Подольше бы не стыла кровь

Последние ветераны. В год юбилея Победы Вера Ивановна Васильева отметит свой столетний юбилей

Ветераны Великой Отечественной. Как они живут сегодня? Наша журналистка решила спросить об этом у некоторых из прошедших или переживших войну. 31 августа 2019 года Вере Ивановне Васильевой исполнилось 99 лет. В год юбилея Победы Вера Ивановна отметит и свой юбилей – 100-летний. Она поёт в районном хоре… Первая наша встреча произошла за неделю до праздничной даты. В Измайловском парке на концерте она читала свои стихи. На мое предложение дать интервью недоуменно заметила: «Зачем я вам? Что интересного могу рассказать?» Чуть погодя согласилась и предложила встретиться в территориальном центре социального обслуживания «Восточное Измайлово», филиале «Измайлово». В этот день она там пела в хоре… День Победы Вера Ивановна встретила в Москве Увидев эту интересную женщину, услышав её красивый, поставленный голос, никак невозможно представить, что ей почти сто лет. А узнав об этом, хочется понять, откуда в ней столько жизненной энергии, где прячется источник постоянной деятельности. — Вера Ивановна, расскажите, пожалуйста, о вашей семье. Где вы родились, кем были родители? — Я, можно считать, москвичка — в третьем поколении. Мой правнук от сына — уже шестое поколение, а есть ещё и два правнучатых племянника. Мой отец — коренной москвич, а мама — крестьянка, родом из Волоколамска, как и «всенародный староста» Михаил Иванович Калинин. Она безоговорочно принимала коммунистическую идеологию, была членом партии. Вместо того чтобы покупать своим четверым детям хлеб, мама, которая работала уборщицей в столовой, на эти деньги платила членские взносы. Папа был квалифицированным слесарем-водопроводчиком, у него были золотые руки. Вот только беда — постоянно закладывал за воротник. Несколько раз он пытался создать для семьи лучшие условия для жизни, то ли снимал, то ли даже покупал квартиру за выездом, и мы туда переезжали. Но спустя некоторое время отец пропивал всю обстановку, а у нас оставался один чугунный утюг. И мы опять возвращались в свою коммунальную комнату. Мы жили в семиэтажном доме на улице Баумана. Здание построил в 1905 году домовладелец Карягин. В доме был газ, центральное отопление и даже семикомнатные квартиры. А наша 20-метровая комната располагалась в полуподвале. Вы знаете, жильё на цокольном этаже тогда давали работягам, таким, как мои родители. Те, кто находился на более высокой социальной лестнице, то есть врачи и учителя, жили на третьем—седьмом этажах. Дело в том, что после революции обеспеченные люди, покидая Родину, оставляли в своих квартирах всю мебель и домашнюю утварь. Моё отвращение к существовавшей идеологии, вероятно, началось тогда, когда маму отчитывали на всеобщем собрании. В 1935 году руководство страны готовилось к большой «чистке». Я присутствовала на том собрании. Маму костерили на чем свет стоит за то, что ее муж не соответствует образу советскому человека. Она унизительно просила у всех прощения… Общественницы, встречая маму на улице, постоянно приставали к ней с вопросами: почему она не может перевоспитать мужа? Я же частенько задавала политические вопросы. Конечно, я формулировала их по-детски. Видела несправедливость, но никто не мог мне ответить, почему так происходит. В отличие от мамы, которая не верила в Бога, я в конце концов стала воцерковленной православной. Это произошло благодаря общению с соседями, которые были верующими людьми. Из церкви я всегда выходила, окрыленная надеждой. — Где вы учились, работали? — Я закончила 8 классов. Не была комсомолкой, тем более не вступала в партию. Я решила получить специальное образование с возможностью сразу выйти на работу, чтобы помогать семье. Окончила училище телеграфистов, которое располагалось на Тверской — улице Максима Горького. Мы работали на аппарате «Бодо». Из пяти клавиш мы составляли буквы, цифры и знаки препинания. Работа на телеграфе считалась тогда очень престижной. Она сочиняет стихи — Вы участник войны. Расскажите, пожалуйста, об этом. — Я служила в 56-ом отдельном полку связи, он долгое время располагался в брянском лесу. Работали на «Бодо» и на телетайпе. Маршал Жуков часто приезжал к нам. Мы писали стенограммы его речей. Георгий Константинович восхищался девочками – молодыми, звонкими, подбадривал нас, поглаживая по спине. Мы были в восторге! Собирались вокруг него. Это был настоящий мужчина! «Жуков у аппарата!» Вера Ивановна слышала это не раз У нас была ответственная работа, нельзя отвлекаться, думать о своем. Однажды я заснула на рабочем месте, поскольку не отдыхала двое суток. И что вы думаете, во сне я продолжала печатать... свои сны, видения. На ленту все это выходило. Девочки в ужасе меня разбудили: «Вера, тебя расстреляют!» Мимо шел генерал, услышал. Когда он понял, что произошло, заявил: «Отставить расстрел! Дать ей поспать двое суток». До сих пор не знаю, как звали моего спасителя. Старшина требовал от нас военной дисциплины, и это правильно. Мы подчас не выполняли его приказы построиться, он серьёзно ругался. Однажды мы его избили, но потом все вместе плакали, просили прощение не только у него, но и друг у друга. Ближе к концу войны меня перевели в авиационный полк. День Победы 9 мая я встретила в Москве, на Красной площади. У меня есть орден Жукова, орден Великой Отечественной войны 2-й степени и медаль «За Победу над Германией». Юбилейные медали тоже есть, хотя и не все, что положены. — Где Вы работали после войны? — Я закончила 10 классов. Работала учителем домоводства, в начальных классах, а также была классным руководителем в 5-м классе. Директор попросил меня вести очень сложный, хулиганский класс, от которого все отказались. Дети были из рабочих семей, отцы многих — пьяницы. В итоге мои ребята стали лучшими, за это я получила от районного отдела образования благодарность в трудовой книжке. Тогда я смогла найти подход к каждому ребенку, а заводилу приструнить благодаря силе своего характера. Парень меня стал уважать, уже после школы при встрече радовался. Многие из тех ребят выбились в люди, получили специальности. Муж стал болеть, я не могла надолго отлучаться из дома, поэтому вязала вещи для организации инвалидов. — Скажите, пожалуйста, как преодолевать жизненные сложности, проблемы? — Я не просто вспоминаю. Я анализирую свою прожитую жизнь. Сказать, что она была непростая, неправильно. У меня было всё обыкновенно. Так установлено природой, Богом. Черная и белая полоса чередуются. Если сейчас тебе плохо, то следом обязательно будет лучше. Надо быть готовым принимать как беды, так и радости. Не нужно испытывать эйфорию при счастье, но и в горе не биться в истерике. Да, я это понимаю сейчас. В молодости и в зрелые годы я не знала этого рецепта. — Существует ли рецепт счастья? Семейное долголетие способствует ли этому? — Счастье для каждого человека свое, это индивидуально. А вот крепкая семья, где есть понимание, дает силы для жизни. Главное – это любовь! Она всегда права! У меня есть такое стихотворение. Кстати, я сочиняла давно, но не относилась к этому занятию всерьез, к тому же были постоянные заботы, работа… 15 лет назад поэзия меня захватила. У меня уже шесть записанных тетрадей. Могу вам прочитать одно из сочинений: Я старая, но не старуха. Господь, помилуй, сохрани! И нет во мне тоски и муки, Хоть близки финишные дни. И ни о чём уж не жалею, и не грущу, не плачу я. Господь устроил так по-детски. Всё назову – судьба моя. Всего так много было в жизни Светило солнце, была буря, Была весна, была зима, Конечно, — осень, лето. Всё вместе, я могу сказать: судьба моя. Ошибки были, огорченья, Была измена и предательства, любовь. И ни о чём я не жалею. Господь, позволь подольше быть на свете, Подольше бы не стыла кровь. Своё 99-летие Вера Ивановна встретила в кругу семьи: дочери, внучки и невестки, которая её называет «мамочкой»... А ведь сына не стало уже давно. Он был офицером, командиром танкового полка, расчищал завалы на Чернобыльской АЭС. А к 100-летнему юбилею Вера Ивановна уже готовится и не обижается, когда о нём напоминают заранее. Вера Ивановна с радостью вспоминает свой день рождения: в социальном центре для неё накрыли праздничный стол и пели «Долгая лета!»