Привычка создавать симулякры
Во власти сформировались и начали конкурировать три концепции новой молодежной политики. Первая подразумевает работу с популярными у молодых людей медийными «звездами», создание «движухи» и увлечение интересными проектами. Вторая предлагает опору на советские практики — пионерию и стройотряды. Третью можно описать словами «все запретить». Журналист Znak.com пообщалась с околокремлевскими источниками, спорящими о трех подходах.
Первый подход уже дает о себе знать. В начале этой недели в Госдуму на слушания по молодежной политике приглашали видеоблогера Сашу Спилберг. С трибуны она заявила, что молодежная политика и видеоблогеры существуют в параллельных реальностях и что депутатам надо относиться к своей аудитории в интернете как к избирателям.
«Молодежи просто нужно, чтобы что-то происходило, нужна активность», — говорит собеседник Znak.com в администрации президента. У него спокойное отношение к молодежной активности, даже участие школьников и студентов в оппозиционных митингах его особо не смущает. Нужно развивать неполитические активности молодежи, например вовлекать ее в волонтерские проекты — это отвлечет молодых от протестов.
Совсем в ином тоне высказался на прошлой неделе глава Высшего совета «Единой России» Борис Грызлов. Вспомнив советский подход, он сказал, что можно увлечь молодых людей стройотрядами в Арктике. «Все помнят, что в советское время осваивали целину, строили БАМ, это были комсомольско-молодежные стройки. Сегодня была высказана идея, что молодежь может активнее принимать участие в освоении арктических территорий. Сейчас это очень важное для страны направление. Арктика — это не только Северный морской путь, это добыча углеводородов, строительство новых портов», — сказал Грызлов.
Собеседник в руководстве «Единой России» уточнил, что высказанные предложения — это личная позиция Грызлова, а не официальная позиция партии.
Депутат Госдумы Евгений Ревенко сказал Znak.com, что депутатам и представителям партии дана рекомендация усилить работу в соцсетях. Но, к примеру, о создании собственного видеоблога партия пока не думает.
Есть и третий тренд — запретительный. Например, спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко поддержала идею запретить несовершеннолетним участвовать в несанкционированных протестных акциях под угрозой наказания для родителей. Такого рода запрет поддерживает и уполномоченный по правам человека при президенте Татьяна Москалькова. В этот тренд укладывается и обвинительный вердикт для блогера Руслана Соколовского, чьи видеоролики показались верующим оскорбительными.
Школьник Михаил Самин накануне написал, что его хотят исключить из десятого класса московской школы 1329 за то, что он был задержан во время акции 26 марта.
В региональных администрациях говорят, что из Москвы по линии силовиков дана команда внимательно мониторить соцсети студентов всех крупных вузов, выявлять тех, кто интересуется протестной активностью, и «брать на карандаш», формируя списки потенциально неблагонадежных.
Но запреты иногда рождают обратную реакцию. Журналист Александра Гармажапова в нулевые годы была активистом молодежного «Яблока». Она вспоминает, что сразу выбрала оппозиционную сторону, именно наблюдая за реакционными действиями властей: «Политикой интересовалась с детства. Спасибо маме и дедушке. Прекрасно помню, как выбежала в коридор общежития, где мы жили, и рассказала соседям, что Ельцин объявил о своей отставке. Потом плакала из-за войны в Чечне (считала, что любыми путями нужно прекратить убивать) и внимательно наблюдала за разгоном НТВ (помню, как журналист Алим Юсупов стоял у редакции со своим портретом). Гайки потихоньку закручивались, количество силовиков во власти увеличивалось… Но переломным моментом стало убийство антифашиста Тимура Качаравы в Петербурге. Видела, что Кремль дразнит нацистов, пытаясь разыграть нацкарту и разделить на своих/чужих. По телеканалам постоянно рассказывали о плохих кавказцах и азиатах. Потом государственные СМИ стали пичкать сообщениями об „оранжоидах“ (после оранжевой революции в Украине). Я же верила, что нельзя мазать всех одной краской», — вспоминает Гармажапова.
В Госдуме сейчас прорабатывается еще одна идея, которая может сказаться на политической активности молодежи, — запрет анонимных мессенджеров. По наблюдениям корреспондента Znak.com, при этом активными пользователями анонимных мессенджеров являются сами депутаты, особенно к этому тяготеют единороссы.
Ведется работа с молодежью и по линии Минобороны. В регионах формируется школьное военно-патриотическое движение «Юнармия», а власти Подмосковья намерены в день выпускного свезти школьников Подмосковья в парк «Патриот» (на это жаловались родители детей из Сергиева Посада). Власти Подмосковья на это ответили, что праздник там будет, но присутствие на нем школьников не является обязательным: кто не хочет, может не ехать.
В результате со стороны создается ощущение полного бардака. Кажется, что власть не понимает, что делать: то ли умиляться словам 19-летней видеоблогерши о прозрачности, то ли агитировать за Путина в YouTube, то ли сажать видеоблогеров и запрещать школьникам лишний раз выходить из дома, а особенно активных пытаться увлечь проектами из прошлого века.
Бывший пресс-секретарь движения «Наши» Кристина Потупчик считает, что на самом деле возможность выбора между консервативным и инновационным подходами к молодежной политике отсутствует.
«Нам предлагают не традиции или модерн, а симулякры и того, и другого. Саша Спилберг — это не репрезентативный „голос интернета“, а бизнес-проект, нацеленный на сбор лайков и просмотров, — говорит она. — А перед тем, как посылать депутатов снимать видеоблоги, их уже, помнится, под расписку снаряжали в „Живой Журнал“. Результат, думаю, будет одинаковым. То же и с консервативным трендом — он же вполне может быть содержательным, неглупым, то же движение скаутов в Америке и поныне прекрасно себя чувствует. А у нас это почему-то превращается в насильный сгон детей в крестный ход вокруг Исаакия».
«То, как реализуется у нас сейчас молодежная политика, — это в чистом виде карго-культ и первобытное магическое сознание, — считает Потупчик. — Политики почему-то уверены, что если посидеть рядом с Сашей Спилберг, чудесным образом возникнет популярность и лайки в интернете, а если задобрить бога зданием очередного НИИ, переданного в собственность церкви, то святость снизойдет во мгновение ока. Но этот самолет из соломы все равно никогда не взлетит, сколько ему ни кланяться», — рассуждает Потупчик.
На этом фоне Алексей Навальный, который говорит на нормальном современном языке и предлагает с помощью современных инструментов актуальные активности, оказывается для молодежи понятнее и привлекательнее.
Бывший нацбол, а сейчас главред портала «Медиазона» Сергей Смирнов считает, что у власти не получается год от года создать эстетически привлекательный проект для молодежи, потому что все это делается через чиновников, которых отпугивают любое творчество и инициативы. «Чиновники могут строить только хорошо управляемые организации, исходя из своего эстетического вкуса. Отсюда все эти провластные инициативы выглядят убого, у них аргументация 60-летнего чиновника», — считает Смирнов.
Неадекватность тех решений, которые сегодня предлагает власть в качестве молодежной политики, является следствием ставки на «деполитизацию» молодежи, которая проводилась властью последние пять лет, считает политолог Максим Жаров.
«За эти пять лет выросло новое поколение молодых людей, контакт с которыми можно было бы установить и ранее, если бы власть работала с молодежью столь же плотно и вдумчиво, как она это делала в 2005-10 годах, — говорит он. — В последние же пять лет политические амбиции молодежи властью подчеркнуто игнорировались, молодежь загоняли в рамки пресловутых „социальных проектов“, которые имели очень малое отношение к реально интересующим молодых людей проблемам и интересам».
Жаров считает, что ни одна из предлагаемых сейчас концепций по работе с молодежью не идеальна. По его мнению, «ближе к реальности» попытка привлечь на свою сторону видеоблогеров и вовлечь молодежь в активность, нежели пытаться возрождать советские проекты. Но «это опять попытка отвлечь внимание молодежи от политических реалий страны, в которой она живет, — говорит Жаров. — Продолжение „деполитизации“ молодежи, даже с установлением контроля власти за видеоблогерами, не решает проблему большой популярности Навального в молодежной аудитории, а только усугубляет ее, поскольку не дает молодежи альтернативного Навальному политического трибуна. Наилучший выход в этой ситуации, на мой взгляд, в раскрутке властью новых, молодых лидеров мнений, способных конкурировать с Навальным на рынке политического популизма», — рассуждает Жаров.
Журналист Олег Кашин считает, что кремлевская молодежная политика может выглядеть как угодно старомодно и чудовищно, но свою задачу она будет выполнять в любом случае.
«Задача же на самом деле очень простая — чтобы любая мало-мальски пассионарная молодежь могла найти себе место в „пространстве Путина“, а не уходила в оппозиционеры и не уезжала из страны, — объясняет Кашин. — У нас почему-то считается, что эпоха „Наших“ и МГЕР была чудовищным провалом — молодых людей готовили к каким-то митингам, а в итоге Болотной пришлось противопоставлять Поклонную, а не Селигер. Но при этом возьмите любое деловое СМИ, пишущее про молодых бизнесменов, — там каждый второй бывший нашист».
«Буквально на днях вице президентом Mail.ru стал такой Саша Кабаков, ветераны ЖЖ его помнят как „Альтшифтера“ — такого прокремлевского блогера конца нулевых, он делал в соцсетях росмолодежевские проекты, а теперь сделал вполне конвертируемую карьеру, уже никак не привязанную к политике, — рассказывает Кашин. — Можно вспомнить десятки имен — от Марии Дроковой до Марии Сергеевой, и это огромная победа кремлевской молодежной политики. Во что эта политика упаковывается, не имеет значения, реальная задача у нее всегда будет вот такая: обеспечить тех, кто хочет чего-то добиться, достаточным количеством связей и возможностей. А декларируемые цели могут быть какими угодно», — считает Кашин.
Публициста Ивана Давыдова, как человека, к российской власти относящегося без особых симпатий, все ее действия, связанные с так называемой молодежной политикой, очень радуют. Ведь в лучшем для власти случае они способны молодежи показать, что во власти — унылые, скучные, неумные люди, иметь дело с которыми — немного стыдно. В худшем же случае эти действия способны лишь политизировать молодежь и заставить задуматься о перспективах смены этой унылой власти.
«И в этом смысле, конечно, конкурирующие концепции молодежной политики очень полезны для общества, потому что обществу нужна думающая, в том числе и о политике, молодежь, — говорит Давыдов. — А для власти все описанные варианты более или менее катастрофичны. Но концепция, которую условно можно назвать „шойгианской“, с Юнармией, штурмом фанерного рейхстага и военно-патриотическим воспитанием в детских садах, конечно, предпочтительнее, поскольку разозлит молодежь быстрее и основательнее. Придумать другие им сегодня не по силам: они либо ориентируются на советский опыт (Юнармия и пр.), очевидно неадекватный новой реальности, либо на собственный, постсоветский, в некотором смысле успешный — опыт построения фейкового политического пространства и фейкового гражданского общества. Делается ровно та же попытка — вот сейчас мы прикормим „лидеров мнений“, а остальные пойдут за лидерами. Здесь — принципиальное непонимание новой коммуникативной ситуации, в которой мы сегодня живем, правил игры в мире новых коммуникаций, природы популярности и т. п. И это неизбежно, потому что нормальная экспертиза разрушена, годами востребованы были только мастера выстраивания фальшивых политических конструкций. Они просто не умеют по-другому и делают то, что умеют», — резюмирует Давыдов.