Сделать шаг или отыграть назад
Сейчас мы переживаем экзистенциальный кризис. На этом этапе многим кажется, что Донбасс не получил то, ради чего изначально началась тяжелая в политическом, военном, социальном, гуманитарном — во всех — смыслах страда.
Можно подумать, что мотивацией Донбасса пять лет назад была спонтанная, достаточно конъюнктурная реакция: вот Крым, который подтолкнул и мотивировал нас, вот какая-то угроза, которая наступает со стороны сил (националистов), которые пришли к власти в Киеве и получили огромный ресурс (государственную мощь) в свои руки. И этот момент в Донбассе вроде бы как вспыхивает защитная реакция прижаться к сильному и братскому соседу, попасть под его защиту и опеку. Таким образом, якобы, у Донбасса был чисто рефлекторный мотив из желания спастись, который обернут в риторику из тезисов и постулатов.
И сейчас, по прошествии времени, может казаться, что на его — Донбасса — просьбу не отреагировали и не ответили взаимностью, хотя это не в полной мере так.
Кто-то, может, так действительно рассуждал и думал, что в этой кризисной ситуации нужно спасаться. Если раньше в составе Украины, имея относительно пророссийское правительство, не сумели перебороть то, что несло угрозу нам, то как сейчас мы, маленькие и слабые, не имея армии и какой-то поддержки, выживем? Может быть, кто-то в себе это и носил. И большинство тех, кто испытывал именно такую мотивацию, сейчас больше всего испытывают разочарование.
Но была и другая мотивация. Было четко понятно, что наступил исторический переломный момент, когда Донбассу нужно определиться, с кем он и с чем он.
Двадцать с лишним лет жизни и состояния мы жили вне своей исторической родины, вне общности, которая просто предопределена для нас, прописана в мироздании, в пространстве… С Россией мы единое целое.
Историческая несправедливость, что кто-то решением главного органа государства отпочковал нас к Украине, чтобы усилить ее пролетарскую, идеологическую составляющую. Это вселенская несправедливость в том, что один народ был разобщен простым формальным решением, за которым потом ничего не должно было последовать, потому что никто не думал, что когда-нибудь Советский Союз распадется. Но все-таки это произошло — он распался. И в момент развала никто не подумал, что мы разъединяемся. Случилась такая же ситуация, как в Африке, когда колонизаторы просто линейкой разрезали пополам племена и красиво очерчивали границы. Посмотрите на Чад, Судан и другие государства. И у нас решением в Беловежской пуще один народ был разорван на несколько кусков.
В противовес этой случившейся вселенской несправедливости, в качестве исправления, восстановления того единства, которое предопределено для нас, Донбасс и сделал то, что сделал в 2014-м. Он сделал первый шаг. Но это процесс не быстрый.
Те люди, которые такую мотивацию носили в себе, зная, что мы — часть единого большого пространства с Россией, должны понимать, что при первом наскоке, в первом раунде мы не одержали ощутимую победу, но сохранили свои позиции. Мы не дали себя сожрать целиком и полностью.
Какой-то наш кусок еще торчит из клюва аиста и держит его за горло, чтобы не дать нас проглотить полностью. Такую аллегорию можно сейчас привести. Донбасс — именно та лапа, которая передавила аисту горло.
Перед нами стоит очень масштабная задача. Осознав, что этот процесс не быстрый и не может случиться в одночасье, потому что это как сшивать вживую без обезболивающего, нам нужно настраиваться на долгую работу и долгую борьбу.
Но вектор только один. Войдем ли мы сами в состав России? Интегрируемся настолько глубоко, что снова почувствуем нашу общность, наше единение и целостность, или нам удасться максимально вернуть от Украины людей?
Я категорически против распространяющейся точки зрения, что там — на Украине — уже не с кем говорить, что за пять лет пропаганды там все переформатировались. Это вранье от первого до последнего слова. У меня там есть много людей, которые тайно и явно опровергают это.
Там наши русские люди, и вешать на них ответственность, что их соплеменники уходили в АТО и воевали с нами, неправильно. У них есть ограниченные возможности, которые, к сожалению, не позволяют им выступить и высказаться против происходящего на линии разграничения «Донбасс — Украина» более радикально.
Действует репрессивная машина Украины, спецслужбы сколько людей посадили, а сколько еще находятся на грани уголовного преследования! Эти люди дорожат своей свободой и своими семьями, ограничены в своих возможностях, но они сочувствуют нам, ждут, они пишут нам прямом текстом: «Ребята, если вы бросите сражаться, сопротивляться этому всему, нам больше не надо что будет надеяться».
Это пишут киевляне.
Наша задача — сохранить вектор, который мы выбрали, осознавая, что это трудный и не одномоментный, не быстрый путь. Насколько нам хватает усилий, мы должны тянуть Украину в направлении России по-максимуму.
Вопрос только в переоценке, переосмыслении той точки стояния, в которой мы в настоящий день находимся, и нашего дальнейшего пути, как все это будет продвигаться.
Мы должны уйти от шапочного подхода, что, мол, только покажем и заявим, как Россия увидит наше стремление и нас заберет.
Россия сегодня находится в архистесненных обстоятельствах. Большая политика не располагает к тому, чтобы даже треть Донбасса была взята под могучее крыло большой России. Не такое уж это крыло и могучее, на самом деле. И Россия тоже балансирует на очень неустойчивых опорах.
Поэтому ситуация характеризуется тем, что не только Донбасс ищет и обретает сам себя в единстве с Россией, но и сама Россия обретает и осознает себя. Все мы оказались на этой кризисной отметке.
Может быть, только сейчас мы подошли к той точке невозвращения, перейдя которую обратной дороги уже не будет. Может быть, сейчас Путин как раз над этим больше всего и размышляет, делать ли шаг дальше или остановиться и отыграть назад.
Думаю, все мы сейчас находимся на участке принятия тяжелых и по своим последствиям эпохальных решений. Для меня других вариантов нет.