Погорельцы с Валовой бьют тревогу
Дом №3 на Валовой улице простоял в центре Сергиева Посада около двухсот лет — он был одним из немногих сохранившихся памятников архитектуры нашего города. Местные жители поколениями налаживали здесь быт, рожали и воспитывали детей, хоронили стариков. И вдруг обычной ночью дом вспыхнул в одно мгновение, как спичка. Жильцы уверены: все это — результат халатности, коррумпированности или просто преступности власть имущих. А может, как у Салтыкова-Щедрина, сама природа взбунтовалась против наших Фердыщенок?
«Дом сгорит, не потушить»
— Здесь, на втором этаже, была моя квартира, — машет рукой на сгоревшие руины жительница дома №3 по Валовой Елена Мещерякова. — Она выгорела целиком — крыша рухнула, все вещи сгорели. Кошки погибли!
— А это моя машина — точнее, то что от нее осталось, — продолжает женщина. Обгоревшие развалины автомобиля теперь не сдать даже на металлолом.
Пожар в доме на Валовой занялся в половине второго ночи — кто-то бросил горящую тряпку или как-то по-другому поджог деревянную лестничную пристройку. Сейчас в этой груде обгоревших балок сложно узнать бывшую терраску, где жители хранили велосипеды, лыжи, коляски... Очаг возгорания выгорел дотла и осыпался.
Естественно, на момент начала пожара жильцы дома мирно спали в своих постелях. Запаха гари они спросонья и не почувствовали.
— Перебудила весь дом собака соседей, — рассказывает Елена Мещерякова. — Пес спас нам жизнь — он начал даже не лаять, а истошно орать!
Квартира Елены Мещеряковой оказалась ближе других к очагу возгорания. Поскольку лестницу пожирало пламя, женщине пришлось выбираться из окна второго этажа и несколько метров идти по узкому карнизу до крылечка над подъездом. Оттуда она и упала в руки уже выбравшихся из дома соседей.
— Выскочила, как была, в футболке, спортивных штанах и войлочных тапках. Едва успела схватить кое-какие документы. С пожарища сразу уехала в больницу. Врачи сказали, что я полчаса находилась в задымленном помещении, надышалась продуктами горения. Так что несколько дней я пролежала в стационаре, — подытоживает Мещерякова.
В три часа ночи на место происшествия прибыла сотрудница администрации — взглянула на огонь, вздохнула: «Дом сгорит, не потушить». Начала расспрашивать погорельцев: сколько людей прописано в квартирах, какие площади они занимают. Выяснила: в доме живет около 20 человек — всего восемь семей. Они занимают шесть квартир – однушки, двушки, трешки.
— Какие у вас большие площади! — воскликнула чиновница, уже, видимо, прикидывая, как администрация будет отделываться от погорельцев.
Конец всего
— Хоть бы предупредили, что нас не расселят, а сожгут, мы бы спать в эту ночь не ложились! — горько шутит жительница дома №3 по Валовой Елена Чернова. Пенсионерка, имеющая инвалидность, прожила в этом здании всю жизнь, здесь же вырастила троих детей, которые уже обзавелись собственными семьями. Теперь, в один момент, они потеряли все — жилье, имущество, документы. Так и пришел для них конец всего — именно так называл пожары Салтыков-Щедрин. К слову, прозорливый писатель был уверен: пожары и прочие стихийные бедствия в городе напрямую связаны с нерадивостью градоначальников.
Тот факт, что причиной пожара стал именно поджог, а не, к примеру, короткое замыкание неисправной проводки, следствие установило почти сразу. Жильцы не сомневаются: дом подпалили вовсе не банальные хулиганы. Поджог был устроен специально, если не сказать, с санкции властей — вероятно, кто-то из чиновников от бизнеса облюбовал лакомый участок земли в центре города для своих коммерческих целей.
— Негурица сразу же приехал, сказал, что здесь будет сквер для библиотеки имени Розанова, какой-то памятник, — рассказывают жильцы. — Кажется, что судьбу этого участка решили задолго до пожара.
Слышали жители и другую версию — мол, на месте сгоревшего дома и соседнего барака, который недавно расселили по соответствующей программе, собираются построить гостиницу.
В течение многих лет в программу сноса аварийного фонда обещали включить и сам дом №3 по Валовой. Сначала здание планировали расселить в 2010-2012 годах, затем, кажется, нашли инвестора, готового предоставить жильцам новые квартиры в 2017-2019 годах. Примерно за месяц до пожара в дом приезжала комиссия из администрации — оценила состояние здания, осмотрела чердак, рушащиеся на головы жильцов балки. Для того чтобы признать дом аварийным, не хватило всего одной подписи.
Через несколько дней после пожара администрация выпустила постановление, в котором судьба дома обсуждается гораздо подробнее, чем судьба его жильцов. Из пяти существенных пунктов в четырех говорится о здании: признать дом аварийным, а помещения непригодными для жилья, внести здание в программу расселения и впоследствии снести. Лишь в одном пункте вскользь упоминаются люди: предложить жильцам маневренный фонд.
Из огня да в полымя
Если бы в чиновничьих рядах остались люди, просто способные сочувствовать, они бы поняли, какие эмоции сейчас испытывают погорельцы, и постарались бы максимально облегчить их участь — не только оперативно предоставить временные квартиры в маневренном фонде, но и быстро подобрать постоянное жилье взамен сгоревшего. Жители говорят: они готовы довольствоваться вторичным жильем в другом районе города — на новые квартиры в центре, где они привыкли жить, они даже не претендуют. Да, вздыхают, что детям придется сменить сады и школы, но понимают, что для властей их стенания — пустой звук.
— После пожара нас доставили в квартиры, которые выглядели как после бомбежки, — рассказывает житель дома Евгений Захаров. — Плакать хочется.
Жильцам предложили квартиры в домах №2 и №5 по улице Победы на Ферме. Судьба первого здания, к слову, очень напоминает историю сгоревшего дома на Валовой — сюда тоже приезжала комиссия, которой не хватило совсем чуть-чуть, чтобы признать дом ветхим.
— Это самый плохой дом на Ферме — четырехэтажка 60-х годов постройки, в которой, по словам соседей, никогда не было капитального ремонта, — рассказывает Евгений Захаров. — Первый этаж занимают магазины и кафе, второй – нежилой. Газа нет, в подъездах воняет канализацией. Балконы рушатся на глазах, проводка вся порвана. Нам вовсе не хочется попасть из огня да в полымя и пережить еще один пожар, но уже не из-за поджога, а из-за неисправной проводки.
— Взамен нашей сгоревшей трешки нам предложили однушку и полуторку в разных подъездах, — рассказывает Елена Чернова. – Я ходила смотреть это жилье, дверь открываю — и сразу попадаю в спальню-кухню-гостиную в одном флаконе. Однушку прежние жильцы переделали в студию, при этом не оформив никаких документов.
— Нам должны были дать такое же жилье, какое у нас было. А предлагают квартиры меньшей площади, — вторит ей соседка Анна Денисова.
Сначала администрация успокаивала людей: мол, это лишь маневренный фонд, чтобы не оставаться на улице, пока власти подбирают постоянное жилье. Людям, к слову, предлагали и другие варианты — от общежития на Кооперативной до домов на улицах Мира, Лесной и Озерной.
— Значит, есть в городе и другое муниципальное жилье. Так почему же нам предлагают самый плохой дом на Ферме? — возмущаются жильцы.
Позже жильцам стало известно, что в самый плохой дом их хотят переселить не временно, а навсегда — мол, приватизируете, продадите и купите что хотите. Но люди прекрасно понимают, что квартиры в таком ветхом доме сбыть почти невозможно.
По словам Константина Негурицы, на другие квартиры могут претендовать только жильцы, официально признанные малоимущими. Таковыми считаются те, чей доход не превышает 3790 рублей в месяц. Даже инвалид Елена Чернова с мизерной пенсией в 6500 рублей для администрации, видимо, вполне обеспеченная дама, которая с легкостью может позволить себе купить квартиру взамен сгоревшей.
— Документов нам на руки не дают, пока мы не подпишем согласие на эти квартиры. Мы просто не знаем, что нам делать! Это какое-то циничное издевательство! — чуть не плачут жильцы.
За жителей дома на Валовой уже вступилась общественность. Вместе люди пытаются собрать необходимый пакет документов и составить грамотные заявления в суд, прокуратуру и правительство Московской области, где они намерены отстоять свое право на нормальное жилье.
Комментарий
Виталий Селищев, член Общественной палаты районаОчень показательно в этой ситуации поведение чиновников. Они с завидной скоростью, безо всяких проволочек определили, что и как будет сделано на месте «так кстати» сгоревшего дома. Тема благоустройства в центральной части города их явно волнует — ведь по ней надо отчитываться перед высоким начальством. А вот жители, нуждающиеся в помощи, наших чиновников-благодетелей интересуют куда меньше, чем скверы и будущие гостиницы. Оттого и помощь погорельцам оказывается как-то нехотя, будто через силу.Речь ведь всего о восьми семьях… Неужели так сложно подойти к вопросу оказания помощи не формально, а по-человечески? Видимо, сложно. Да и не хочется. В таких случаях господа чиновники начинают ссылаться на законы и нормативы, которые очень «мешают» им помочь людям… Конечно, истине это не соответствует. Думаю, сейчас пострадавшим от пожара и равнодушия чиновников людям в первую очередь необходимо оказать грамотную юридическую помощь в отстаивании их прав, а также поддержать их позицию в публичном информационном пространстве. Они должны понимать, что не одни в своей борьбе.
Владимир ПольскийМы встретились с жильцами на месте пожара, обсудили ситуацию. Люди попали в очень тяжелое положение, им предлагают варианты переселения, которые не соответствуют нормам. Кому-то дали полуторную и однокомнатную квартиру взамен трехкомнатной, кому-то — жилье меньшей площади.Я посоветовал жильцам первым делом собрать бумаги и увидеть то, что им предлагают. Пока им даже не предоставили техническую документацию на квартиры, в которых им жить еще много лет. Все только на словах. Когда люди увидят бумаги, они смогут оценить степень износа дома, сравнить площади.После этого они примут решение — либо согласиться, либо отказаться. Если предложенное жилье их не устроит — будем обращаться в суд и прокуратуру.Я считаю, что у людей есть все шансы защитить свои права. Их всего восемь семей, не сто же! В городе строится столько жилья, 10-15% должны быть муниципальными. Власть не должна нарушать закон — иногда это плохо заканчивается.
Городская газета "Зеркало"