Татьяна Воеводина. Безмыслие как главная причина гибели СССР
Почему войну мы одолели, а хорошую жизнь – нет?
Всякий раз на исходе года вспоминается событие, которое прошло почти незамеченным, а по мере отдаления от него становится всё более важным и значимым. Подлинно историческим. Какая-то странная обратная перспектива: дальнее видится не мельче, а наоборот, крупнее. Крах СССР с годами предстаёт наблюдателям всё более значимым. И они будут ещё долго вспоминать об этом событии и пытаться его истолковать.
До сих пор толкователи исследуют, на мой взгляд, лишь поверхность явления. Рассуждают о предательстве элиты, о подкупе тех и этих, об операциях западных спецслужб, о рукотворном экономическом кризисе. Всё это было и, без сомнения, внесло свой разрушительный вклад. Но чего-то главного, как мне кажется, не хватает, чтоб понять, как рухнула наша огромная, могучая страна в мирное время, без внешнего вторжения, без войны даже.
На мой сегодняшний взгляд, СССР развалило безмыслие. Неумение, непривычка и нежелание творчески мыслить. Более того – принципиальная неспособность мыслить таким образом. Именно это продемонстрировал наш правящий класс - неспособность к творческой мысли, к созданию новых смыслов. В плохие времена, когда надо было бороться, сражаться, выживать – этот дефект был не особенно важен. А в мирное – в широком смысле – время безмыслие подвело. Надо было понять, как жить, куда двигаться, придумать что-то подлинно новое, творческое, а ничего не получилось. Мало того, даже задача такая не была поставлена.
Почему? Очень просто. Потому что у власти, на всех её этажах, стояли (или сидели) люди, принципиально к этому не способные. Не заточенные на творческую мысль. Таков был отбор, таких именно и рекрутировали во власть. И именно это-то и объясняет диво дивное: когда немцы были под Москвой – страна не рухнула, а когда СССР достиг зенита своей мощи и народу стало житься гораздо более сносно – взял да и рухнул.
На случай, если кому-то мои суждения о советских руководителях покажутся слишком резкими, отмечу на всякий случай, что никакого зла, раздражения или досады на СССР или его начальников, а также на последующую Российскую Федерацию – я не имею. Ничего личного! И при советской власти я жила хорошо, и при власти пост- и антисоветской – живу тоже хорошо. Никаких имущественных претензий ни к кому и ни к чему не имею и обиды ни на кого не держу. Цель этих заметок – хоть на вершок приблизиться к истине.
Какие бывают люди? Сословия и психотипы
Прежде чем говорить о советских руководителях, остановимся на разных типах людей вообще.
Среди бесчисленных классификаций по разным основаниям самой верной и фундаментальной представляется мне та, что восходит ещё к древним ариям и в той или иной форме существовала у всех народов. Когда-то она соответствовала древним сословиям, которые выражали твёрдо закреплённое обычаем место человека в социуме и шире – в жизни, его обязанности и права в системе разделения труда.
Теперь, когда в большинстве стран сословия упразднены, это скорее психотипы. Они есть, они остались, хотя и не привязаны больше к твёрдому месту в социуме. В некоторой мере они имеют нечто общее с соционическими типами, но соционические – более дробные и путаные (их целых 16).
Сегодня сословия сохранились, пожалуй, только в Индии, но я буду вести речь не об индийской экзотике, а о нашей родной повседневности. В фундаменте которой лежит тот же принцип деления людей на функциональные группы, тесно связанные с психотипом.
С седой древности в любом обществе высшим сословием были жрецы (маги, колдуны, а также попы, ксензы и прочие служители культа и носители знания). Именно они давали всем картину мира, объясняли, кто враг, а кто друг, как и куда надо жить, во имя чего умирать и что будет после смерти. Они были хранителями и носителями знания. В Индии это сословие называют брахманами. Им запрещён физический труд, но предписан неустанный труд духовный: учение, размышление, молитва.
Далее во всех цивилизациях есть воины и защитники народные. В утопии Платона они назывались «стражами». В Индии воинов зовут кшатриями. Традиционно у воинов своя сословная этика, культивируется сила, инициатива, храбрость, преданность короне и своему командиру.
Но дело в том, что кшатрий не способен самостоятельно выработать цель, понять, кто враг, а кто друг. Это должен сделать брахман, который и скажет кшатрию-воину, за кого и против кого воевать. Как воевать – кшатрий и сам знает. А вот цель битвы он должен получить извне.
Третье сословие – вайшья. Это земледельцы, скотоводы, предприниматели, торговцы. Они стремятся к обустройству внешней, физической стороны жизни, ценят комфорт, умеют его создать. Они не любят борьбы, как кшатрии – они предпочитают сделку, договор.
Есть и четвёртое сословие – шудры. Это люди, работающие на других. Их характерную особенность составляет то, что они не задаются вопросом «зачем?», а просто делают, что велят. Так им удобнее и легче.
Сословие шудр – это люди подневольного труда от сих до сих. Высший смысл их деятельности им неведом, да и потребности в понимании смысла у них нет. Смысл работы – в зарплате. Больше зарплаты – больше смысла. Сегодня совсем не обязательно, чтобы люди этого типа перебрасывали вилами навоз. Они могут заниматься программированием и вообще чем угодно, но их задача – заработать на жизнь, больше им ничего не надо. Попытка мотивировать их какими-то высшими соображениями не срабатывает, а вот небольшая денежная премия действует на них отлично.
Сегодня нигде, наверное, нет чёткого закрепления занятий за сословиями. Собственно и сословий-то почти не сохранилось. Но остались психологические типы. Приглядевшись, легко можно увидеть людей-воинов, которые постоянно с кем-то, с чем-то и за что-то борются, что-то бескомпромиссно отстаивают. Есть и те, кто умеет что-то хорошо организовать и обустроить, не забыв о своей выгоде и житейском удобстве. И так далее.
Кто правил в СССР?
Наша страна с первого дня своего существования находилась на войне: в борьбе, недостатке, голоде или перед его близкой угрозой. Весь стиль нашей жизни выражался поговоркой «не до жиру – быть бы живу». Совершенно очевидно, что в таких условиях к власти призываются воины и хозяйственные организаторы. То есть, говоря на индийский лад, кшатрии и вайшьи. Создание смыслов особо не требуется: они уже есть в готовом виде – разбить врагов, накормить народ. На первых местах находились люди, которые умели бить без промаха и на отвоёванной территории поднять народ на мирное строительство.
Мне как-то привелось прочитать статьи Троцкого, написанные в 1918 г. Кошмар! Нет паровозов, поездов, города замерзают. Но – справились, одолели. Благодаря воинам и организаторам практического дела. Кстати Дзержинский, уйдя из ЧК, несколько лет восстанавливал железнодорожное сообщение. И восстановил!
Тогда особо не стоял вопрос «Что делать?». Задачи были очевидны. И были востребованы руководители воины и хозяйственники.
Таким человеком был, например, по-дурацки обхихиканный Леонид Ильич Брежнев. Во время Великой Отечественной войны он честно и храбро воевал, а потом поднимал из руин Запорожье. Моя свекровь, родом оттуда, никогда не позволяла сказать о нем дурного слова. Она помнила, как с её родными вернулась из эвакуации на развалины, а через несколько лет они въехали в благоустроенную квартиру. Это при том, что первым делом восстанавливали промышленность: Днепрогэс и металлургический комбинат.
Это были иногда подлинные гиганты в решении практических грандиозных задач. Помню фильм про Курчатова. Голод, пашут на коровах, а надо уделять ресурс на атомную бомбу. Диванные мудрецы рассуждают: придумали в СССР бомбу или слямзили в Америке? И невдомёк им, что для бомбы нужно было с нуля создать целую атомную промышленность. И она была создана! Все это выдвигало на первый план два человеческих типа: воин и предприниматель. Я не оговорилась: именно предприниматель. Человек, способный осуществить проект, сделать что-то практическое в реальной жизни, чего не было прежде.
О том, чего нет
В традиционных обществах жрецы, т.е. люди умственного типа, способные создавать смыслы, всегда пользовались наибольшим уважением. Считалось, что они обладают связью с высшими силами, да и вообще – как без них? Их уважали просто по определению.
Большевики пришли к власти в скептическую и рационалистическую эпоху. И большинство их них считало, что главное – это война и строительство, а философствование – подождёт. Многим, я думаю, в глубине души философия и всякие там сложные и тонкие рассуждения, рассмотрение предметов с разных ракурсов – казались просто барской причудой. В конце концов есть же коммунистические брошюры, где всё ясно изложено: я коммунист, ты коммунист, мы оба за земшарную республику Советов – чего там рассуждать, это только отвлекает от борьбы.
Такой подход к делу особенно был близок людям, которые «академиев не кончали», а таких было большинство. Но главное, не было благодатного избытка ресурсов, который можно было бы направить на философствование в широком смысле слова. Собственно и знаменитый ИФЛИ – институт философии, литературы и истории был открыт лишь в 1931 г.: до того, видимо, в подобных кадрах особой нужды не ощущалось, да и средств, видимо, не было…
Именно поэтому ни во власти, ни около власти не было людей брахманского психотипа. Они не культивировались, не призывались. Скорее всего, их вообще меньше, чем людей других психотипов, так что и найти их не так-то просто.
Сейчас любят цитировать слова, якобы произнесённые Сталиным: «Нам без теории смерть». Хорошо, конечно, что Вождь это понял. Но сделать он ничего не мог: люди умственно-философского типа задвигались, а при тех кадрах, которые имелись, философия и общественные науки годились лишь только в качестве апологии политики партии и правительства. В Средние века говорили, что философия – служанка богословия, а при советской власти она стала служанкой марксистско-ленинской пропаганды. Слово «философия» я здесь употребляю не в академическом, а в расширительном смысле – как любомудрие, как свободное умствование на важные темы о государстве, обществе, истории и вообще, как жить.
Философское творчество не приветствовалось ни на каком этапе советской власти. И по-другому быть не могло. Люди практического ума почти всегда недолюбливают людей умственного типа. Эти люди кажутся им пустыми болтунами, которые напрасно едят свой хлеб.
У власти потребность знания философского, социологического характера была очень невелика. Никто не хотел подлинно знать свой народ, его свойства и потребности. И другие страны тоже не очень стремились знать. Хотя в 50-60-х годах наоткрывали кучу НИИ разных направлений, никто из правителей не верил в ценность их продукции. Но ведь учёными тоже надо руководить, как тов. Берия атомным проектом, задавать им вопросы, давать задания. А этого не было. Все эти НИИ выродились в места непринуждённого сидения детей из приличных семей.
В 1982 г., уж на уклоне советской власти, тов. Андропов изрёк: «Мы не знаем общества, в котором живём и трудимся». И это на фоне какого-то трудно представимого числа разного рода так называемых обществоведов...
Нельзя забывать ещё вот чего. Наличие каких-то условных брахманов – это неплохо. Это надо, необходимо. Но это лишь необходимое, но далеко не достаточное условие придания ума власти. Надо, чтобы люди власти подлинно сотрудничали с ними, призвали их во власть. А для того, чтобы это сделать, люди власти должны быть иного психотипа, чем тот который там был. Даже просто задать вопрос эксперту – и то требуется некая квалификация. Не зря говорят, что правильно заданный вопрос содержит уже половину ответа. Пробиться во власть человеку умственного, брахманского типа было почти невозможно: он отсеивался на дальних подступах. Это понятно: любая организация воспроизводит свой кадровый состав, даже неосознанно. Люди умственного типа могли стать разве что спичрайтерами начальников, да сочинителями казённых статей в казённые журналы. На жизнь они влиять не могли.
Именно потому что наверху не было людей умственного склада, а были только воины и организаторы, они не могли придумать ничего нового, своеобразного в отношении общества, его целей, траектории его движения. А когда началась «перестройка» – этим людям было легко внушить всякий вздор под маркой «во всех развитых странах так».
Николай Зенькович, белорусский журналист, которому привелось недолго поработать в ЦК КПСС накануне развала, в книжке «Я был свидетелем убийства сверхдержавы» писал, что в высоких партийных кругах люди не то что пишущие, а даже читающие книжки были слегка подозрительными.
Меж тем будь во власти люди умственного типа, история могла бы пойти по иной траектории. Если б было осознанно, что «нового человека» создать нельзя, это всё равно будет ветхий человек, а потому надо, держа крепко вожжи в руках, постепенно дать людям то, чего им не хватает, т.е. возможность небольшого хозяйственного творчества. Руль нужно было плавно отвернуть от прежнего направления, не забывая говорить о социализме и всём прочем – т.е. сделать примерно то, что делают снйчас китайские товарищи. И СССР стоял бы неколебимо. Но кто это должен был осознать? Это должен был осознать не внешний человек, а человек власти. Но для этого нужна была сильная умственная компонента власти. А её не было. Люди власти имели колоссальные возможности и колоссальную власть. Но они не знали, что делать. Куда воевать? Что строить? И бубнили заскорузлый вздор. Даже не вздор, а какую-то серую жвачку. Я помню эту серость газеты «Правда», журнала «Коммунист» – теоретического, с позволения сказать, органа Партии.
Когда-то меня очень впечатлил рассказ С.Г. Кара-Мурзы. В 1957, кажется, году в МГУ вышел скандал: какие-то студенты стали изучать раннего Маркса и пришли к выводу, что у нас практикуется неправильный марксизм. И во всей Москве, со всеми её райкомами с их идеологическими отделами и прочей мурой не нашлось человека, способного разумно подискутировать о марксизме с желторотыми студентиками! Их начали гнобить как диссидентов или чего-то вроде этого. Стыд-то какой! Ведь для подобной дискуссии потребны брахманы, люди мысли: людям меча или практического дела этот простейший шаг не по силам.
Или вот какие-то активисты ещё в 60-е годы по глупости притащились на Красную площадь с плакатиком «За нашу и вашу свободу». Ну и чего? Вышел бы к ним какой-нибудь инструктор райкома партии. Пригласил бы к себе, угостил чаем с сушками, потолковал бы о свободе, пригласил бы заходить для продолжения. Да они бы век ему признательны были, внукам бы ещё рассказывали! Но для этого надо быть маленьким, но брахманом. А там их не было. Вообще.
Кого в партийных организациях «бросали на идеологию»? Того, кто человек вроде неплохой, но ничего полезного, т.е. хозяйственного, не умеет. Тут, конечно, надо различать создание идеологии и её трансляцию. Но и для трансляции требуются люди брахманского типа. Люди, может, не Бог весть какого грандиозного ума, но всё-таки считающие, что это важно. Живущие в мире идей, а не в мире вещей. Помню, я ужасно смеялась, когда узнала, что крёстная моей дочки, добрая украинская женщина, работавшая при советской власти в проектном институте в Запорожье, в тамошней партийной организации отвечала за идеологию. Ничего более далёкого ото всякой идеологии представить себе невозможно.
Неудивительно, что будучи людьми практического дела по психотипу, руководители страны относились к её социальной и экономической системе как старушка к компьютеру: не дай Бог нажать какую-нибудь не ту кнопку – и всё исчезнет. Старушке легче: может вызвать внука, а тут-то что делать? А потому старались лишнего не нажимать, ходить строго проторенными путями. А когда стали пытаться что-то изменять, совершенно не понимали, за какие нитки дёргать и к чему это может привести. Было много консультантов? Но чтобы воспользоваться консультантами, правитель (индивидуальный или коллективный) должен иметь свой ум и свою идею развития. Вот этого-то и не было.
Осложнённый анамнез
Мне не хотелось бы, чтобы кто-то сказал: «Вот пришли к власти шариковы – и началось безмыслие. Они ещё всех умных и философствующих отправили в Гулаг».
На самом деле большевики фактически спасли страну от распада после революции. Ценой страшной жестокости – восстановили её, подготовили к войне. И можно понять, что в тот трагический период было не до свободного философствования и во власть призывались люди борьбы и дела. Но потом такое положение нас сильно подвело. Безмыслие подвело.
И надо твёрдо сказать, что создали его не большевики. Большевики опирались на давнюю традицию русской народолюбивой интеллигенции – нелюбви к творческой мысли. Наша прогрессивная, самоотверженная интеллигенция никогда не ценила подлинно творческой мысли, а, напротив, любила мысли простые, желательно изложенные в карманных катехизисах. Большевики – плоть от плоти её.
Об этом милом свойстве русской интеллигенции много и очень критически писал Николай Бердяев, знавший предмет очень глубоко и практически. Он прямо говорит, о нелюбви интеллигенции к истине, к подлинному знанию:
«Долгое время у нас человек, слишком погруженный в философские проблемы, подозревался в равнодушии к интересам крестьян и рабочих. К философскому творчеству интеллигенция относилась аскетически, требовала воздержания во имя своего бога – народа, во имя сохранения сил для борьбы с дьяволом – абсолютизмом».
И сегодня, при «антисоветской власти» мы видим то же безмыслие – в государственных решениях, в бездумном копировании иностранных образцов, в реформах ради реформ, в непременных инновациях там, где и старое прилично работало, да мало ли где… Болезнь далеко не преодолена...