«Мы в фильме говорим о тех, кто не учился быть героем»
На российские экраны вышла военная драма «Воздух» Алексея Германа – младшего — о том, как под осажденным Ленинградом эскадрилья девушек-летчиц защищает город от врага. Елена Лядова сыграла командира подразделения, и эту роль уже называют среди лучших у актрисы за последние годы. «Известиям» она рассказала, за что любит фильмы-сказки, сколько ее сцен вырезали из финальной версии «Воздуха» и почему ее героиня у Германа — сверхчеловек.
«Если вдруг будут совпадения, то это мое личное актерское счастье»
— Вы очень избирательно подходите к проектам. «Воздух» — это много смен, времени и сил, а денег точно меньше, чем на телевидении. Кроме того, это еще и военное кино, жанр специфический. Как решились взяться за него?
— Я была очень рада, что Алексей Алексеевич Герман вспомнил обо мне снова. Мы работали вместе на картине «Довлатов». Я была счастлива, что она пригласил меня без проб в свою новую картину «Воздух». Сценарий был потрясающий, и сложно было отказаться.
— Ваша героиня, Рита, она для вас какая? В фильме многие детали ее биографии зрителю предлагается домыслить самостоятельно. Что осталось за кадром? Как вы с Германом создавали этого персонажа?
— Конечно же, это собирательный образ женщины — командира летной эскадрильи в военное время. Но кухню своей актерской работы я вам раскрывать не буду. Я сделала всё это — и это главный этап.
А второй этап, не менее важный, — это отклик зрителей. Они должны считывать, а не я — рассказывать, что и как я вложила в эту работу. И если вдруг будут совпадения, то это мое личное актерское счастье.
Я однажды была в Ницце в музее Марка Шагала, который он создал еще при жизни, и услышала там прекрасную историю. В зрелом возрасте Шагал часто посещал этот музей, он хромал и ходил с палочкой. И когда при нем экскурсовод группам школьников начинал рассказывать, «что имел в виду художник на этой картине», Шагал очень громко стучал своей тростью по каменному полу, чтобы заглушить эти слова.
«Что хотел художник» — это такая эфемерная вещь! Часто это его тайны, и не всегда он их проговаривает. Если их смогли считать правильно, значит, выбраны верные инструменты, правильный тон повествования, киноязык, понятный зрителю. Не всегда надо всё расшифровывать. Точнее, я думаю, вообще никогда не надо. В этом роль искусства — заставлять зрителя или читателя задумываться, искать, работать.
«Мы со времен Древней Греции привыкли, что истории про войну — мужские»
— Режиссеры-авторы иногда требуют от актеров полного подчинения своему замыслу, а иногда ждут сотворчества, идей. Как в этом смысле работал с вами Герман?
— Алексей Алексеевич в буквальном смысле не подсказывал, как произносить ту или иную фразу или куда повернуться. Мне кажется, он уже на этапе выбора актеров сформировал свой мир, который будет на съемочной площадке. Он доверяет актерам, которых выбрал. И дальше он наблюдал, как оживают и воплощаются герои.
— Финальная версия фильма сильно короче первых. Какие ваши сцены оказались вырезаны?
— Вы знаете, все сцены с моим участием остались.
— Фильмов про кино снято очень много. Чем вас как зрителя можно поразить, удивить после шедевров Элема Климова или Германа-старшего?
— Честностью. Честностью в подаче и раскрытии темы, героя. Необложечностью истории.
Действительно, фильмов о войне много, и многие из них похожи друг на друга. Но в «Воздухе» мы говорим о женщине на войне. Мы со времен Древней Греции привыкли, что истории про войну — мужские. Герой-мужчина спасает мир, а женщину мы воспринимаем как мать, хранительницу очага. Женщина — это что-то нежное. Но, оказывается, она тоже может спасать мир, проявлять мужество. Не растратив при этом свое нежное сердце, став в итоге даже больше чем женщиной.
Мы в фильме говорим о тех, кто не учился быть героем. Они просто девчонки, которые хотели любить, целоваться, но жизненные обстоятельства вынудили их сесть за штурвал самолета и защищать Родину. Исполнять свой долг. Делать то, к чему природа их не готовила. Стать даже в чем-то сверхчеловеком.
— Слово «Родина» в фильме звучит много раз. За последние два года про Родину говорилось много, разными людьми и с разным значением. Что оно значит, по-вашему? И что важнее, как спрашивают в фильме, Родина или человек?
— Родина — это корни. Это душа человека. Это не просто территория, это — люди. Это такой эгрегор, в который мы помещены с момента рождения. Это живой организм, который как будто бы в генетике человека. Он не существует отдельно: человек интегрирован в этот организм, в Родину.
— Получается, нельзя сказать, что важнее, потому что Родина и человек — одно?
— Они сплетаются. Родина — это душа.
— Можно ли Родину предать? Сейчас в этом часто друг друга обвиняют. Получается, невозможно?
— Возможно. Если человек делает что-то против людей, которые живут на его Родине. Убийцы предают Родину, например. Ее можно предать так, как предают отца, маму. Это обидеть ни за что, бросить, не помочь в сложную минуту, оставить маму старенькой, больной.
«Искусство не обязательно колет и ампутирует, оно еще жалеет, гладит»
— Насколько сложно вам сегодня выбирать сценарии? Территория хулиганства и свободы, которая до недавнего времени была в российских сериалах и фильмах, сузилась. Правила стали жестче. Авторы — осторожнее. Интересно вам работать?
— Не могу сказать, что что-то изменилось. Если под свободой в искусстве подразумевать всякий мусор, вынос на всеобщее обозрение пошлых тем, секса, курения, пропаганды всякой, то тогда я такое искусство сама не очень хочу. Оно ничему не учит, не воспитывает. Оно не задевает душу, только оболочку.
Истинные темы в искусстве никуда не делись. Это любовь, надежда, Родина, дружба. Может, инструменты для этого стали чище, ну так для художника, мне кажется, это неплохо — искать свой киноязык, а не брать и транслировать.
У меня много предложений на разные темы. Я очень рада, что наш кинематограф обратился наконец к семейному кино, к детям. Давно не снимали сказок и комедий с большими бюджетами и компьютерной графикой. Теперь их делается много, и у семей появляется возможность проводить досуг в кино совместно. Зритель пошел на наши фильмы с удовольствием. Все кинопорталы забиты критикой этого кино, появились новые герои — и новые актеры.
Я тоже хочу принимать участие в таких проектах, быть полезной детской аудитории. Сыграть сказочного персонажа — это моя большая мечта, если честно. Серьезные драматические роли — это здорово, но поле актерского хулиганства — оно, конечно, в острохарактерных ролях, в сказочных и комедийных сюжетах.
«Смех и радость мы приносим людям» — такая наша профессия. Хочется не только заставлять задумываться о чем-то вечном, вызывать экзистенциальные рефлексии, добиваться катарсиса. Хочется развлекать зрителя, чтобы ему было тепло вечером. Искусство не обязательно колет и ампутирует, оно еще жалеет, гладит. Я бы хотела быть на этой территории, со стороны света.
— То есть, вы хотите вернуться к своим МТЮЗовским ролям?
— Почему бы нет? Большое счастье на старте своей карьеры попасть в среду Театра юного зрителя. Очень сложно быть убедительным перед детьми. Этот зритель чувствует фальшь сразу, его не обманешь. За смыслами можно что-то скрыть от взрослой аудитории, а ребенок воспринимает сердцем.
«Не знаю, по какому поводу мы должны бастовать, у нас вроде всё неплохо»
— Вы следите за театральной жизнью? Как раз в прошлом году широко обсуждалось открытое письмо Генриетты Яновской и Камы Гинкаса с тревогой о будущем «Золотой маски».
— Я не читала.
— Что вообще вам сегодня интересно в театре? Не думали вернуться?
— Я не погружена в театральную жизнь. Занимаюсь кино и телевизионными проектами. Поэтому не знаю о письме. Но знаю, что там (в МТЮЗе. — «Известия) назначили главным режиссером замечательного человека, Петра Шерешевского. Происходят коллаборации, театры сливаются. Надеюсь, что это на пользу. Есть много бесполезных театральных коллективов. Есть не только большие, талантливые, камерные и гениальные театры, есть много балласта, который непонятно чем занят. Мне кажется, в этой среде должна быть ясность.
— В прошлом году в Голливуде бастовали актеры. А у нас возможны такие акты цеховой солидарности?
— Не будем забывать, что в США существуют профсоюзы. Это они — инициаторы забастовок, а не то что каждый решает сам за себя. Не знаю, по какому поводу мы должны бастовать, у нас вроде всё неплохо. Всем платят, многие получают прекрасные роли, у нас популяризируется кинематограф, в него вкладываются. Министерство культуры держит руку на пульсе. Искусственный интеллект нам пока не страшен, не беспокойтесь (смеется).
— Есть ли у вас планы работать не только в России, но в других странах? Вы же актриса с международной известностью.
— Нет, у меня планы — работать на Родине. Всегда любила играть на русском языке, для своей аудитории. Не буду говорить о планах: скажешь — и рассмешишь кое-кого. Много предложений поступает, много платформ открывается, много ярких режиссеров-дебютантов. Год обещает быть плодотворным.