Выйти на волю: благодаря обмену украинский журналист избежал 15-летнего срока
В Санкт-Петербург вернулся работавший в городе украинский журналист Андрей Захарчук, который две недели провел в плену у киевских силовиков и едва не получил 15-летний тюремный срок. В СБУ его обвиняли в госизмене из-за того, что Захарчук сотрудничал с российскими СМИ.
Смущенный и заросший, даже улыбка усталая. Сразу получает яркий цветок от коллег из "Невских новостей" и признается — это самый приятный его приезд в Санкт-Петербург. И, скорее всего, в Северной столице журналист Андрей Захарчук теперь надолго. "Мне сказали напоследок, что если я снова приеду на Украину, окажусь там же, где был", — говорит он.
Две недели он был в застенках СБУ в украинском Николаеве. Поехал на родину. Украинец по рождению и гражданству, но работающий в Петербурге, Андрей навещал родных, заодно получил задание сделать несколько репортажей из Киева, Одессы и Николаева. Ни намека на военную тематику. Журналист, специализирующийся на репортажах о спорте и культуре, на родине собрался действовать в том же русле — просто материалы о жизни. Узнав, что в Николаеве почти не работают предприятия, осталось только одно, решил сфотографировать. Почему нельзя было снимать завод, хоть и военный, но растиражированный на всех Николаевских открытках, до сих пор не понимает.
"Два раза щелкнул, ухожу, мне наперерез машина, технику отобрали, сломали, затащили, стали работать со мной. Что значит работать? Ну, ты сепаратист, предатель родины, и неприятно себя таким считать. Я люблю Украину, украинский язык, музыку. Родину не выбирают, и вдруг так — предатель родины! Почему?" — недоумевает он.
Ему предъявили обвинение — статья 111 украинского уголовного кодекса, измена родине. Срок заключения — до 15 лет. На вопросы, в чем именно измена, объяснили — украинец не должен сотрудничать с российскими СМИ. Других обвинений выдвинуто не было, но срок ареста продлили до 11 апреля. Андрей Захарчук сидел в камере с убийцами и насильниками. И был единственным "политическим" заключенным.
В это же время у стен СБУ собирались его родные и близкие. Один за другим прошли несколько пикетов в поддержку журналиста. За него заступались отец и брат, из Петербурга любимая девушка просила о помиловании. "Во всех его сюжетах нет политической подоплеки, они все есть в Интернете. Андрей писал о сострадании, теперь он сам нуждается в сострадании", — сказала в видеообращении Мария Мещерякова. "Я знал об обмене. Мне сказали: "Для тебя это единственная возможность выйти из заключения, тебя не оправдают". Когда мы подавали апелляцию, судьи сидели красные. Но это система! Я подписал бумагу об обмене, играла музыка "Мой друг, ты меня прости!", и все смеялись, и говорили, что получилось глупо!"
Глава ЛНР Плотницкий лично включил фамилию Андрея Захарчука в обменный список. С одной стороны — сплошь солдаты, военные. С другой — ополченцы и мирный журналист. "Обмен — это была долгая процедура, — вспоминает Андрей. — Мы весь день стояли на морозе, кто-то был без обуви, нас вели между мин. Были ребята, которые рассказали, что их били, да по ним это и видно было. Андрея, по сути, выгнали из родной страны, где остались отец, мать, другие родственники и друзья. Напоследок пообещали, что его уголовное дело закроют. Но здесь, в Петербурге, на эти обещания смотрят сквозь пальцы.
"Обменные списки подразумевают закрытие уголовных дел. Но были примеры, когда Украина нарушала правила. Андрею грозит преследование Интерпола, — говорит директор агентства "Невские новости" Евгений Зубарев. Есть только один выход — получить статус политического беженца. Андрею Захарчуку, только что чудом избежавшему заключения, пока не хочется думать об этом. Украина по-прежнему родная страна. Но обстоятельства, судя по всему, заставят его сделать этот шаг.
Прямо из аэропорта редакция отправляет Андрея в отпуск на две недели. Дел накопилось очень много. Уже завтра, скорее всего, придется начать решение вопроса о присуждении статуса политического беженца. Сегодня надо отдохнуть. Андрей собирается побыть дома и сбрить, наконец, бороду, которая отросла за время его заключения. Символичное действие, означающее, что все позади.