Цитаты.
Впрочем, и в других странах в тот период советские загранработники получали достаточно для того, чтобы после относительно недолгой командировки приобрести в СССР дефицитные товары. Так, инженер советского торгпредства в Мексике, проработав там полтора года, смог затем купить автомобиль «Москвич», холодильник, гарнитур чехословацкой мебели, радиолу «Эстония», радиоприемник «Фестиваль», после чего на его текущем счете во Внешторгбанке осталось достаточное количество валютных рублей, чтобы купить еще один «Москвич». Работникам Комитета партийно-государственного контроля, которые заинтересовались этой ситуацией, он пояснил, что каждый советский работник в Мексике может купить себе через «Внешпосылторг» автомобиль «Москвич» после пяти месяцев командировки, а автомобиль «Волга» — после семи месяцев.
Человек, работавший на Кубе, в той же «объяснительной беседе» с представителями комитета рассказывал, что граждане, работающие на Кубе, имеют возможность купить «Москвич» уже через три месяца работы.
Один из советских дипломатов в Италии в 1967 году так описал эту практику в своей жалобе в вышестоящие инстанции: «Составляя бюджетный набор, исходят из надуманного и крайне ограниченного минимума продовольственных и промышленных товаров, который... якобы соответствует престижным требованиям. В действительности же этот набор ставит наших дипсотрудников в приниженное в материальном отношении положение перед дипломатами других стран и представителями тех политических, деловых и культурных кругов, в которых они должны проводить соответствующую работу. <...> Большинство наших товарищей одеваются не только чересчур скромно, но даже подчас и бедно».
Глава бюро газеты «Правда» в Токио И. Латышев вспоминает, что во время его первого срока работы в Японии (1957-1962) его зарплата составляла
208 тысяч иен при зарплате японского премьер-министра в 250 тысяч иен, то есть была непомерно высокой, а во время второго срока (середина
1970-х) ему стали платить лишь немногим больше — 245 тысяч иен, тогда как зарплата премьер-министра к тому времени составляла уже более миллиона иен, то есть выросла в четыре раза.
Советским гражданам, работавшим в международных организациях, зарплата назначалась непосредственно этими организациями в таком же размере, как представителям других стран. Но советские ведомства вмешивались и тут. С декабря 1958 года, когда количество советских представителей в иностранных организациях значительно увеличилось, «в целях устранения излишеств в материальном обеспечении советских граждан, работающих в аппаратах международных организаций» до 75% их зарплаты решено было конфисковывать в государственную казну. Эта практика имела формальное объяснение, состоявшее в том, что самый большой оклад среди всех советских граждан, работавших за границей, должен был получать посол.
Остальные же жалованья должны были составлять не более определенного процента от зарплаты посла. Но поскольку иностранные организации платили советским представителям довольно большое жалованье, то есть существенно больше оклада советского посла, то, чтобы не нарушать субординации, «излишки» сдавались работниками в государственный бюджет. Международные чиновники тем самым просто приравнивались к соответствующей категории сотрудников МИД СССР, а на представительские расходы (чтобы «сохранить лицо» перед иностранными коллегами) им полагалась надбавка в 10%. С 1958 года зарплату им выплачивали советские учреждения, а все денежные средства, получаемые от международных организаций, сотрудники обязаны были сдавать в государственный бюджет.
Жена чиновника, работавшего в 1950-1960-х годах советским представителем в МАГАТЭ в Вене, вспоминает, что, когда пришло решение о конфискации у чиновников международных организаций большей части их зарплаты, семья с тремя детьми вынуждена была перебраться из трехкомнатной квартиры в одну комнату в общежитии, где проживали другие советские загранработники.
Тот факт, что государство и само отчасти понимало сомнительность такой финансовой политики в отношении советских международных чиновников, хорошо иллюстрирует следующая история, рассказанная женой дипломата, работавшего в советском торгпредстве в США в 1970-х годах:«У одной нашей женщины в Нью-Йорке умер муж, работник ООН, и ей ООН выплатила большую сумму в качестве компенсации. На нее стали ужасно давить в нашей миссии: “Сдайте!”, а она развопилась и не сдала, и ей ничего не сделали. Ведь они, в общем-то, конечно, знали, что не имеют права это забирать, но просто все обычно покорно сдавали».
Тот же В. Рахманин в своих воспоминаниях невольно демонстрирует этот парадокс: «[В командировку в Японию] все привезли с собой водку и консервы. Когда кончались эти запасы, наши соотечественники опустошили все запасы спирта в близлежащих аптеках, а на закуску приноровились использовать дешевые куриные лапки и головы, которые варили, получая прекрасный бульон. <...> Платили нам здорово — через три месяца я уже купил себе “Волгу-24”».
Журналист, работавший в 1960-1970-х годах в Ливане, вспоминает «одного довольно солидного нашего дипломата, который просидел весь период блокады Бейрута в подвале посольства, не расставаясь нигде, даже в туалете, с атташе-кейсом, набитым чеками “Внешпосылторга”». О том же пишет в своем дневнике сотрудник ЦК КПСС А. Черняев, рассказывая о советнике по партийным связям в советском посольстве в Праге: «Ни разу не приглашал к себе домой рабочего, партактивиста, не имеет ни связей, ни знакомств в народной среде. Потому что экономит кроны»
Банкир В. Геращенко вспоминает, как он недоедал, будучи в 1973 году в командировке в Люксембурге по заданию Госбанка СССР: «Смешно вспоминать сейчас про существование советских командированных за границей, с отечественными суточными. Мой товарищ, когда нас никто не приглашал на ланч, любил приговаривать: “Солнце село ниже ели, время ср..., а мы не ели!” Я тогда предлагал сходить в магазин за помидорами, тем более что водка у нас с собой была всегда. Но он рационально ждал следующего дня: авось все-таки кто-нибудь пригласит нас на прием и суточные удастся сохранить».
Директор «Внешпосылторга» с 1987 года В. Хштоян вспоминал, что загранработники так отчаянно экономили ради приобретения автомобиля за валюту, что «Внешпосылторг» решил установить им определенные ограничения: «Люди с ума сходили, чтобы накопить денег на машину, поэтому мы стави ли негласные рамки: если шесть месяцев человек проработал, то можно ему дать ордер на “Жигули”, “Москвич”, а “Волгу” — это уже после девяти месяцев. До шести месяцев вообще не давали — чтобы человек ел, питался нормально».
Респондент из Москвы вспоминает: «У меня друг работал в экипаже “Аэрофлота”, так они скидывались всем экипажем — все свои командировочные — и покупали, например, видеосистему. Продавали ее здесь очень задорого. Из этих международных авиалиний вышло очень много богатых людей».
За пределами надбавок к суточным, проезда первым классом и проживания в более комфортабельных условиях высокопоставленные командированные, выезжая за границу, не имели особенных привилегий. Например, на получение валюты сверх нормы им каждый раз приходилось просить разрешения: председатель исполкома Моссовета В. Промыслов писал в 1964 году председателю Совета министров СССР А. Косыгину: «Алексей Николаевич! Решением директивных органов я должен выехать на семь дней в Италию. Поскольку эта командировка осуществляется на безвалютной основе, просил бы вас, Алексей Николаевич, если имеется возможность, разрешить Министерству финансов СССР обменять мне 70 советских рублей на свободную ва люту»38. Тогда же разрешение на выдачу валюты главным деятелям советской авиационной промышленности просил Комитет по авиационной
технике: «В соответствии с распо ряжением Совета Министров СССР от 29 января 1964 г. № 16 с ответным визитом в Англию 18 апреля выезжает группа советских авиационных специалистов. Прошу вас разрешить обменять деньги по сто рублей на соответствующую сумму в иностранной валюте товарищам Туполеву А. Н., Микояну А. И., Челомею В. Н., Дементьеву П. В., Ивченко А. Г., Туманскому С. К., Хрущеву С. Н., Ильюшину С. В.»
Анна Иванова: Магазины "Березка". Парадоксы потребления в позднем СССР