«Липовый фельдмаршал». Почему Паулюс согласился сотрудничать с СССР?
«Корректность, внимание и терпимость, которые проявляют к нам советские офицеры, хорошее питание, отличное медицинское обслуживание, замечательная библиотека и многое другое коренным образом меняют внушённое нам представление о русских».
80 лет назад, 31 января 1943 года, в подвале одного из универмагов Сталинграда произошло беспрецедентное событие, о котором в своих воспоминаниях поведал начальник штаба 64-й армии РККА генерал-майор Иван Ласкин: «Паулюс подошел ко мне и, высоко подняв вверх правую руку, на скверном русском языке произнес: «Фельдмаршал германской армии Паулюс сдается Красной Армии в плен».
«Липовый фельдмаршал»
Беспрецедентным это событие было благодаря воинскому званию Фридриха Вильгельма Эрнста Паулюса. Днём раньше согласно приказу Гитлера ему было присвоено звание фельдмаршала — высшее ординарное звание во всех странах мира. Присвоено оно было с ремаркой: «Ещё ни один немецкий фельдмаршал не сдавался в плен».
1-й адъютант 6-й армии Вермахта, полковник Вильгельм Адам писал, что Паулюс намёк фюрера понял верно: «Это приглашение к самоубийству. Но я не доставлю им этого удовольствия». Другое дело, что даже такое повышение в звании новоиспечённому фельдмаршалу всё-таки льстило, что отметил тот же генерал-майор Иван Ласкин: «Паулюс почему-то счёл необходимым и уместным сообщить, что звание фельдмаршала ему присвоено только 30 января, поэтому, мол, он новой формы одежды еще не имеет и представляется нам в форме генерал-полковника. «Да вряд ли теперь новая форма мне и понадобится», — добавил он, как нам показалось, с горькой усмешкой».
Можно только гадать, какие эмоции Паулюс испытал летом следующего, 1944 года, когда его адъютант Вильгельм Адам преподнёс ему фельдмаршальские погоны и фельдмаршальский жезл. Если бы к тому моменту Паулюс успел как следует выучить русский язык, он бы в полной мере прочувствовал иронию судьбы. Понятное дело, что адъютант хотел сделать своему патрону приятное. Вот только фельдмаршальский жезл был им вырезан из липы. С тех пор среди советского персонала лагеря для военнопленных Паулюса называли не иначе как «липовый фельдмаршал».
«Там он подпишет всё!»
Но до того момента оставалось ещё много времени. А пока что Гитлер, получивший известие о сдаче Паулюса в плен, рвал и метал: «Представьте себе: он прибудет в Москву, и вообразите себе эту крысоловку! Там он подпишет всё! Он будет делать признания и составит воззвания. Вот увидите: теперь они пойдут по пути бесхарактерности до предела, докатятся до глубочайшего падения... Он в ближайшее время выступит по радио, вот увидите. Они запрут их в крысином подвале на Лубянке, и через два дня они будут настолько измучены, что немедленно заговорят... Как они могли поступить так трусливо?»
В немецком языке есть пословица: Pfau, schau deine Beine! В дословном переводе это значит: «Посмотри на свои ноги, павлин!» Но пословицы дословно не переводят, так что ближайшим аналогом будет чеканное русское: «По себе людей не судят!»
Гитлер в тот момент поступал наперекор народной мудрости. Потому что он гарантированно бы упёк такого важного пленника в какой-нибудь «крысиный подвал», чтобы пытками склонить к сотрудничеству. А тех, кто не поддавался, не менее гарантированно ожидала судьба генерала Дмитрия Карбышева.
Часто приходится слышать, что СССР, дескать, «сам виноват», поскольку не подписал Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 года и тем самым «обрёк своих солдат на бессмысленные мучения в плену». Однако условия Конвенции гарантируют гуманное обращение со всеми пленными подряд, вне зависимости от того, подписали их страны документ или нет. И Германия, подписавшая Конвенцию, должна нести полную ответственность за нарушение основных её правил.
Чисто теоретически в СССР, который вроде как не связан никакими международными обязательствами, действительно могли бы обойтись с Паулюсом согласно прогнозу Гитлера. Но поступили строго наоборот. Не было никаких «крысиных подвалов». Ещё на разорённой и выжженной сталинградской земле, где пленные генералы пребывали недели три, ожидая отправки в лагеря, им были созданы условия поистине царские. Старший лейтенант контрразведки НКВД Донского фронта Евгений Тарабрин, наблюдавший за пленными, предоставил начальству дневник-отчёт, где скрупулёзно фиксировал все, даже ничтожные их реплики. Поскольку ему было велено скрывать знание немецкого языка, пленные его не стеснялись и откровенно говорили, что думали: «Закурили сигары. "А ужин был вовсе не плох", — отметил Паулюс. "В России вообще неплохо готовят", — ответил Шмидт. "Вы обратили внимание, какая была изумительная водка?" — сказал Паулюс. "Хорошее печенье. Наверное, французское", — сказал Шмидт. "Нет, глядите — русское!" — удивлённо ответил Адам... ».
Жестокости не допускалось
Сигары, водка, прекрасное кофейное печенье — таким был «крысиный подвал» в практически уничтоженном немцами городе. Дальше тоже всё было весьма достойно. Лагерь в Красногорске, потом — «генеральский лагерь» в Спасо-Евфимиевом монастыре древнего русского города Суздаль. Опять-таки по иронии судьбы тюрьму в этом монастыре основала ещё Екатерина II, причём предназначалась она для «безумствующих колодников» — сюда сажали опасных сектантов, мракобесов и изуверов. Каковыми вполне могли считаться и упорствующие нацисты.
Упорствующие были. И они даже готовили побег одного из офицеров, чтобы тот перешёл через линию фронта и сообщил, где содержат бывшего командующего 6-й армией. Предполагалось, что Гитлер провернёт с Паулюсом тот же фокус, что и со сверженным и пленённым Муссолини — отправит своего «супердиверсанта» Отто Скорцени, который легко выдернет Паулюса из лагеря для «безумствующих колодников». Правда, планы побега были раскрыты. Пленный генералитет перевели в лесную глушь, под Иваново, в село Чернцы, где в бывшей усадьбе помещиков Дедловых срочно переоборудовали под особо охраняемый объект санаторий имени Войкова. Тройное оцепление, запретная полоса, колючая проволока, вышки по периметру — словом, всё, как полагается.
Но только без жестокости. По свидетельству медсестры лагеря Татьяны Мотовой, её отец, начальник санчасти, доктор Василий Мотов как-то обратился к пленным с речью: «Понятно, что сталинградский котел, в котором вас проварила Красная армия, — отнюдь не рай. Да и плен, в каких бы хороших условиях он ни проходил, угнетающе действует на психику. И тем не менее за полгода, что вы находитесь здесь, 33 генерала прибавили в весе на 9,7 килограмма в среднем каждый. У вас, господа, не существует проблемы выжить. Вы не представляете, как тяжело нам, советским людям, сознавать, что подобные проблемы для наших соотечественников, попавших в фашистскую неволю, неразрешимы». Генерал Арно фон Ленски ответил: «Корректность, внимание и терпимость, которые проявляют к нам советские офицеры, хорошее питание, отличное медицинское обслуживание, замечательная библиотека и многое другое коренным образом меняет ранее внушенное нам представление о русских и русском плене». С ним был согласен и Паулюс: «Господин фон Ленски похитил мою мысль, и мне нечего добавить... »
На самом деле ему было что добавить. Паулюс долго колебался, закономерно опасаясь, что если он начнёт сотрудничать с СССР, то его семье придётся несладко. И всё же он был сломлен. Не жестокостью и не пытками. А просто осознанием того, что приказы, которые он выполнял, были преступными. 8 августа 1944 года он выступил по радио с обращением: «Считаю своим долгом заявить, что Германия должна устранить Адольфа Гитлера и установить новое государственное руководство, которое закончит войну и создаст условия, обеспечивающие нашему народу дальнейшее существование и восстановление мирных и дружественных отношений с нынешним противником».