10-летняя война за Дунаем. Продолжение...

О намерении императрицы посетить новороссийские земли Петр узнал от киевского вице-губернатора, который по сему случаю имел встречу с самим Потемкиным. Объявив о решении императрицы пригласить с собой знатнейшую компанию, вице-губернатор упомянул в их числе, помимо русских сановников, австрийского короля Иосифа II, пожелавшего путешествовать под именем графа Фалкенштейна, польского монарха Станислава, принца де-Лиля и закончив послами европейских дворов:

— Александр Ермолов тоже едет.

«Ваше превосходительство» не понял о каком Ермолове идет речь.

Стараясь услужить, вице-губернатор напомнил, что это фаворит.

Румянцев вспомнил. Впрочем, и вице-губернатор его еле вспомнил.

Чуть позже Петру доложили, что Ермолова при дворе давно уже нет, оказывается. Особенно, когда в фаворитах ее величества оказался Мамонов. Александр, ваше сиятельство. Фельдмаршалу это имя нового фаворита не раз потом повторяли с тем, чтобы тот смог лучше запомнить его.

Несколько дней спустя Румянцев получил официальное оповещение о вояже императрицы. Предполагалось короткое времяпрепровождение высочайших особ и их спутников в Чечерске, как раз на границе с Малороссией, и Румянцеву, как губернатору трех местных областей, предлагалось здесь встретить их.

Для февраля время заканчивалось. Еще сильно подмораживало, особенно по ночам, но (на «солнечной» стороне крыш) уже повисли сосульки.

Словно юридические ошибки уставших правоведов, проплешинами покрылись бугры, еще снежные, – пробивались проталины, обещая скорую весну. Воздух сделался сколько пахучим, столько и предвесенним.

Но встречать императрицу Румянцев выехал в возке, взяв с собой одного адъютанта. Тут он был молчалив, углублен в свои думы. А все потому, что ему не нравилась затея государыни.

Румянцев считал слишком опрометчивым ехать в Тавриду в такое время, когда не решены еще все противоречия с Турцией. Некоторые таланты Порты увидят в этом «марше монархов» вызов, а это усугубит положение. К тому же Прусский двор обратит внимание на то, что в поездке участвует австрийский император, а там давно уже с подозрением смотрят на складывающиеся отношения между Австрией и Россией.

Попав на дорогу в Москву или Петербург, Румянцев постоянно останавливался в Чечерске. Однако на этот раз он его не узнал. Куда-то делись курные избенки с крышами в дырах и с оконцами, в которые были воткнуты солома и тряпки, чтобы не выдувало тепло.

Но появились добротные дома с разукрашенными «паранжами» и воротами.

Уже был покрашен местный «дом божий», являющий собой такой неизвестный «новый мир» здешней земли, и этот «новый мир» встречался повсюду, куда ни кинь взгляд. Позади домов виднелись сады, не без крючков для поддержки саженцев, с планировками «математической точности», поистине являющиеся «эдемскими садами». Над Чечерском явно засияло солнце.

А может быть они просто едут не той дорогой, и эти сомнения заставили Румянцева приказать кучеру остановиться.

Вместо старых домов можно, конечно, поставить новые, но сколько Румянцев не ездил через Чечерск, он ни одной яблони тут не видел, а сейчас наблюдает целые сады. Автором прозрения его сиятельства стал кучер, который подсказал, что то был только хворост, утыканный для вида, а вовсе не сады.

Прошло несколько секунд, а Румянцев и «не просек тему» относительно того, что ему, дабы «открыть глаза» было только что сказано.

«Агентами фельдмаршала» тут становились, получается, простые люди.

«Агентами барина, — начал пояснять мужик, — заставили идти с подводами в лес. Например, строгий барин, — подчеркнул снова что-то непонятное этот кучер.

Не так в землю дерево закопаешь, тот «агентский» барин бил палкой непонятливых. Иначе ставились в этом «раю» дома, правда смысл был один и тот же. Так как сделавшие это солдаты, те же мужики.

«Гласность солдат повсюду звучала, — продолжал повествование кучер, — ведь много их было… как селедки «бочарной»… Коль уж приверженность имеется, вылазьте из возка да сами сходите вон хотя бы к ближнему дому».

Это оказалось трудным делом без тропинки, и адъютант бросился пробивать в снегу путь фельдмаршалу.

Пробив дорогу до конца и посмотрев на размалеванные ворота, он закричал «имеющему приверженность», что то был вовсе не дом. И это была правда.

То, что его командир принял за «здоровые глаза домов», оказалось обычным «рисованным муляжом».

Февральский и даже ранний мартовский снег, конечно, помогут принять рисованную калитку за настоящую.

Румянцев заглянул за организованные из щитов фасады домов и увидел там покосившиеся избенки, засыпанные до крыш снегом. Тут и разгадывалась заданная ему «загадка Сфинкса»…