Рецензия литературного критика, писателя и поэта Елены Крюковой на прозу Андрея Малышева
Рецензия литературного критика Елены Крюковой - поэта, прозаика и искусствоведа, лауреата международных и российских литературных конкурсов и премий - на прозу русского вологодского писателя Андрея Малышева
Герои старого и нового времени
Литературное произведение нередко является на свет в результате яркой (и
незабываемой!) эмоции. И человек, даже ни разу не написавший ни строчки,
Автор – слово, ко многому обязывающее. Иной раз у автора не все получается
так, как он хочет. И, если он всецело доволен своим произведением, значит, оно
ему очень дорого; оно для него – своеобразный момент утешения и поддержки,
молитва, которую он вознес Миру (а если автор верующий, то и Богу...), с
благодарностью за то, что у него в судьбе есть нечто, некто, чему, кому он
может принести в дар свое словесное дитя.
И иной раз автор открыто объявляет urbi et orbi, кто является адресатом
подобного творческого рождения.
Андрей Малышев свою прозаическую подборку «Святая Русь» так и начинает –
с романтического эссе-зарисовки «Лена», посвященного любимой жене и
вдохновленного ею. Весь текст эссе-посвящения пронизан, как музыка –
лейтмотивом или цветок – ароматом, повторением любимого имени: «ЛЕНА!».
И сама композиция выстроена так, что это имя будто бы естественно, грациозно
вырастает из всех явлений природы, изображенных автором.
«Гулким эхом разносился его голос, и юные березки слушали его и радостно
подхватывали его своими нежными ветвями, словно подпевая ему и шелестя
своими листками, называли имя его любимой:
- Л-е-н-а !!!
Солнце уже светило в закате и над рекой белым облаком клубился легкий
туман, полный грез и несбыточных мечтаний!
– Л-Е-Е-Н-А! – как пар, как свою душу выдохнул зовущий и радостно
посмотрел на красоты мира. (...)».
Имя любимой жены связывает собой все сущее, все природные состояния,
травы, деревья, реки, свет солнца, и звучание этого бесконечно повторяемого
лирическим героем имени становится его собственной душой, его собственной
жизнью. Так изображено единство любящих, и это эссе – по сути, апология
единения, душевного и любовного родства, скрытый торжественный гимн
счастливому супружеству.
В рассказе-притче «Ангел» лейтенант Орлов, закрывший своим телом от
нападения преступника маленькую девочку и находящийся в палате
реанимации, беседует с маленьким Ангелом. Изображен человек на грани
жизни и смерти, и по его рассказу о сцене задержания бандита понятно, что
раненый лейтенант – благородная душа. И вот эта душа на лезвии бритвы: то ли
ей уйти в небеса, то ли остаться на земле…
«– Конечно! – с воодушевлением отвечал лейтенант. – Чудо как бы произошло:
топор, летящий мне прямо в голову, отклонился и угодил по моей ноге! Я даже
от госпитализации отказался, вот как.
– Не произошло чудо, – не скрывая своих слёз, плакал его Маленький Ангел, –
ты в коме, и если не произойдёт настоящее чудо, я никогда не увижу тебя…
– Встать! – скомандовал сам себе и попытался проснуться лейтенант Орлов.
Но безуспешно, тело абсолютно не слушалось его. И тогда он с любопытством
посмотрел на своего Маленького Ангела.
– Почему ты плачешь? – с уважением спросил он Его.
Небесное создание кротко посмотрело на него: – Потому что люблю тебя! (...)».
Но плачущий Ангел чудесно перевоплощается в маленькую дочь героя-
лейтенанта, а он, выйдя из комы, открывает глаза и видит вполне реальное окно
больничной палаты; он жив, жизнь продолжается, а в ней, оказывается,
существуют свои маленькие Ангелы:
«Лейтенант Орлов открыл глаза и улыбнулся: в небе из окна его больничной
палаты радостно и привычно подмигивали ему три ласковых огромных солнца.
А рядом с ним, лежащим на своей кровати в палате реанимации, стоял и
улыбался Ангел – его маленькая дочь».
В рассказе «Бабуля» Сережа Ивкин отдает свои пять тысяч рублей, что
подарили ему родители на день рожденья, незнакомой старушке, потерявшей
деньги из кармана старенького пальто и горько плачущей от этой невозвратной
потери. Как оказалось, все возвращается. Десятилетний Ивкин принимает
мгновенное решение. И опять перед нами – изображение благородного
поступка, а попросту – не утраченная, неубитая человечность. Это и есть та
любовь к ближнему своему, о которой говорил и Христос, и апостол Павел, и
многие люди-личности и простые жители Земли после них, и неужели НЕ ТАК
должен вести себя каждый человек в похожей ситуации – и ребенок, и
взрослый?..
«– Что, бабушка, – улыбался Серёжа Ивкин, – от счастья дар речи потеряла?
Вот твои деньги, у тебя сегодня как день рождения. Не теряй больше ничего!
С этими словами Серёжа передал СВОИ пять тысяч просиявшей бабуле, от
счастья, кажется, утратившей всякий дар речи.
И сам счастливо улыбнулся, будто бы получил самый дорогой подарок на свой
день рождения.
Солнце смеялось, радовалось и пело».
Прекрасен рассказ «Айк». Он потрясает не только изображенным сюжетом,
одновременно и остро-напряженным, и узнаваемо-жизненным – старик Антон
Подшивалов идет на зимнюю рыбалку, оставив дома карабин и собаку,
бульмастифа Айка, и там, у лунок, пробитых во льду, на старика внезапно
нападают три зимних голодных волка. «Айк!» – зовет старик, крик этот
долетает до дачи, и происходит героическое чудо – верная собака слышит зов
хозяина…
«Словно бы вспомнив что-то, Кузьмич позвал, привставая над снегом:
– Айк! Ко мне, Айк!
Довольно улыбаясь своими людоедскими улыбками, волки заходили на свою
последнюю атаку на человека.
Словно бы взорвавшись изнутри разбитым стеклом, из окна веранды,
невероятным прыжком, разбиваясь в кровь от разбитого стекла, вылетел
грозный бульмастиф!
Айк!
Одним мигом матёрый бульмастиф настиг волков, и тут же верная собака,
закрыв собой хозяина, приняла свой последний неравный бой с лесными
хищниками. Крутясь в одном яростном клубке, в поединке с двумя огромными
матёрыми волками, старый бульмастиф, не обращая внимания на то, как волки
грызли и убивали его, делал свою работу, свою последнюю работу. (...)».
В этом рассказе не только прописаны драматические ситуации и яркие эмоции.
Здесь есть самое, пожалуй, ценное в прозе – точные наблюдения, тонкая
живопись, таинственные ракурсы. Все это заставляет уже говорить о стиле
автора.
«Повторив свои нехитрые рыбацкие действия, старик подошёл к третьей лунке,
где, проверяя снасть, почувствовал, что рыбка попалась немаленькая, и с ней
придется повозиться. Чувствуя, как кругами большая рыбина, напрягая толстую
лесу, ходила из стороны в сторону, Кузьмич безошибочно определил
клюнувшую и севшую на живца рыбу. Так и есть, щука! Счастливо улыбаясь,
отставник не без труда доставал из большой лунки крупную щуку, которая,
очутившись на поверхности, забила на льду своим пятнистым хвостом.
– Ох и хороша! – пропел старик. – До чего же знатные пироги получатся! (...)».
Автор демонстрирует нам далее попытку исторической остросюжетной
новеллы – «Сказ о капитане и проклятом перстне». В основу новеллы положена
история, произошедшая в 1900-м году в Тотемском уезде, когда в том краю
стали бесследно пропадать люди. Капитан Петр Иванов и его жена Лизонька –
главные герои новеллы, а еще поручик Смаглевский, а еще… ротвейлер по
кличке Тор. Однако надо сразу сказать: в царской России первые ротвейлеры
появились в 1914-м году. Этих собак привозили офицеры русской армии с
фронтов первой мировой войны. Массово эти собаки были завезены в Москву и
другие города России в 1924 году, уже при Советской власти. Но они вскоре
исчезли, именно эта, первая советская популяция – не было опыта в их
массовом разведении…
Но мы не столько об исторической правде, сколько о самой новелле. Она
больше похожа на фантастическую легенду лесных северных вологодских
краев. Оказывается, люди в деревне пропадали потому, что их утаскивала под
лед и пожирала там щука невероятной величины, некий доисторический
водяной монстр, деревенский Левиафан. Щука эта появляется «в кадре»
повествования ближе к финалу, более того: она утаскивает на дно и
безжалостно, как некий крокодил, съедает поручика Смаглевского, что
осмелился посягнуть на честь офицерской жены Лизоньки и прельстить ее
подарком – проклятым перстнем. Этот рассказ сочетает в себе признаки
нескольких жанров: это притча религиозно-нравоучительного окраса о
преступлении и воздаянии, это род короткого исторического детектива,
наподобие детективов Николая Свечина, это абсолютно киношная, сценарная
вещь, по сжатости изложения и динамике композиции, и это лирико-
трагическая история в духе повести А.П. Чехова «Мой ласковый и нежный
зверь». Конечно, мы вольны верить или не верить происходящему в рассказе,
однако эпоха воссоздана довольно правдоподобно – и интонационно, и
стилистически, и сюжетно, за исключением уже упомянутого ротвейлера, а еще
высказывания поручика Смаглевского, брошенного в лицо капитану Иванову:
«Я вызываю вас на дуэль, ибо хочу вашу жену!». Даже в крепком подпитии
офицер того времени не мог бы так неприлично выразиться; он бы, разумеется,
вскричал: «Я влюблен в вашу жену!», «Я без ума от вашей жены!» etc…
А автор и впрямь умеет создать напряжение внутри прозы, пресловутый
голливудский саспенс:
«Лишь подойдя к месту должностного преступления Смаглевского, где на
гигантских крюках-тройниках были насажены останки беглых заключенных,
все поняли, что поймали «мёртвый зацеп», который мог быть или камнем, или
корягой.
Внезапно «мёртвый зацеп» ожил и заскрипел в страшной пульсации
перебираемого сотней рук стального троса.
С огромным усилием, при помощи подогнанной пары лошадей, собравшиеся
люди вытаскивали из огромной проруби нечто несуразно большое и тяжелое.
И каково же было удивление, когда, повинуясь их неодолимой силе и воле, на
лед буквально выползла, как огромный аллигатор, ГИГАНТСКАЯ ЩУКА!!!
Да!
То ж была ЩУКА!!!
Несуразно огромная, длиной не менее ПЯТИ метров, темно-зеленая, открывшая
в ярости, подобно большой белой акуле, свою чудовищную пасть…».
А с легендой этот рассказ роднит не столько «портрет» чудовищной щуки,
больше похожей на акулу, сколько заклятый перстень в руках Смаглевского,
который он под хмельком пытается подарить Лизоньке. Перстень и правда
проклят. На берегу реки его находят деревенские мальчишки. Значит, его
проклятье так или иначе связано с рекой, с рыбами, подводным царством,
может быть, с утопленниками, с несчастной любовью…
«А перстенек тот и в самом деле был проклят когда-то старой ведьмой, ибо уже
летом следующего года его нашли у реки вездесущие мальчишки.
А ОН молчал, когда его рассматривала ребятня, холодно поблескивая на солнце
золотом, и кроваво-красным рубином, и словно ЖДАЛ свою очередную
жертву».
Трагическим рассказом завершается эта интересная подборка.
Рассказом, над которым не грех крепко задуматься каждому, кто будет его
читать.
Лейтенант Славин – во время Второй мировой войны, при взятии Берлина –
герой: он спасает ребенка, умирая сам.
И его внук, Вячеслав Славин, тоже спасает ребенка, когда местный алкоголик
Агафрен Гудыма с балкона, упившись вусмерть, расстреливает детей и женщин
во дворе из старенького ружья, принимая их за ненавистных фашистов.
Как раз в это время за стеной спорят до хрипоты два приятеля, отмечающих
вдвоем День Победы – лейтенант Вячеслав Славин и предприниматель, богач
Николай Иванов.
В их диалоге перед нами предстает вся история России за последние восемь
десятилетий. Что мы сотворили? Куда мы идем? Как выбраться из тупика?
Почему одни тонут в сытости и наслаждаются, а другие умирают в нищете, и
несчастная мать, у которой умер ребенок, вынуждена побираться по соседям,
чтобы устроить дочке похороны? Где справедливость, и достижима ли она, или
в обществе победит ложь, победят жестокость, хитрость и деньги?
«– Не боись! – упрямо посмотрел на богача лейтенант, – просыпается народ
наш, и не обманешь уже его врагами на Западе, где все детки и ближние ваши с
награбленным барахлом жируют, как скользкие налимы, любители мертвечины
и протухшей крови! Дай срок, всё исправим, и наш подлинный русский мир
восстановим, как и прежде! И Герои у нас будут настоящие – народные, как и
награды, ибо награды ваши, как навоз, коровьи лепёхи, что вы лепите на грудь
ближним своим!
– Ой ли! – в запале ответил ему Иванов. – Русский мир! Когда же он был
русским?! Его гнобили и унижали в угоду кому угодно и чему угодно, но только
не народу, населяющему страну! И вообще, думается мне, что надобно принять
такой закон, что даже думать, мыслить простому человеку было бы запрещено!
Ведь и ежу ясно, что все беды от вас – вольнодумцев! И, пока мы у власти, у нас
всегда будет наш максимум так же, как у вас – свой минимум!
На какое-то время наступила тишина.
– Нет! – жёстко заявил Славин, с вызовом смотря на Иванова. – Мы никогда не
подчинимся и не покоримся воле вашей, мать-Россия проснётся, и,
отряхнувшись от вас, как от кровососущих блох, станет свободной!
– Ух! – восхищенно воскликнул предприниматель и депутат Иванов. – Да вы,
батенька, либераст! Гребаная сойка-пересмешница! (...)».
Тяжелый рассказ. Горестный. Скорбный. Автор пытается в финале вывести нас
снова на тему Ангелов и небесного воздаяния, награды после смерти, именно
эта небесная музыка прозвучала в сцене гибели на войне Славина-деда, и вот
она звучит опять, напоминая о несомненной связи времен. Может, кому-то
такой поворот образного мышления покажется излишне церковным, пафосным.
Но пафос пафосу рознь. Мы часто забываем о высоком в угоду низменному. И
тут можно вспомнить пушкинское, вечное: «Тьмы низких истин мне дороже /
Нас возвышающий обман…».
Этот текст Малышева напрямую обращается не столько к нашему
художественному чутью, не к эстетическому чувству, а к обостренному чувству
нравственности, к прочным этическим позициям. Наше время – время фейков,
подлогов, и мы во многом утратили вектор этики внутри явлений культуры.
Андрей Малышев пытается заговорить с нами именно об этом. Другое дело,
КАК он это делает, и есть ли возможность укрепить, улучшить текст с позиций
стилистики, самой литературной подачи. Да, такая возможность есть всегда.
Был бы творческий потенциал.
Что немаловажно, рассказы объединяет в некий ментальный цикл то, что почти
все герои – армейцы, правоохранители, военные: и лейтенант Орлов,
находящийся в коме, из рассказа «Ангел», и старый армеец Антон Подшивалов
из рассказа «Айк», и капитан Петр Иванов из рассказа «Сказ о капитане и
проклятом перстне», и лейтенант Славин и его внук, тоже лейтенант Славин,
командир взвода патрульно-постовой службы полиции, из рассказа «Ангелы
улиц». О чем это говорит? Как минимум, о замысле всей прозаической
композиции. И по максимуму – о крепкой гражданской и нравственной позиции
автора, помогающей ему выстроить и костяк, и наполнение своей прозы. Малая
форма, русский рассказ наиболее труден для писателя. Конечно, рассказы
требуют внимательной редактуры, тщательных правок. Но после этого
необходимого труда надо будет показывать их в периодические издания России,
занимающиеся современной русской литературой.
Елена Крюкова
07.10.2023