По-татарски говорить…
В числе принявших Православие тюркоязычных народностей были не только кряшены. Например, проживающие на южном Урале нагайбаки не только были христианами, но и издавна относились к казачьему сословию. Почему в миссионерских школах старались не только дать образование детям нагайбаков и научить их основам веры, но и вести обучение на их языке? Какие трудности вставали перед миссионерами, и удалось ли из преодолеть?
В 70-е годы XIX века разработанная известным деятелем инородческого образования Н.И. Ильминским национально-ориентированная программа инородческого обучения достаточно успешно применялась в Казанском крае. Главными ее достижениями стали воцерковление кряшен, распространение среди них христианского просвещения и возрождение национального самосознания, а также новые, этноориентированные принципы миссионерской работы и приостановка процесса исламизации казанских кряшен. Эта программа легла в основу педагогического процесса Казанской центральной крещено-татарской школы, выпускники которой становились учителями и священнослужителями не только в кряшенских, но и в других инородческих селениях, всюду распространяя свет христианского просвещения и школьной грамотности.
Джигитовка вместо чтения
Одним из лучших представителей этой школы был учитель, священник и миссионер Игнатий Тимофеевич Тимофеев, принесший систему Ильминского в нагайбакские поселки Южного Урала в 1871 году. Но принципы, составлявшие особую сущность этой системы, – родной язык преподавания, сугубая церковность – оказались трудно применимыми среди нагайбаков.
Дело в том, что нагайбаки уже более сто лет относились к казачьему сословию и вместе с русскими казаками принимали участие в несении воинских повинностей. В этих условиях знание русского языка, на котором говорили их сослуживцы и командиры, было для нагайбаков жизненной необходимостью. Поэтому казачье начальство заботилось о том, чтобы преподавание русского языка и грамотности в школах нагайбаков было таким же, как и в русских школах. Что касается второго принципа – церковности, то и здесь сословная особенность нагайбаков не позволила ему реализоваться в полной мере. Казаки вообще, как известно, чтили церковный закон только в меру необходимости: они появлялись в храме лишь по воскресным и праздничным дням, и в связи со значительными событиями личной жизни – рождение ребенка, свадьба, проводы на службу, отпевание. Все остальное время казак должен был или готовиться к службе, или нести ее. Именно этой цели, по мысли казачьего начальства, должна была служить и казачья школа.
Об особенности программы казачьей школы исследователь истории Оренбургского казачьего войска Ф. Стариков сообщает следующее: «Начальные школы в войске, кроме общеобразовательных целей, служат одним из главных средств к подготовлению мужского населения, с самого раннего возраста, к казачьей службе, развивая в нем присущие казакам качества: смелость, лихость, ловкость и молодечество». Кроме общепринятых для начальной школы предметов – Закона Божия, чтения, письма и арифметики – в станичных и поселковых школах обязательно преподавалась строевая часть: «Мальчики, в свободное от классных занятий время, обучаются кавалерийскому строю, приемам ружейным, шашкою и пикою, сборке и разборке казачьей винтовки и гимнастике».
Если в школе, устроенной по системе Ильминского, главное внимание уделялось получению духовных знаний и их практическому применению, то школы казачьи должны были воспитывать храбрых и умелых воинов, защитников Отечества и престола. Поэтому вместо чтения на родном языке – строевые упражнения, вместо гимнов церковных – бравые солдатские песни, вместо житий святых – военные повести. Программы эти были столь различны, что совмещение их неизбежно должно было привести к конфликту, что и произошло.
«Колеблются между христианством и магометанством»
Первые проблемы с внедрением системы Ильминского на Южном Урале возникли уже в 1875 году, когда учитель центральной Фершампенуазской школы И. Тимофеев был отстранен от преподавания по причине плохого знания русского языка его учениками. Только благодаря вмешательству в это дело самого Н.И. Ильминского дело христианского просвещения нагайбаков тогда удалось отстоять: в том же году Тимофеев был восстановлен в должности, а в 1880-м стал приходским священником Остроленских нагайбаков. Но на отношение к системе Ильминского это мало повлияло.
В апреле 1887 года Советом незадолго до того созданного Миссионерского оренбургского братства Архангела Михаила был поднят вопрос об открытии миссионерских школ в поселках Требиатском, Нежинском, Подгорном и Поповском. Три первых поселка были населены нагайбаками, последний – родственными им бакалинцами. Как отмечалось в отчете Михаило-Архангельского братства за 1889 год, жители перечисленных поселков «колеблются между христианством и магометанством, часто отдавая предпочтение последнему вместо первого благодаря настойчивой пропаганде магометанских мулл». Чтобы остановить этот процесс, воинское начальство соглашается на открытие в этих поселках особых, миссионерских школ, но с одним условием: хорошее знание русского языка инородческими учителями. На деле это требование касалось не инородческих учителей, которые владели русским языком не хуже своих русских коллег, а той программы, которую они принесли с собой на Южный Урал; эта программа предполагала изучение русского языка только на третьем году обучения, что противоречило русифицирующему направлению казачьей школы.
Чтобы предупредить возможные недоразумения, Совет братства постановил: «Просить Его Превосходительство Наказного Атамана Оренбургского казачьего войска Н.А. Маслаковца выяснить местным казачьим начальникам, имеющим отношение к казачьим школам, цель, значение и систему миссионерских школ (употребление при обучении инородческого языка, книг на инородческом языке, преимущественное занятие по Закону Божию, церковному пению, собирать учеников в воскресные и праздничные дни в школу для отправления, с благословения местных священников, церковных служб, дозволенных мирянину, читать часы, петь молитвы, вести беседы о христианской вере и нравственности на природном языке инородцев) чтобы при посещении этих школ они (казачьи начальники) имели все это в виду».
Русские в инородческих школах
К сожалению, это постановление совета так и осталось благим пожеланием. Инспектор народных училищ Раменский, посетивший в 1889 году школы нагайбаков и бакалинцев, столкнулся со следующей проблемой: «Ни в Нежинской, ни в Подгорной школах учителя не пользуются этим средством (родным языком – прим.) и эти школы не имеют миссионерского характера». По мнению инспектора, причина кроется в особом, военно-патриотическом направлении казачьей школы: «Обе эти школы в то же время и казачьего ведомства, в котором одна из главных целей по отношению к инородцам есть усвоение ими русского языка. Вследствие этого система обучения в них практикуется другая, не соответствующая миссионерским целям Братства. Здесь учителя являются только учителями казачьих школ».
Положение усугубляла еще одна проблема – смешанный этнический состав жителей указанных поселков; нагайбаки и бакалинцы здесь жили совместно с русскими, которые составляли большинство жителей поселков. И хотя миссионерские школы создавались для нужд инородцев, они сразу приобрели популярность среди русского населения: в казачьих школах существовала плата за обучение (от общества), а в миссионерских обучение было бесплатным. Это привело к тому, что в 1889 году в школе поселка Подгорного училось 16 нагайбаков и 26 русских, а в школе Нежинского – 8 нагайбаков и 50 русских. Понятно, что при таком соотношении учащихся вести преподавание на языке инородцев было невозможно.
Оптимизация XIX века
Чтобы примирить миссионерские задачи Братства с требованиями казачьего ведомства, а также с целью экономии братских средств Раменский предложил совместить миссионерские школы в этих поселках с уже существующими казачьими. Христианское же просвещение инородцев должны были продолжить назначенные в эти поселки священники-инородцы «с богословским образованием». Предложение было одобрено, и уже в следующем году миссионерские школы в поселках Подгорном и Нежинском были закрыты.
В то же время в этих поселках были открыты собственные приходы, куда действительно назначили священников из инородцев. Они совмещали служение в церкви и преподавание в школе для детей инородцев, но уже не в миссионерских, а в казачьих школах.
При такой «оптимизации» учебного процесса о следовании системе Ильминского не могло быть и речи. Ошибочность этого шага станет очевидной после событий 1905 года, когда в ходе широких политических преобразований религиозная политика Российской империи изменится в сторону либерализации; тогда во многих местах Оренбургской губернии произойдет массовое отпадение нагайбаков и бакалинцев от Православия. Эти процессы не затронут только нагайбаков Верхнеуральского уезда, где дело инородческого образования будет поставлено на более прочную основу.
Чему учили в Требиатском поселке
Наиболее полно эта система будет применяться в миссионерской школе Требиатского поселка, где в 80-е годы девять семейств нагайбаков перейдут в ислам. Посетивший поселок в 1892 году инспектор народных училищ Верхнеуральского района Рыбаков в течение трех дней знакомился с ее внутренней жизнью, слушал преподавателей и испытывал учащихся. Полный курс школы, как и во всех казачьих школах, состоял из трех отделений, каждое по два года. Успехи учащихся инспектор нашел удовлетворительными; так, по Закону Божию в 1-м отделении новички выучили со слов некоторые главные молитвы, а ученики второго года – все повседневные; ученики хорошо понимали смысл этих молитв на русском и нагайбакском языках, читали Священную историю Ветхого и Нового Завета, наставления святителя Тихона Задонского и букварь на татарском языке. Учащиеся 2-го отделения изучали Символ веры и 10 заповедей на русском и нагайбакском языках. В 3-м отделении был пройден весь Ветхий и Новый Завет, краткий катехизис на татарском языке и краткое же объяснение литургии. Ученики знали все церковные Таинства и главнейшие действия при их совершении. Все понимали значение и употребление святых икон и креста, знали и основные различия между христианством и исламом. Из школьников был составлен хор на четыре голоса, который исполнял тропари и ирмосы на восемь гласов во время богослужения, совершавшегося, за неимением храма, в стенах школы.
Кроме церковных наук, учащиеся изучали русский язык и математику. В 3-м отделении дети «бойко и сознательно читали по-русски, по-славянски и по-татарски, излагая устно и письменно прочитанное как на русском, так и на татарском языках, знали все правила и действия арифметики с простыми и составными именованными числами любой величины, имели понятие о дробях, употребляя их для решения довольно трудных задач».
Конечно, программа Требиатской школы не вполне соответствовала системе Ильминского: вместо четырехлетнего курса обучения – шестилетнее, в соответствии с курсом казачьей школы; изучение русского языка уже в 1-м отделении, а не во втором, как предполагал Ильминский; значительно сокращена литургическая часть. Собственно миссионерскими здесь были употребление родного языка при изучении церковных предметов и знание различий между христианством и исламом.
Новая страница в истории нагайбаков
И хотя школы верхнеуральских нагайбаков благодаря трудам И. Тимофеева и других нагайбакских учителей выгодно отличались от прочих инородческих школ Оренбургской губернии, система Ильминского в них так и не была реализована полностью. На эту проблему указывал выдающийся миссионер казанский священник Василий Тимофеевич Тимофеев. Летом 1889 года в ходе миссионерской поездки по Оренбургской епархии он посетил Остроленский приход, где уже девять лет совершал служение его младший брат Игнатий Тимофеев.
Познакомившись с программой преподавания в местных школах, отец Василий нашел, что «учитель и учительница, по приказанию заведующих, обучение нагайбаков начинают прямо на русском языке». Это, по мнению казанского миссионера, было серьезным препятствием на пути успешного обучения детей нагайбаков. «При таком ведении дела обучения немыслимо воспитывать инородцев в духе христианства», – сетует отец Василий и предлагает, не называя имени своего учителя, вернуться к системе преподавания Ильминского, основные пункты которой он воспроизводит на страницах поданного отчета.
Несмотря на эти недостатки, начальные школы в поселках верхнеуральских нагайбаков стали тем местом, где зародилась их церковная жизнь, где выросло новое поколение, мировоззрение которого сформировалось под влиянием христианской проповеди. Этому поколению суждено было открыть новую страницу в истории нагайбаков, связанную с началом богослужения на родном языке, строительством храмов, созиданием полнокровной приходской жизни.
Иерей Андрей ГУПАЛО,
клирик храма в честь иконы Божией Матери
«Всех скорбящих радость» в Челябинске
Публикация газеты
«Челябинские епархиальные ведомости»