История одной семьи

«Любимому другу, бесконечно родной женушке Сале от Мирона на память. Любовь побеждает время. Ноябрь, 41 года» Маленькую черно-белую фотокарточку со словами на обороте Александр Шейнгауз бережно хранит много лет. На ней – его отец Мирон Ильич, ушедший на фронт добровольцем прямо от станка. Через два года он окажется в рыбинском лагере…

Детство, опаленное войной

Когда грянула война, 10-летнего Сашу и его новорожденного брата Леньку вместе с матерью эвакуировали из блокадного Ленинграда последним поездом.

— Ехали комфортабельно, с семьями высоких чинов. На крышах некоторых вагонов стояли пулеметы, — вспоминает ветеран. – Приехали в Челябинскую область, и первое, что я увидел, был верблюд. Оказалось, там, на границе с Казахстаном, это обычное явление.

Беженцы освоились в казачьей станице, поселились в доме у местных. Мать устроилась в колхоз веять зерно, Саша пошел в школу, Леню отдали в ясли.

— Об отце мы ничего не знали, думали, что он эвакуировался с заводом вслед за нами. Позже узнали из его письма, что он на фронте. С одноклассниками мы быстро подружились, катались на лошадях, помогали женщинам убирать урожай верхом на здоровых быках – мужики-то все на фронте.

Школьники писали уроки на газетах, а чернила делали из сажи. В единственных сандалиях и коротких штанишках Саша проходил до ноября. Занятия для него закончились с первым снегом – ходить по сугробам стало не в чем.

Уклад пришлось поменять, когда крохотный Леня заболел. Врачей нет, и семья уехала в шахтерский поселок под Карталы.

— Поселились в двухэтажном бараке, в комнатенке вроде купе, вместе с учительницей музыки из Ленинграда. Я спал на сундуке. Мама – на одной кровати с младшим братом. Жили впроголодь. Меня подкармливали соседи – татарская семья. Хозяин был сапожником и за работу с ним расплачивались в основном картошкой. Мать работала на шахте в тяжелейших условиях. Позже по требованию политработников отцовской части ее перевели в столовую официанткой. Она собирала со столов все объедки и приносила домой. Этим мы наедались.

В 43-м при прорыве блокады Мирона Шейнгауза ранили. Практически сразу после госпиталя он попал в неприятную историю. По словам Александра Мироновича, отца подставили махинаторы, но тогда никто разбираться не стал, и ему дали 10 лет лагерей. Отбывать срок фронтовика отправили в Рыбинск. С тех пор история семьи Шейнгауз неразрывно связана с историей Волжского машиностроительного завода. Новый дом – Рыбинск

— С неоконченным высшим образованием отца пристроили в конструкторское бюро. Его коллегой был муж поэтессы Анны Радловой, советский театральный режиссер Сергей Радлов, — рассказывает ветеран. – С самого начала отец увлекся историей завода, собирал материал, который лег в основу музея, созданного на базе технического кабинета с приходом Анатолия Герасимова. Директор и весь коллектив им очень гордились, сюда приезжали министры, актеры и писатели.

Из истории завода

В сентябре 1935 года правительство приняло постановление о строительстве первых гидроузлов на Волге в районе Рыбинска и Углича. В июне 36-го сюда приехал М.И. Калинин – обсудить план строительства.

Для обслуживания нужд строительства Рыбинского и Шекснинского гидроузлов «Волгостроя» на левом берегу Волги началось строительство ЦММ – прокладываются железнодорожные линии, возводятся деревянные цеха. Вскоре эти мастерские стали называться мехзаводом, где не только ремонтировались тепловозы, экскаваторы и другая техника, но и изготавливались новые металлоконструкции.

Впервые завод начал изготавливать кабель-краны – производство не из легких. Одновременно с мастерскими строился жилой поселок. Основной жилфонд – деревянные бараки и каркасно-засыпные дома. Клуб на 150 мест размещался в одноэтажном бараке. Как и единственные детский сад и школа. Все для фронта, все для победы Война заставила перестроиться на выпуск продукции для фронта. В первые дни боев на фронт ушли более 300 заводчан, их заменили женщины и подростки. 50 работников так и не вернулись с войны.

Уже в начале августа 1941-го с завода ушли первые вагоны с военной продукцией. Всего за годы войны освоили и произвели 14 видов боеприпасов и снаряжения – от саперной лопатки, минных взрывателей до мин 120 мм и авиабомб, деталей автомата ППД. Одних только мин в месяц выпускалось до 30 тысяч.

— По инициативе комсомольцев была создана первая комсомольско-молодежная бригада. Работали по 14-16 часов без выходных. Литейщики и кузнецы в три раза перекрывали нормы выработки. Хорошо работали, но и отдыхать умели – участвовали в художественной самодеятельности, — рассказывает Александр Шейнгауз.

В связи с увеличением задания в два раза на завод прислали 40 автомашин с рабочей силой – свыше 100 электросварщиков, токарей, слесарей. Задание госкомитета было выполнено, а нескольких работников отметили госнаградами.

Для выполнения нового задания конструкторы завода спроектировали технологическую линию, с работниками было изготовлено более 30 станков. Главное, что на этих станках могли работать даже женщины без опыта работы.

Уже весной 45-го завод приступил к выполнению работ по восстановлению разрушенных шлюзов и каналов, ремонту трофейной техники – паровозов, экскаваторов, изготовлению каркасов высотных зданий Москвы, МГУ, «Дворца дружбы» в Варшаве.

С 50-го года завод выпускал кран «Щербаковец» собственной конструкции.

— В 51-52 отец работал начальником литейного цеха, где отливались художественные украшения, в том числе для шлюзов Волго-Донского канала, — вспоминает ветеран. — Помню, отец рассказывал, что за опытом рыбинцев отправляли на Ленинградский завод художественного литья. А их первым пробным изделием здесь стала… лягушка размером метр на метр.

До 1953 года основными рабочими кадрами были заключенные из лагерей Волголага.

С 1946 по 1958 год площадь завода была расширена. Были вновь построены компрессорная станция, модельный цех, инструментальный цех, ремонтно-механический цех, новый механический цех и цех по производству тракторов.

К 1959 году завод имел 13 цехов.

Покорение столицы Пока отец отбывал срок в Рыбинске, Саша, окончив семилетку в Карталы, поступил учиться в Москву. На расспросы об отце он отвечал: пропал без вести.

Юноша мечтал о речном техникуме, но попасть туда простому пареньку было непросто, да и общежитие полагалось только детям работников водного транспорта. Взяли в полиграфический, но красочные плакаты и буклеты Александра мало интересовали.

— Решил – в ремесленное, там и накормят, и штаны дадут, и добираться быстро – в пяти минутах ходьбы от Кремля. Парни в группе все деревенские, в комнате – 56 человек.

Как куранты 12 бьют, так все, открыв рот, в окно смотрят, интересно же, — смеется собеседник. – Стал токарем, как отец. Первое время не получалось, потом втянулся.

На дворе 1950-й. Практику рабочая молодежь проходила на авиазаводе на Малой Грузинской. И тут война в Корее. Три недели заводчане работали, не выходя из цехов – выполняли заказ.

— Потом нас устроили на станкостроительный завод им. Орджоникидзе, тот самый, где токарем работала Людмила Зыкина. В соседнем цехе трудились передовики, их имена были напечатаны на плакатах при входе. Мы, новенькие, жили впроголодь, так они нам приносили лакомство – батон, намазанный маргарином и посыпанный сахаром.

Завод объединяет судьбы

Через год Александр приехал к отцу. Устроился на рыбинский машиностроительный завод. Лагерь еще оставался. А вот ассортимент продукции менялся, становился все шире – для космоса, атома, обороны.

Завод стал выпускать башенные краны, навесное оборудование, домкраты, листосборочные станы, опоры высоковольтных электропередач, емкости, вентили, химико-техническое оборудование, подъемно-транспортные устройства.

Молодой токарь окончил вечернюю школу, возглавил бригаду, работал мастером. Когда заказов не было, учил старшеклассников, в основном девчонок, работать на станках. Прямо за школой в поселке построили целый цех. А в 58-м Шейнгауз познакомился со своей будущей супругой Марией. Девушку из Брянской деревни, узницу фашистского лагеря, прислали работать на завод токарем. Позже она много лет возглавляла на предприятии Центральную научно-исследовательскую лабораторию охраны труда. Александр Миронович посвятил заводу 20 лет жизни.

Сейчас о своих почтенных девяноста он шутливо говорит – да всего ничего! Без запинки рассказывает о своей судьбе с малых лет, называет даты и фамилии и продолжает много читать. Говорит, что в мире столько всего интересного – нужно успеть изучить.