Отбракованные: как древние славяне поступали с детьми, не прошедшими обряд инициации
Традиции посвящения мальчиков в мужчины давно забыты. И дело не в том, что с приходом христианства древние верования оказались вне закона. Возможно, прошедшие этот страшный обряд юноши никогда не рассказывали, что с ними происходило.
Посвящение в «живые» и пострижины
Историк Михаил Николаевич Козлов в статье «К вопросу о возрастных инициациях у древних славян догосударственной эпохи» указывает, что на Руси жизни человека вне общества не представляли. Тот, кто оказывался изгоем, навсегда вычеркивался из рода-племени, и законы на него не распространялись.
Живущий в племени обязан был в определенное время проходить инициацию – малую и большую, как бы переступая из возраста в возраст. Первым таким серьезным обрядом было посвящение новорожденного в живые. Детская смертность была высока, и в течение первых 40 дней после появления на свет ребенок еще считался не вполне «живым» – его в любой момент могли забрать злые боги мира мертвых или унести черти-кикиморы. Поэтому на сороковой день, если младенец выживал, с ним проводили обряд, во время которого ребенок получал имя одного из пращуров-покровителей рода.
Что это был за ритуал, неизвестно, косвенно он упоминается лишь в «Кормчей книге», где сказано, что язычники даже в христианской Руси все еще соблюдали древние обычаи. Покрестив младенца в храме, они служили идолам какую-то службу «и призывали бесы на помощь себе», «метали дитя на распути», то есть на какое-то время оставляли ребенка на распутье дорог. Таким образом, только что отрекшись в храме от сатаны, они снова прибегали к его помощи и призывали его прислужников. Можно предположить, что первый нашедший дитя человек имел право дать ему имя.
Недаром у многих князей на Руси было несколько имен – христианское и языческое. Первое давало им надежду на спасение души и свидетельствовало о принадлежности к церкви, а второе определяло их место в родовой княжеской иерархии.
В 5—7 лет ребенка сажали на коня и стригли ему волосы – мальчик проходил обряд пострижин. С этого момента в нем начинали воспитывать воина, причем не было разницы между воспитанием будущего дружинника или рядового члена общины. В Лаврентьевской летописи рассказывается, как в 1192 году князь Суздаля Всеволод закатил пир на пострижины сына Георгия и «на коня его всади».
Византийский историк VI века Прокопий из Кесарии указывал в труде «Истории войн Юстиниана», что славянские мужчины превосходно владели луком, приемами маскировки и захвата в плен, причем в последнем деле, пожалуй, были лучше других воинов.
А в польских хрониках Мартина Галла есть эпизод, описывающий, как пострижины — обряд перехода из младенцев в отроки — празднуются одновременно всей общиной – и князьями, и крестьянами. За столом также обязательно должны были присутствовать жрецы. Козлов предполагает, что после пира жрецы уводили детей к себе в лес, где мальчики обучались некому мастерству в одной группе со сверстниками. Его предположение подтверждается русскими былинами «О Волхве Всеславиче» и «О Вольге», в которых пятилетних героев отправляют в лес, где они познают «языки», «премудрости» и обретают умение «оборачиваться» в зверей.
Из мальчика в мужчину
Место обитания языческих жрецов было устрашающим. По свидетельству араба ибн Фадлана, который в начале X веке побывал в Булгарии и видел по дороге святилища восточных славян, это была площадка, окруженная высоким забором, на колья которого были насажены головы животных. В центре площадки находились деревянные идолы.
После обучения ребенок был обязан пройти решающий обряд инициации, посвящающий мальчика в мужчину. Известно, что не прошедшие обряд дети сжигались в печах специальных домов, в которых после инициации община устраивала пиры. Отсюда и сказочный сюжет: Баба-яга сажает на лопату ребенка и пытается засунуть его печь.
Археолог-славист Ирина Русанова в работе «Во времена Збручского идола» признавалась, что на мысль о принесении древними славянами в жертву мальчиков, не прошедших инициацию, ее натолкнули многочисленные кости детей от 5 до 10 лет, которые были обнаружены при раскопках «длинных домов». В печах этих домов, возможно, выпекали специальный обрядовый хлеб для пира, и в них же сжигали слабых детей, принося их таким образом в жертву мертвецам.
Что же это были за испытания? Есть предположение, что ребенка наряжали тотемным животным, надевали на него шкуру медведя или волка, затем опаивали дурманом и оставляли в святилище. Мальчик впадал в галлюцинаторное состояние, начинал бредить и видел страшные картины в духе рассказов колдунов о превращении человека в волка, коршуна или медведя. Если он пугался и убегал, его убивали. Если выдерживал, то должен был как бы переродиться в тотемное животное и обрести в его лице поддержку на всю жизнь. Однако все это лишь догадки.
Возможно, испытание проходило в святилищах Рода и Рожаниц, в центре которых были установлены идолы предков – мужчин и женщин.
После третьей инициации славянский юноша должен был выдержать еще одно испытание – войной. Происходило это в 14-15 лет. В былине «Волхв Всеславич» пятнадцатилетний главный герой набирал дружину из ровесников и ходил на войну «с индийским царем». Только после того, как подросток-князь и его юные собратья покрывали себя воинской славой, они могли считаться мужчинами и становились в один ряд со взрослыми.
Византийский военный трактат «Стратегикон» конца VI века сообщал читателям, что славяне – опасные противники. Сражаться с ними в лесах «нет никакой возможности». Они отличаются смелостью, прекрасно владеют оружием, незаметно подкрадываются и неожиданной атакой деморализуют врага. Они без труда переносят жару, холод и чувствуют себя как рыбы в воде — и в реке, и в болоте.