000 родившихся доживет до 15 лет весьма небольшое число детей, и это число во многих местах России не превышает одной четверти родившихся». Смерть младенцев была в русских деревнях событием столь заурядным, что ему не придавали особого значения. 

Последние проводы

Умерших младенцев не слишком оплакивали, поскольку, начиная с языческих времен, наши предки считали, что новорожденный младенец еще не является полноценным членом общества. Вплоть до крещения он оставался как бы между двух миров и с приходом в мир еще должен был «очеловечиться», «дорасти» до обретения подлинной души.

Некрещеный ребенок приравнивался к иноверцам и считался нечистым. При нем всегда горела лампадка, чтобы злые духи в темноте его не подменили. Также его не целовали, не выносили из дома, не показывали посторонним. Если же ребенок был мертворожденным или не доживал до обряда крещения, он становился «заложным» покойником и переходил в разряд нечистой силы.

Умершие младенцы, согласно народным поверьям, превращались в речных русалок и в посевной сезон бегали по полям, хлопая в ладоши и припевая: «Ух, ух, соломенный дух! Мене мати породила, в ямку положила». Лишь через семь лет, если мать молилась и регулярно окропляла его могилу святой водой, умерший младенец начинал восприниматься как крещеный и даже мог стать «клобуком» – хранителем семейного очага, для чего детей нередко хоронили под порогом дома или в подполе, часто даже без гроба.

По церковным правилам

Этот обычай был искоренен в царской России лишь в XIX веке. Также умерших новорожденных погребали за огородом, на перекрестке дорог, на берегу реки или за кладбищенской оградой, но только не на самом кладбище, о чем свидетельствуют научные экспедиционные изыскания, проводившиеся в Пермском крае в 2014-2017 годах. Могилы некрещеных младенцев не имели даже обычного православного креста, их отмечали крестообразно связанными палочками и столбиком, иногда на месте могилы сажали яблоню.

Такие обряды захоронения младенцев красноречиво говорят и о психологическом восприятии утраты, которая воспринималась как естественный порядок вещей. И хотя сегодня традиция внекладбищенских захоронений давно миновала, до сих пор по церковным канонам некрещеных младенцев хоронят без отпевания и не поминают. Считается, что такие детские души не прославятся, но и не понесут наказания, а будут находиться в неких промежуточных сферах. Впрочем, оплакивать не принято было и крещеных младенцев. Церковь считает, что, поскольку у ребенка не может быть осознанно совершенных грехов, он, скончавшись уже после обряда крещения, прямиком отправляется на небо в райские кущи и пребывает в вечном блаженстве. Так что оплакивать его грешно. В случае, если умерший ребенок был крещен, его отпевают и служат панихиду, но вместо отпущения грехов просят для него Царствия Небесного.