Бурлацкая больница. Откровение
Сколь бы ни был красив проект, в нем могут быть поводы для размышлений. Рассказывает Алексей Ставицкий
Проект, который без преувеличения можно назвать общенародным, – сохранение памятника истории и культуры Рыбинска «Больница водников». Или, как ее еще называют, Бурлацкая больница Об истории расцвета и падения этого здания газета «Рыбинские известия» писала не раз. Сейчас памятником занимаются общественники. Они укрыли крышу, чтобы помещения не рушились от дождя и снега. Навели внутри дома порядок. Они организуют здесь субботники и концерты, привозя из рыбинского Музея фортепиано старинные инструменты. Здесь выступают исполнители из Рыбинска, сюда приезжают российские и зарубежные знаменитости.
По большому счету больница стала не просто памятником, а культурной средой, площадкой для развития духовной личности, местом встреч родственных душ и общения по интересам.
Но все же, несмотря на оптимизм тех, кто сейчас занимается больницей, есть и поводы для расстройства.
Рассказывает один из энтузиастов, постоянный участник субботников и организатор концертов, основатель рыбинского Музея фортепиано Алексей Ставицкий:
— На закате вчера приехал в больницу. Там тихо, парк безлюден, больничные корпуса – живой музей и одновременно – реальная декорация событий, случившихся более века назад. Гудит «Полипласт», слышится музыка с теплоходов, шумит поток машин по берегу Волги…
Подошел турист – парень из Петербурга приехал в Рыбинск и добрался до больницы, она, по отзывам, интересна. Я рассказывал ему про историю больницы, про Анемподиста Фроловича Фролова, святого человека, положившего свою жизнь и талант за простых людей, нуждающихся в помощи. О великом замысле больницы, немецком проекте, где все строилось на века и самого лучшего качества – на высоком песчаном берегу Волги, продуваемом ветрами, где больные жили только в деревянных строениях.
Корпуса для больных – хирургический, для врача и фельдшера, терапия, часовня Александра Невского с покойницкой, родильное, детское отделения, гараж-конюшня… Комплекс зданий, сохранивших дух ушедшей эпохи. Днем Толя Чуль и Эдуард Киселев приезжали вставлять разбитые подростками стекла в часовне, заколачивали окна в административном корпусе. Приходили еще две группы туристов.
Заходило солнце, собрался было уезжать, как краем глаза увидел в зеркале – кто-то по больнице ходит. Выхожу из машины. Сидит стайка подростков – мальчишки и девчонки. Подошел, начал говорить, рассказывать о больнице. Ребята слушали, немного задавали вопросы.
Интересуюсь: «Вы со Слипа?». Нет, говорят, с другого берега Волги. Спрашивают: «А где нам в прятки играть?», — подразумевая, что все окна заколочены.
А комплекс в последнее время часто страдал от подростков, которые били стекла, пробивались в помещения при часовне, раскидывали утварь, которую мы собирали в больнице, чтобы устроить музей по ее истории. Залезали в административный корпус, там тоже устраивали беспорядок.
Поговорили мы с ними, и я уехал.
Позже мы с Толей Чулем вернулись и увидели, что за два часа, что нас не было, в окне оторваны доски.
Расстроились. Но я понимаю: наши дети – это и наша радость, и наше наказание. Если им нечего делать, они будут скитаться, громить, играть в свои игры, искать себя в пространстве, придумывать развлечения.
Их развлечения – это наша отстраненность от детей. Можно искать виновных во власти, в столицах, в полиции, где угодно, так сейчас принято. А дело в нас самих, в нашей отстраненности взрослых, сложившихся людей от поколений, которые придут нам на смену. Как они будут существовать в этом мире, что принесут своим детям из детства, какие истории будут рассказывать? Как ходили и били стекла в рыбинской больнице бурлаков?
140 лет назад Фролов переживал за своих современников, пожертвовал всем состоянием, чтобы обустроить больницу для самых обездоленных, построил для малоимущих два приюта в Рыбинске.
Сейчас все мы, работающие, вечно занятые, занимаемся лишь своим самым близким кругом. И не видим, что есть вокруг те, кому нужна помощь, порой – просто внимание и небольшое участие в воспитании детей, не знающих, чем себя занять в этой жизни.
И что тут сетовать? Если мы так будем дальше жить, подросток продолжит находить себе отдушину в разрушении. И это – диагноз для нас самих.
А можно ведь приезжать в больницу, встречаться с ребятами, разговаривать, пробовать объяснить, как можно обустроить пространство, не калеча окружающий мир, выстроенный нашими предками.
Больница великого гуманиста Анемподиста Фролова все стерпит. И если она разрушится руками наших ближайших потомков, винить будет некого. Можно будет считать, что мы сами ей вынесли молчаливый приговор.