Объедуха по-рыбински
Рассказываем, как раньше праздновали Масленицу в Рыбинске Какими только именами ни величал русский народ Масленицу. Она и Блинная, и Сырная, и Широкая. И барыня, и госпожа. И Обжора, и Объедуха. Дореволюционный Рыбинск ждал ее с большим нетерпением. И были у нас свои особенные традиции проводов зимы.
Без блина – не Масленица
Испокон веку Масленица была самым разгульным и самым веселым праздником. После темной холодной зимы как не радоваться первым теплым лучам солнышка, звонким ручьям и капелям? В старину встреча весны приходилась на день весеннего равноденствия, это было важной вехой в земледельческом календаре наших предков – начинали готовиться к посевным работам. После крещения Руси дату праздника отсчитывали от Пасхи. Но сути праздника это не меняло.
На Масленицу народ веселился, ходил по гостям, обряжался в карнавальные маски, колядовал, пел песни под гармонь, катался с гор и, конечно, сытно ел и пил.
Блины – главное угощение на протяжении всей недели. Ели их много, не по одному, а десятками, кочуя от одного гостеприимного дома к другому. «Блин не клин – брюха не расколет», говорили в народе. Первый блин на масленичной неделе пекся за упокой – «для душ родительских». Нередко первые блины рыбинцы дарили нищим, чтобы они помянули в молитвах всех усопших.
Горячие румяные символы солнца подавали на стол прямо из печи. У всякой хорошей хозяйки – свой сокровенный рецепт, который хранился в секрете от любопытных соседок. Блины пеклись не только из пшеничной, но и из гречневой муки. Делались они всякие разные: большие – во всю сковородку – и маленькие солнышки с блюдце.
Мясное перед Великим постом церковь запрещала. Но разве это могло испортить пиршество? К блинам подавали сливочное масло, сметану, мед и икру. Уж кто-кто, а рыбинцы об икре-то знали все и немножко больше! На берегах щедрых рек Волги и Шексны она считалась весьма обыкновенной пищей для всех сословий. Простолюдинам была доступна спрессованная соленая, бедняки довольствовались икрой мятой. А в богатом доме потчевали блинами со свежей рассыпчатой икрой осетра и белуги. Икру не только солили – ее сушили, варили в уксусе или маковом молоке, взбивали и запекали в печи.
Памятуя о запрете на мясо, рыбинские хозяйки готовили гостям рыбу – запекали ее в русской печи, томили в собственном соку. А если к такому судачку еще и густую подливку из муки и пряных трав – пальчики оближешь!
И по усам текло, и в рот попало
В Масленицу не только обильно ели, но и пили. «Пиво хмельное, вино пьяное лились здесь в изобилии, словно олицетворяя собою всеоживляющий, опьяняющий недра земные дождь», – изумляется журналист и писатель второй половины XIX столетия Аполлон Коринфский.
Ох уж и зарабатывал, наверное, в Масленичную неделю пивомедоваренный завод рыбинского купца Ивана Дурдина! И надо сказать, дурдинское пиво имело большой успех среди рыбинских любителей пенного. В короткий срок «Северная Богемия» потеснила даже петербургских и московских конкурентов, отведать местное пиво, а также розовый царский и белый лимонный мед можно было в 18 пивных под граммофон и оркестр мандолинистов. На тройках с бубенцами, с горы – на прялке
Масленица – время разудалого веселья, когда все через край: и угощения, и развлечения. Повсюду – и в городе, и в деревнях – царила атмосфера всеобщей радости и предельного раскрепощения. Молодежь, и женатая, и холостая, наперегонки каталась на нарядных тройках – обязательно с песнями, гармонью, поцелуями и объятиями. Вот когда могли разгуляться и показать свою удаль рыбинские извозчики-лихачи!
Веселье усиливалось с четверга. Он так и назывался – разгульным, широким. Множество народу стекалось к Деевской даче, популярнейшему месту отдыха горожан и летом, и зимой (территория нынешнего сада имени Кустова). Эти земли Высочайшим повелением были пожалованы в награду генерал-майору Ивану Дееву, герою войны 1812 го-да, рыбинскому полицмейстеру, «единственному на Волге, который совсем не брал взяток», так писал о нем Аксаков.
Зимой на Деевской даче устраивали каток прямо на льду реки Коровки, там даже соревновались конькобежцы. На Масленицу разворачивались баталии за взятие снежного городка. Но особенно людно было на горках. Катались и стар, и млад. Кто на санках, кто на старых прялках, кто на перевернутых скамейках, кто на обледенелых рогожах. А кто и на мужьях! В такие игры звали «новоженов», обвенчавшихся этой зимой. Жена должна была съехать с горы на коленях у мужа, а перед этим расцеловать супруга при всем честном народе по десять раз и более.
Шумные и пьяные ярмарочные балаганы завлекали рыбинцев за Черемухой. А на Волге устраивались кулачные бои. Стенка на стенку прямо на льду реки сходились дюжие парни: рабочие из Александровской слободы (Заволжье) и грузчики из Ягутки. Бились по-взрослому, по-настоящему. Такие массовые бои без правил производили сильное впечат- ление и собирали множество зевак.
К концу Блинной недели в песнях и колядках в адрес боярыни-Масленицы звучало все больше укоризны: «Обманула-провела, нагуляться не дала! До поста довела, а сама удрала!». Чучело из соломы, наряженное в старый кафтан или сарафан, сжигали на костре в знак поражения зимы с ее холодом и тьмой и победы животворящей весны.
Вечером Прощеного воскресенья гуляния считались уже неуместными. Люди расходились по домам, просили друг у друга прощения за все обиды, вольные и невольные, готовились «набело» встретить Чистый понедельник. Начинался самый суровый и самый долгий семинедельный Великий пост.